ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ, 2004, том 25, № 2, с. 106-115
ИСТОРИЯ ПСИХОЛОГИИ
СОБИРАНИЕ ЧЕЛОВЕКА © 2004 г. А. А. Богданов
"Создал Бог человека по образу и подобию своему..." Книга Бытия
"Общественное бытие определяет собою сознание людей."
К. Маркс
"Человек - мост к сверх-человеку" Фр. Ницше
Что такое человек? Вопрос этот одни решают слишком просто и конкретно, другие слишком сложно и отвлеченно. Оба типа решений во многом сходятся между собою не только со стороны реального содержания, которое охватывают, но и со стороны основной точки зрения, из которой исходят. Это наивные* решения.
Для обывателя "человек" вовсе не загадка, не "проклятый вопрос", а просто живой факт его обывательского опыта: "человек" - это он сам и другие обыватели, и все, кто обладает достаточным сходством с ними. Решение, как видим, не только наивное, но явным образом и не вполне определенное. Однако оно совершенно удовлетворяет обывателя: своей незатейливостью оно как нельзя более соответствует несложности запросов обывателя, своей узостью - крошечным размером того мира, в котором он живет.
Для философа-метафизика "человек" - великая загадка, но при помощи "самонаблюдения", "умозрения" и других методов он разрешает ее довольно легко: "человек" - это существо, одаренное "разумом", "нравственною свободою", "стремлением к абсолютному" и т.п. возвышенными свойствами. Формулы как будто не слишком отчетливые, не слишком точные, но для метафизика они обладают вполне достаточной определенностью. Они удовлетворительно резюмируют его личный опыт, кабинетный и житейский: "разум" для него означает способность к схоластическим упражнениям с их тонкостями и ухищрениями; "нравственная свобода" - склонность нарушать свои практические принципы и затем раскаиваться в том, что поступил так, а не иначе; "стремление к абсолютному" - общую неудовлетворенностью жизнью, смутное сознание бессодержательности и бесплодности своего существо-
*3десь и далее курсив A.A. Богданова. - Прим. В.К. и ОН.
вания и т.д. И здесь наивность мышления заключается в том, что свой маленький и дрянной мирок, не стараясь расширить и развить его действительное содержание, делают, незаметно для себя, мерою для такой большой вещи, как человечество.
Наивным точкам зрения противополагаются научные. К сожалению, в этом процессе их имеется до сих пор не одна, а несколько. Так, для общей науки о жизни "человек" характеризуется определенными анатомическими и физиологическими особенностями, для психологии - определенными сочетаниями фактов сознания, для социальной науки - определенными отношениями к себе подобным и т.д. Все эти точки зрения, разумеется, вполне законны и удовлетворительны -каждая в своей области; но в одном отношении они недостаточны, и уступают даже наивно-обывательской и наивно-схоластической: все они "парциальны", частичны.
"Человек" есть целый мир опыта. Этот мир не охватывается полностью ни анатомическим и физиологическим комплексом - "человеческое тело", ни психологическим комплексом - "сознание", ни социальным - "сотрудничество". И если мы просто соединим, механически свяжем все эти точки зрения, у нас еще не получится целостной концепции: собрание частей еще не есть целое.
В этом смысле и обывательская точка зрения, и ее разновидность - схоластическая имеют несомненное преимущество: каждая из них формально берет человека целиком, не отвлекая ту или другую его "сторону". Но от такой формальной целостности, к сожалению, толку очень немного, потому что содержание в обоих случаях берется мелкое и неопределенное. Самая "широта" этих концепций оказывается узкой и односторонней: "человек" выступает в них не как нечто беспре-
дельно развивающееся, а как нечто неподвижное в своих основах, статически данное: в одном случае он всецело ограничивается рамками обывательщины наивной, в другом - рамками обывательщины философской; здесь он навсегда обрекается быть существом "полным страха и надежды, что Бог сжалится над ним", там - существом полным праздных размышлений чистого разума об истинном познании и безнадежных мечтаний разума практического о преодолении всех инстинктов. Общая предпосылка состоит в том, что "всякой твари предел положен есть, его же не прейдеши...".
Задача состоит в том, чтобы дать научную и в то же время интегральную, а не частичную только концепцию "человека". Для этого надо рассматривать человека не только как целый мир опыта, но и как мир развертывающийся, не ограниченный никакими безусловными пределами.
I
Человек - мир, но мир частичный, не космос, а микрокосм, не Все, а только часть и отражение великого целого.
Но почему он не целое? Что делает его частью? То, что связывает его с целым.
Если бы человек был один, он не был бы микрокосмом. Его опыт и мир совпадали бы между собою. Он, может быть, отличал бы от своего тела другие предметы, но все они были бы исключительно предметами его опыта. Всякое расширение этого опыта было бы тогда расширением мира в целом.
