УДК 327
СИРИЙСКИЙ КРИЗИС И ПОЛИТИКА США НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ
© 2014 г. А.И. Шумилин
Институт США и Канады РАН, Москва
В статье выделяются новые тенденции, определяющие военно-политическую ситуацию, складывающуюся на Ближнем Востоке под воздействием сирийского кризиса, а также анализируется подход администрации Барака Обамы к проблеме Сирии и Ирана.
Ключевые слова: Сирия, Иран, арабские монархии, повстанцы, Хизбалла, администрация Обамы, новые тенденции, химическое оружие, Женева-2
Продолжающийся кризис в Сирии и последствия феномена «арабской весны» в целом оказывают существенное воздействие на систему военно-политических отношений, сложившуюся за последние десятилетия на Ближнем Востоке. Всё отчетливее ощущается доминирование ряда новых тенденций, которые способны частично трансформировать упомянутую систему отношений, привести к возникновению неформальных альянсов стран, что чревато непредсказуемыми последствиями для стратегического расклада в регионе. Одним из ярких проявлений такого развития событий стали выплеснувшиеся в публичное пространство разногласия между Саудовской Аравией и Соединёнными Штатами, после отказа администрации Обамы нанести удары возмездия по объектам сирийской армии в связи с применением химоружия 21 августа. Другой эпизод, укладывающийся в рамки этой же тенденции - выступление на Генассамблее ООН премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху, заявившего о готовности его страны в одиночку (без участия США) осуществить серию ударов по объектам в Иране с целью нанести ущерб военной ядерной программе этой страны. На неофициальном уровне эта позиция Израиля находит поддержку в правящих элитах арабских монархий Персидского залива. Как минимум общим в подходах Израиля и арабских монархий становится публичная критика Вашингтона (администрации Обамы) за проявление слабости, нерешительности и непоследовательности в сирийском кризисе, что создаёт, с их точки зрения, «опасный прецедент», который может оказать негативное влияние на решение проблемы Ирана, гораздо более значимой для них.
В целом на данный момент можно констатировать следующие новые тенденции (в порядке военно-политической значимости):
* ШУМИЛИН Александр Иванович - доктор политических наук, руководитель Центра анализа ближневосточных конфликтов ИСКРАН. E-mail: Mideast@mail.ru
1. Существенное повышение напряжённости по линии противостояния «сунниты — шииты» в целом, что отчётливо проявляется в кристаллизации двух враждующих региональных альянсов - большинства арабских государств с «ядром» в виде блока арабских нефтяных монархий, с одной стороны, и Ирана с его сателлитами в виде организации «Хизбалла» в Ливане, режим Асада в Сирии и частично Ирак (с преобладающим в его истеблишменте шиитами) - с другой.
2. Заметное ослабление традиционной линии напряжения на арабо-израильском и палестино-израильском направлениях.
3. Усиление разногласий между Соединёнными Штатами и их основными стратегическими союзниками в регионе (главным образом в отношениях с Египтом, арабскими нефтяными монархиями, Израилем).
4. Ослабление влияния внешних факторов (за пределами зоны сирийского конфликта), в частности, Евросоюза, России и Китая.
Указанные тенденции находятся в динамической причинно-следственной взаимосвязи. Сирийский кризис стал их мощным катализатором: именно в этой конфликтной точке они проявляются предельно отчётливо. Вкратце остановимся на анализе каждой из них, чтобы попытаться понять возможные последствия происходящего.
Повышение напряжённости по линии противостояния «сунниты — шииты»
Противостояние постепенно нарастало на протяжении, как минимум, последних трёх десятилетий, но с началом событий «арабской весны» процесс резко ускорился. Это связано с попытками Тегерана воспользоваться открывавшимися в результате политической турбулентности возможностями усилить своё влияние в ряде арабских стран, равно как и «уравновесить» наращивание влияния там суннитских «грандов» - Саудовской Аравии, Катара, ОАЭ. Так, соответствующие структуры Ирана (прежде всего подразделение «Аль-Кудс», региональный филиал Корпуса стражей исламской революции) резко активизировали свои военно-политические усилия в шиитских общинах Бахрейна, Сирии, Ливана и Йемена. На Бахрейне иранское руководство впервые использовало подразделения базирующейся в Ливане группировки «Хиз-балла» путём маскировки и передислокации её бойцов в это островное государство. Такие действия вызвали резкую реакцию Саудовской Аравии и других стран Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ): они ввели ограниченный полицейский контингент в столицу Бахрейна. В Египте Иран задействовал главным образом механизм информационного влияния. В результате решение задачи по стабилизации ситуации в этих странах для суннитских «грандов» и США, помимо поисков политических механизмов разрешения внутренних противоречий во многом сводилось к пресечению присутствия и влияния указанных структур Ирана. Апогеем противостояния суннитских стран и Ирана стал сирийский кризис. В середине сентября 2013 г. монархии приступили к разработке санкций в отношении «Хиз-баллы» в Ливане, где при поддержке Саудовской Аравии в конце 1980-х годов
в контексте примирения сторон в гражданской войне эта организация была легализована и допущена к политической деятельности. По примеру того, как «борьба за Асада» в Сирии между суннитами и Ираном подогревает внутри-сирийский конфликт, «борьба за "Хизбаллу" также несёт в себе угрозу разрастания внутриливанского противостояния с вероятной перспективой секторального - суннитско-шиитского - взрыва в виде гражданской войны.
