0. А. АНИЩЕНКО
Кокшетау, Казахстан
Символика цвета в школьной среде XIX в.
В школьной среде XIX в. цвет имел определенный набор значений. Мир красок, цветовая палитра, многозначность толкования цветов — это особый школьный мир, одна из сторон отражения мироощущения, миропонимания учеников, это проявление разных смысловых ассоциаций.
Так, представление о сопряженности черного цвета с чем-то неприятным, тяжелым, безрадостным проявлялось, например, п связанных с различными видами наказаний наименованиях черная доска, черная книга, черный стол.
Устойчивый оборот черный стоя обозначал одну из распространенных мер воздействия на провинившихся и широко использовался в столичных и провинциальных учебных заведениях:
У четвертой стены одиноко стоял маленький столик, так называемый «черный сюл>, у которого во время обеда и ужина стояли провинившиеся в чем-нибудь воспитанницы. (Из воспоминаний институтки шестидесятых годов [XIX в.]).
Значение этого выражения, смысловую емкость прилагательного черный воспитанницы постигали, едва переступив порог школы:
Когда я в первый раз вошла в столовую, меня удивило огромное число наказанных: некоторые из них стояли в простенках, другие стояли «за черным сто-лом-. (Водовозова).
На черном столе кроме хлеба, соли и воды ничего не было, и цветовое прилагательное в данном случае ярко и образно передавало те негативные чувства и эмоции, тс страдания, которые испытывали наказанные, оставаясь в течение дня (или нескольких дней) голодными.
Характерно, что в духовных училищах и семинариях черный стол так и назывался — голодный:
У порога столовой стоял так называемый голодный стол с графином воды, солонкой с солью и куском хлеба в тарелке. (Гл и ж и н с к и й).
Традиционное определение, относящееся к одушевленному лицу, таким образом, в семинарском выражении стало определением предмета неодушевленного, однако семинаризм не вышел за пределы духовных школ, остался специфическим, «местным», в то время как цвстосочета-ние черный стол бытовало и в гимназиях, и в лицеях; ср., например, в речи гимназического педагога-наставника:
Инспектор, обозлившись еще больше, схватил несчастную «Инфузорию» за шиворот и вытолкал со словами: - На целую неделю без завтрака!... На черный стол!... (Т и м к о в с к и й).
А в черновом варианте стихотворения «19 октября» (1825) Пушкин, восстанавливая в памяти лицейские годы, упоминает о черном столе:
Златые дни! Уроки и забавы, И черный стол, и бунты вечеров.
Возможно, поэт вспоминает нашумевшую и сохранившуюся в летописях Лицея мальчишескую забаву (историю го-голя-моголя), которая привела к серьезным последствиям, в том числе к наказанию голодом. Провинившихся «сместили вниз», т. е. подальше от дежурного гувернера, сидевшего наверху и раздававшего пишу. Но, как отмечает И. Пущин в «Записках о Пушкине», «нас, по истечении некоторого времени, постепенно подвигали опять вверх». И по случаю избавления от «черного стола» юный поэт шутливо написал:
Блажен муж, иже Сидит к каше ближе.
Более серьезным для Пушкина и его друзей-лицеистов было второе наказание: их фамилии занесли в так называемую черную книгу, которая «должна была иметь влияние при выпуске*». Черная книга, применяемая также в других учебных заведениях России, в частности в духовных школах1, могла испортить будущее учеников, об этом и предупреждало определение черная, звучавшее угрожающе, навевавшее страх:
Бурсакам хорошо известно было, что у него [смотрителя. - О. А] хранится страшная черная книга... в которую вносились все преступления учеников и на основании которой составлялись аттестаты их поведения. (Помяловский).
В черную книгу заносили фамилии провинившихся, а книга для тех. чье поведение было безупречным, называлась белой, т. е. чистой, незапятнанной (по характеристике поведения примерных учеников):
1 См. об этом: А н и щемко О. А. Книга скорби — скрижали Иуды... кондуит // Русская речь. - 2002. - № 4.
Сначала инспектор читал из «белой книги», где значилось: кто переводится в высший класс, кому выдана награда... (К л е б а н о в с к и й).
Обозначения книг строились по принципу смыслового контраста, предсказывая различное будущее: темное и мрачное или светлое и ясное.
Таким образом, прилагательное черный в каждом из цветофразеологизмов (черный стол, черная книга) наполнялось особой семантикой и своеобразно характеризовало обозначаемый предмет.
Новое содержание черного цвета раскрывается в устойчивом сочетании черная доска. Черной называлась доска, на которой записывали имена отстающих или провинившихся:
У Цветкова отняли старшинство: имя его записали на черную доску. (Афанасьев); Чуть шорох или смех в классе, и виновная уже у черной доски... (Из воспоминаний институтской жизни).
Несмотря на то, что классную доску обычно красили именно в черный цвет, истинный смысл выражения черная доска не замыкался в его буквальном (прямом) значении. Черный цвет в данном метафорическом употреблении символизировал неудачу, поражение и противопоставлялся красному — символу победы, успеха:
Целый месяц мы учились так хорошо, что половину класса записали на красную доску... (Из воспоминаний институтской жизни).