Общение с другими существами - вот что делает человека микрокосмом.
Только это общение научает человека тому, что есть вещи, которые не принадлежат к его опыту, и однако "существуют", потому что принадлежат к опыту других людей, - что есть переживания, которых он не испытывает, и которые однако "реальны", потому что протекают в сознании других людей. Он убеждается, что поток опыта не один, а их много, и все они сливаются для него в бесконечный океан, который он называет природой.
Таким образом, между "человеком" - индивидуальным миром опыта и "природою" - миром универсальным связь создается средою общения, социальной средою в точном смысле этого слова. И если мы хотим решить вопрос, что такое человек среди всеобщего мирового процесса, то путь к решению лежит для нас через другой вопрос: в каком отношении находится опыт отдельного человека к опыту других живых существ?
Эти другие существа, прежде всего, конечно, люди - именно те, с которыми он находится в на-
иболее тесном жизненном общении, - члены того общества, к которому он принадлежит.
II
На заре жизни человечества между опытом отдельного человека и коллективным опытом его "общества" разница сравнительно очень небольшая и очень простая: это разница количества, а не качества.
Первобытное родовое общество - это мир стереотипных людей, с ничтожными вариациями повторяющих один другого. Формы жизни просты, элементарны, однообразны; все, что доступно в опыте одному члену родовой группы, доступно и всякому другому; что делает и умеет делать один, то делает и умеет всякий другой; что знает один, то знает и всякий другой. Одинакова среда, в которой каждый из них живет и действует: одна и та же маленькая группа людей, один и тот же маленький клочок природы. Одинаковы и средства, которыми каждый располагает в своей жизни и деятельности: один и тот же стихийно накопленный группою запас трудового опыта, одни и те же примитивные орудия.
Тут нет ничего такого, что выделяло бы некоторых среди остальных принципиально более широким содержанием жизни, ничего такого, что отличало бы некоторых от остальных принципиально иным материалом опыта. Есть только незначительные количественные различия силы, ловкости, памяти, сообразительности; по существу, в полном жизненном цикле особей опыт каждого равен опыту всех.
Мышление людей при этом имеет "сплошной" характер. Группа живет, как целое; нет личности, нет идеи "я" как особого центра интересов и стремлений. Оттого в первобытных языках и не было личных местоимений.
Не раз пытались идеализировать первобытную жизнь, представить ее золотым веком позади нас. Отсутствие власти и подчинения истолковывали как господство свободы и равенства; отсутствие внутренней борьбы в родовой группе и ее тесную сплоченность на почве кровной связи -как осуществление братства. Все это - большая ошибка. Наши идеи свободы и равенства возникают из такого опыта, в котором существует угнетение и неравенство; они выражают активные стремления, направленные против этих фактов опыта; наша идея братства также возникает из реальных противоречий общественной жизни, и выражает активные стремления, направленные против их фактического господства. Где опыт не дает отрицательной основы для этих идей, там они пусты и неприменимы. таковы они по отношению к первобытному обществу.
Простота и элементарность жизни еще не составляют ее гармонии, потому что гармония - это примирение противоречий, а не простое их отсутствие, объединение разнообразного, а не простое однообразие. Если гармония не всегда воплощается в могучем движении, то она всегда заключает в себе возможность могучего движения. Этого нет в первобытной жизни людей: она неподвижна, стихийно-консервативна.
Бедность содержания жизни - такая бедность, какой мы не можем себе представить, - основная причина этого консерватизма. Развитие, творчество жизни возникает из богатства комбинаций опыта. Где весь материал опыта сводится к небольшому числу привычных ассоциаций образов, привычных эмоций и действий, там нет условий для развития и творчества. Где все строение психики основано на привычке, там нет и потребности в изменениях. Основное орудие человеческого развития - познание, строго говоря, не существует в этом мире: то, что лежит в рамках привычного, не вызывает потребности "объяснения"; то, что, неожиданно являясь извне, нарушает эти рамки, в ничтожном материале психики не находит данных для своего объяснения. Жизнь без познания стихийна, власть природы над нею безраздельна.
III
При всей неподвижности первобытный мир обладает своими собственными силами развития. Это, конечно, стихийные, биологические силы: размножение, перенаселение, голод. Они вынуждают развитие, и оно совершается - в долгом ряду тысячелетий, с такой медленностью, которая недоступна нашему воображению.
Сначала это развитие имеет чисто количественный характер: поле опыта расширяется, сумма переживания возрастает, - но "общество" остается комплексом однородных единиц, "человек" - существом цельным и стереотипным. Это продолжается до известного предела, за которым изменения становятся качественными.
Сумма коллектив
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.