С учётом вышеизложенного можно ожидать, что суннитские «гранды» будут и дальше наращивать усилия по минимизации иранского влияния в пределах стран своего традиционного ареала - Сирии, Ливана, Ирака, Палестины, Египта, Йемена, Бахрейна и Кувейта. Это означает, что важнейшим условием предоставления финансовой помощи Египту и Палестине станут обязательства их правительств противодействовать влиянию Ирана на их территории, а в случаях с другими из перечисленных арабских стран суннитские «гранды» могут предпринимать усилия по созданию специальных военно-политических механизмов для сдерживания Ирана (от прямой военно-полицейской интервенции, как на Бахрейне в 2011 г., до разработки региональных санкционных режимов в отношении шиитских группировок, как в отношении «Хизбаллы» в Ливане). С этой целью суннитские «гранды» будут искать понимание и поддержку своих усилий по сдерживанию Ирана на международной арене, прежде всего среди крупных держав, а также постоянных членов Совета Безопасности ООН. Следует отметить, что для этого, они попытаются включить ры-ночно-финансовые механизмы как достаточно эффективный инструмент своего влияния (предложения кредитов, займов, а также возможностей своих рынков для импорта продукции из определённых стран). Признаки реализации такой стратегии проявляются в контексте недавних визитов в Москву членов правящих семейств Саудовской Аравии и ОАЭ [1].
Ослабление напряжения на арабо-израильском и палестино-израильском направлениях
Эту тенденцию можно рассматривать как прямое следствие усиления сун-нитско-шиитского противостояния. Дело не только в происходящем смещении фокуса внимания суннитских «грандов» с «израильской угрозы» на «угрозу иранскую». Скорее это результат осознания того, что угроза, исходящая от экспансионистской политики Ирана, намного более существенна, поскольку Тегеран не только создаёт мощный силовой блок в регионе, противостоящий суннитам, но ещё и потому, что этот центр силы практически не подвержен влиянию (модерации) со стороны США и Евросоюза, привычных стратегических партнёров суннитских монархий. Поясним, что в случае возникновения проблем с Израилем монархии за посредническими услугами, как правило, обращались к США и получали их сполна.
Другой важный аспект иранской угрозы состоит в том, что, в отличие от Израиля, Тегеран располагает инструментами воздействия на внутриполитическую ситуацию ряда арабских государств, действуя там через шиитские общины. Примером может служить не только яркая в этом отношения картина происходящего на Бахрейне - возможный масштабный взрыв простимулиро-
ванного Тегераном недовольства шиитской общины в Саудовской Аравии рассматривается Эр-Риядом как самая реальная угроза стабильности королевства. Член правящей королевской семьи Саудовской Аравии, бывший руководитель разведки королевства и посол в Вашингтоне принц Турки аль-Фейсал так объяснил действия монархий в Бахрейне: «Королевство никогда не допустит, чтобы Иран захватил власть на Бахрейне. Это из области фантазий для людей на Западе полагать, что подобное может произойти на глазах у Саудовской Аравии» [12].
Важным фактором в рассматриваемом аспекте ближневосточной ситуации стало и поведение в последние годы руководства палестинской группировки ХАМАС, контролирующей сектор Газа и противостоящей группе Махмуда Аббаса на Западном берегу реки Иордана, которая нацелена на мирное соглашение с Израилем. Напомним, что на протяжении ряда лет, предшествовавших «арабской весне», хамасовцы открыто переориентировались с арабских монархий на Иран и стали получать оттуда военную и финансовую помощь. Эта тенденция нарушилась вследствие победы в Египте «Братьев-мусульман», но после их изгнания из властных структур в Каире (июль 2013 г.) руководство ХАМАС в своей внешнеполитической ориентации вновь начало проявлять признаки колебания между арабскими монархиями и Тегераном. Принятию внятного решения в этом плане, судя по всему, препятствует вовлеченность ХАМАС в кризис на стороне сирийской оппозиции, пытающейся свергнуть режим Башара Асада.
Ещё один фактор - заявленная в середине сентября более определённая, чем раньше, позиция руководства Израиля по сирийскому кризису, согласно которой сохранение Асада у власти в Сирии рассматривается как «большее зло», чем приход к власти в Дамаске оппозиционных повстанцев [3]. Это работает на сближение Израиля и арабских нефтяных монархий.
Следует ожидать, что хотя бы в краткосрочной перс
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.