Контрастность определений (красная — черная) основывалась на оппозиции понятий «слава» — «позор»: быть в списке на красной доске — приятно и почетно (ср. устаревшее значение прилагательного красный «парадный, почетный»), а попасть на черную доску — значило испытать неприятные, досадные, даже горькие чувства.
Такие чувства испытал в годы учебы в Воронежской гимназии А. Афанасьев, известный составитель собрания русских сказок:
Дело решилось тем, что противника моего простили (не секли), а мое имя написали на черную доску, а с красной, на которой оно было записано, стерли. С этих пор постоянным моим занятием, в течение целого месяца, было - ежедневно стирать свое имя с черной доски, что делалось уловкою и тайком; но смаранное, оно вскоре писалось на ней снова.
Подобные меры воздействия (наказания
и поощрения) были распространены не только в учебных заведениях. Ср., например, толкование в ССРЛЯ словосочетания красная доска, относящееся, правда, к более позднему времени — советскому периоду: «Доска с именами лучших производственников, ударников, стахановцев и т. п.». Упоминания о школьной среде, где ранее это выражение было так популярно. в Словаре нет. Однако со ссылкой на школьные традиции Словарь фиксирует устойчивое сочетание золотая доска: «Особо оформленная (часто мраморная) доска с именами лучших учеников». При этом характерны уточнения особо оформленная, часто мраморная, которые говорят о значимости, весомости обозначаемого предмета, а также подчеркивают большую смысловую нагрузку прилагательного золотой, метафорически характеризующего отличившихся учащихся как «замечательных по своим достоинствам, блестящих, великолепных».
Это переносное значение определения золотой объясняет смысл выражения золотые ученики, которое относилось к лучшим из лучших. В дореволюционных учебных заведениях они «превосходили» так называемых красных по степени достижения успехов; те, в свою очередь, обгоняли синих, синие — белых. Такая своеобразная градация цвстосимволов была принята, по воспоминаниям А. Д. Коропчсв-ского, в 4-й Московской гимназии в 1850-х годах. В зависимости от успеваемости ученики могли «окрашиваться» в яркие цвета или оставаться белыми, что строго фиксировалось условным названием пересадка:
Скучающий обводит глазами стены комнаты, смотрит на доску, на «пересадку»...
«Пересадкой» назывался лист, в котором против фамилии каждого ученика каждый месяц обозначаюсь цифрой его место в классе по степени успехов, причем фон клетки окрашивался золотой краской, если ученик имел 5 в среднем выводе, красной — 4, синей — 3, и оставлялся белым, если средний балл менее 3-х, поэтому и ученики назывались золотыми, красными, синими и белыми.
Выбор цвета клеток с высокими баллами (золотой и красный) был обусловленным. Синий цвет, символизирующий посредственность, вероятно, не был стро-
го закономерным. Что касается белого цвета, то он выступал скорее в значении «бесцветного, ничем не окрашенного», так как отстающие по всем предметам (безликие, неинтересные) недостойны были добрых слов и соответственно ярко выраженной окраски.
Белый цвет, таким образом, имел как положительные, так и отрицательные коннотации (ср.: белая книга / белые ученики).
И если в гимназиях белый цвет не был в почете, то в высших учебных заведениях, напротив, белым классом называли готовящийся к выпуску старший класс как признанный главным, имеющим первенство. Ср. из воспоминаний «Смолянки»:
Старший, или так называемый «белый» класс... причесывался «по-большому», в одну косу... (Соколова).
Средний класс, по воспоминаниям воспитанниц, был голубым, младший — кофейным. Эти жаргонные обозначения определялись цветом платьев (путем метонимического переноса), тогда как прилагательное белый не соответствовало цвету одежды старшеклассниц, оно подчеркиваю их исключительность и привилегированность:
Старший класс, или «белые» (носившие темно-зеленые платья), - относились к «голубым» с высокомерием, презрением... (Соколова).
Среди этих «условных» институтских цветообозначений (белый, голубой, кофейный) весьма необычно определение кофейный, которым обозначали воспитанниц младшего класса и которое выражало понятие цвета через отношение к предмет)' (кофейный, т. е. цвета кофе, или коричневый):
На александровской половине было всего два класса, параллельных нашим «кофейным» и «белым», и воспитанницы этих классов носили так же, как и у нас, коричневые и зеленые платья. (Соколова).
Но, очевидно, в языковом сознании воспитанниц прилагательное коричневый ассоциировалось с чем-то темным, сумрачным, неподходящим для детских жизнерадостных натур. Гораздо мягче, оптимистичнее звучало определение кофейный, от которого позже было образовано существительное кофулька (кафулька). Это производное, отражавшее юный возраст школьниц и снисходительно-покровительственное к ним отношение, стало
широко распространенным и популярным, о чем свидетельствует следующ
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.