даты получения Синьорией письма из ставки Тимура. Оно отправлено 3 апреля и не могло быть получено в Трапезунде 14 марта. Очевидно излишнее включение буквы (г) ( ma(r)zio) в слово mazio, обозначающее май (р. 234). Исправим опечатку на р. 792, § 664, где вместо цифры VI галей, должна стоять цифра II.
В заключении же необходимо еще раз сказать, что медиевисты получили от А. Нанетти ценнейший дар в виде универсальной и богатейшей хроники, известной, но никогда не публиковавшейся ранее целиком в виду объемности и трудности издания. А. Нанетти проделал огромную работу по транскрипции и анализу текста сложнейшего источника, проявив высокую научную квалификацию.
С.П. Карпов
Steckel S. KULTUREN DES LEHRENS IM FRÜH- UND HOCHMITTELALTER: AUTORITÄT UND NETZWERKE VON GELEHRTEN.
Köln; Weimar; Wien: Böhlau, 2011. (Norm und Struktur. Studien zum sozialen Wandel in Mittelalter und Früher Neuzeit. Bd. 39). 1295 S.
Штекель З. КУЛЬТУРА (ОБ)УЧЕНИЯ В РАННЕЕ И ВЫСОКОЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ. АВТОРИТЕТНОСТЬ, КОНЦЕПЦИИ ЗНАНИЯ И СТРУКТУРА СООБЩЕСТВА УЧЕНЫХ.
Кёльн; Веймар; Вена: Бёлау, 2011.
(Серия «Норма и структура.
Исследования социальных изменений
в Средние века и раннее Новое время». Т. 39). 1295 с.
В основу рецензируемой монографии Зиты Штекель, ученицы мюн-стерского ученого Мартина Кинтцингера, легла серьезно доработанная диссертация, защищенная в 2006 г. в университете им. Людвига Максимилиана в Мюнхене. Автор ставит перед собой фундаментальную задачу изучить процессы и нормы передачи «экспертного знания» в эпоху раннего и высокого Средневековья, из которого в XII в. возникнет университетская наука (S. 16). Географическим ареалом исследования служат земли, составлявшие территорию Каролингской империи, хронологические рамки определены началом IX - серединой XII в.
Зита Штекель отказывается от распространенных в историографии подходов изучения "культуры знания" в рамках исследований истории отдельных школ (S. 17) и пытается взглянуть на эту проблему через призму нашедших в последнее время широкое распространение в западной
историографии истории понятий (Begriffsgeschichte), концептов «структур сообществ» (так называемых «социальных сетей», soziale Netzwerke), символической коммуникации и «компетенции». Этот методологический подход предопределил и выбор источников, в качестве которых привлечена переписка средневековых «экспертов» (Алкуина, Эйнхарда, Рабана Мавра, Лупа из Ферьера), корреспонденция кафедральных школ (Шартра, Вормса, Вюрцбурга), посвящения в прологах трактатов, биографические и агиографические материалы (например, разные редакции жития Бруно Кёльнского), в небольших объемах также сочинения таких теологов, как Беренгарий Турский, Ланфранк из Бека, Ансельм Кентерберийский и Руперт Дойцский. Монография состоит из шести разных по объему разделов и заключения. Каждый раздел (за исключением вводного) начинается с обширного введения, где рассматривается историография вопроса, методология и те концепты, которые автор собирается применить в исследовании, дается общая характеристика источников и их анализ, а также предварительные выводы. Таким образом, каждый раздел представляет собой отдельное логически законченное исследование.
В первом, вводном разделе автор определяет предмет своего исследования, а именно понятие «Lehre» (doctrina), под которым она предлагает понимать не только систему обучения в раннее и высокое Средневековье, но и само христистианское учение. З. Штекель акцентирует свое внимание в первую очередь на нормах, моделях и механизмах профессиональной коммуникации ученых (S. 42). Автор подробно освещает методологические подходы в изучении истории идей в современной англосаксонской и немецкой историографии. Критическому рассмотрению подвергаются ставшие уже классическими концепции изучения средневекового «экспертного знания» - «Ренессанс XII века» Ч.Г. Хаскинса, «средневековый гуманизм" Р.У. Сазерна, «интеллектуальная история» Ж. Ле Гоффа. Автор пытается оценить перспективность и продуктивность новых методологических подходов при анализе социальных структур, представлений о нормах и формах политической и символической коммуникации, концепций знания и познания и их легитимации, которые представлены в трудах ученых мюнстерской школы (Научно-исследовательский центр «Symbolische Kommunikation und gesellschaftliche Wertesysteme» при Вестфальском университете им. Вильгельма), в частности в работах Г. Альтхоффа, А. Ангенедта, Б. Штолльберг-Рилингер, К. Майер-Штаубах, в трудах франкфуртских ученых Й. Фрида и М. Луц-Бахмана (Научно-исследовательский центр «Wissenskultur und gesellschaftlicher Wandel»), в исследованиях М. Бор-гольте (Институт сравнительной истории Европы в Средние века при Университете имени Гумбольдтов, Берлин) и Г. Мейвиля (Исследовательский центр «Forschungsstelle für Vergleichende Ordensgeschichte» при Техническом университете Дрездена).
Второй раздел работы посвящен влиянию образовательных реформ императора Карла Великого на складывание единой концепции духов-
ного учения и передачи ученого знания. Этот раздел написан на основе нормативных и биографических источников, а также писем между учителями и учениками, в частности автор привлекает корреспонденцию Алкуина для выявления идеала ученого и учителя. З. Штекель подчеркивает, что реформы Карла Великого не только создали новую систему образования, но привели к возникновению новой культуры знания -соединению учености и религиозной доктрины (doctrina duplex). Тогда же появился новый идеал ученого - ученого обучающего, который нес ответственность за своих учеников в эсхатологическом смысле (S. 223). Обучение осуществлялось и словом, и собственным примером, оно входило в круг задач аббатов и епископов (S. 225). На примере переписки Алкуина автор подробно исследует взаимоотношения учителя и учеников раннего Средневековья, рассматривая их через призму концептов пастырской любви и увещевания (officium caritatis, admonitio). На агиографическом материале демонстрируются механизмы создания коллективной идентичности сообщества ученых через индивидуальные связи между наставником и его воспитанниками, которые «встраиваются в институциональную memoria местных церквей и монастырей» (S. 206).
В третьем разделе на основании переписки Алкуина, Эйнхарда, Рабана Мавра и Лупа из Ферье автор анализирует сообщества ученых, сложившиeся в период между 800 и 860 гг. Исследовательница обращается к изучению норм и форм письменной коммуникации, применению христианских топосов дружбы (amititia), любви (caritas, amor) и смирения (humilitas) как необходимых инструментов для функционирования «социальной сети» ученых, показывает, как владение этими концептами обеспечивало возможность вхождения в структуру этого сообщества, а также пытается определить, когда использование данных топосов выполняет исключительно инструментальную функцию, а когда речь идет об искренней эмоциональной близости (дружбе, соучастии, любви). В качестве особой формы коммуникации среди ученых З. Штекель обозначает «обмен книгами» между отдельными монастырями и конвентами (S. 447). В монографии также анализируется «мобильность» ученых и учеников, механизмы легитимации этой мобильности (transitus монаха через petitio и litterae regulares аббата), к исследованию привлекаются как нормативные источники (обычаи, уставы монастырей, картулярии), так и переписка. На примере корреспонденции Алкуина и Арно Зальц-бургского изучается практика обмена учениками, которые в таких случаях рассматривались как filii communes (S. 464).
В четвертом разделе автор обращается к анализу концепций авторства и авторитетности «экспертов» раннего Средневековья, рассматривает историографическую традицию исследования этих понятий, которая представлена преимущественно филологическими работами. Этот раздел построен на посвящениях в прологах экзегетических трактатов ученых раннего Средневековья - Алкуина, Пасхазия Радберта, Рабана Мавра и Ангелома из Люксёя.
Используя понятие «компетентности», З. Штекель исследует, какие механизмы получения разрешения на написание работы по толкованию Священного Писания представлены в прологах, определяя получение этого разрешения как признание «квалификации» ученого. Это мог быть призыв (invocatio) (S. 539), повеление (imperium) или приказ (iussio) (S. 561) вышестоящего в церковной иерархии и последующая за этим демонстрация послушания (oboedientia) (S. 550) с обязательными ритуалами проявления смирения (humilitas). В использовании подобных топосов она видит инструменты письменной передачи символики вербальной коммуникации (S. 664).
Автор анализирует степень «публичности» и открытости экспертного знания, выявляет правила и нормы, которые действовали при распространении трактатов, исследует существовавшие виды цензуры и позиционирования письменного знания внутри церкви. Для этого она обращается к изучению цензуры и механизмов контроля текстов, таких как обращение с просьбой о проверке и корректуре (S. 576). Кроме того, рассматриваются «стратегии» поведения ученых в условиях дискуссий и конфликтов (scandalum), подробно анализируя этот аспект на примере диспута о божественном предопределении в середине IX в. Автор показывает наличие «микро-культур» (S. 677) или «микро-сообществ» ученых, носителей элитарного знания (recte philosophantes, по выражению Эриугены) (S. 667), обладающих своими нормами и ценностями и функционирующими в рамках более широкой структуры носителей «экспертного знания» (S. 687).
В пятом разделе З. Штекель рассматривает изменение принципов функционирования сообществ ученых и их концепций передачи знания в период между 950 и 1080 гг. На примере кафедральных школ Священной Римской империи эпохи Оттонов и Салиев, а также материала переписки представителей шартрской школы автор показывает, как изменение политического ландшафта в X-XI вв. влияло на изменение концепций передачи «экспертного знания», выделяет появление нового типа обучения - превращение кафедральных школ империи в schools of manners, где ученикам прививали elegantia morum (S. 836), обучали нормам поведения и общения в рамках
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.