ИСТОРИЯ РЕГИОНОВ РОССИИ / HISTORY OF RUSSIAN REGIONS
УДК 94(470+571)'' 15/17''
ALEXEY SERGEYEVICH CHERTKOV
Candidate of Historical Sciences. Russian Federation, Moscow, Academician Anokhin st., 5, 4, 222.
E-mail: alexchertkov@list.ru
The Cathedral code of 1649 as a source of law-enforcement practice of reduction of Asian Siberian natives «to shert on their belief»
The article reviews various methods of historians for researching the events of the 30-40th years of the XVII century connected with Russian servicemen arrival on the Lensky region territory.
Based on the analysis of XIV Chapter «About a God kissing» the Cathedral code of 1649 article concludes that the «krestotselovaniye» (kiss the rood) and «shertovaniye» (take an oath) of local tribes are examples of customary law.
The author emphasizes a significant role of the state institutes of the Moscow kingdom which had colonial aspirations directed to «mine» (place of extraction of jewels) of new resource territories for replenishment of Government Treasury. Russian servicemen moving to Northeast Asia is considered as a logical continuation of all historical process of Siberian integration.
Keywords: Russian feudal state, the Cathedral code of 1649, «shertny» records, concept of «voluntary integration of Yakutia», joining the Lensky region, form of the institutional interactions, «krestotselovany», Russian servicemen and industrial people, development of hard-to-reach territories.
АЛЕКСЕЙ СЕРГЕЕВИЧ ЧЕРТКОВ
кандидат исторических наук. Россия, Москва, ул. Академика Анохина, 5, 4, кв. 222. Тел.: 8-926-192-16-04, e-mail: alexchertkov@list.ru
В статье рассматриваются различные подходы историков к событиям 30-40-х гг. XVII в., связанных с приходом русских служилых людей на территорию Ленского края.
На основе анализа главы XIV «О крестном целовании» Соборного уложения 1649 г в ней делается вывод о том, что крестоцелование и шертование местных племен являются образцами обычного права, которые должны рассматриваться в комплексе с другими инструментами принуждения неясачных народов при приведении их в подданство Русского феодального государства.
Автор подчеркивает значительную роль государственных институтов Московского царства, имевшего колониальные устремления на «прииск» новых ресурсных территорий для пополнения казны. Процесс продвижения русских служилых людей на северо-восток Азии при этом рассматривается как логическое продолжение всего исторического процесса присоединения Сибири.
Ключевые слова: Русское феодальное государство, Соборное уложение 1649 г., шертные записи, концепция «добровольного вхождения Якутии», присоединение Ленского края, формат институциональных взаимодействий, крестоцелование, русские служилые и промышленные люди, освоение труднодоступных территорий.
Соборное уложение 1649 г. как источник правоприменительной практики приведения аборигенов азиатской Сибири «к шерти по их вере»
Наличие шертных записей «братцких» якутских княз-цов о присяге на верность русскому самодержцу, начало датировки которых совпадает с приходом на их землю служилых, охочих и промышленных людей, начиная с 30-х гг. XVII в., по мнению ряда историков [1, с. 5-28; 2, 199 с.], доказывает соблюдение институциональной процедуры вхождения территории Ленского края в состав Русского феодального государства. Они считают, что отсутствие серьезных военных столкновений между отрядами колонистов и аборигенами, не имеющими на тот период времени каких-либо форм надродоплеменных объединений, стало решающим аргументом в мирном развитии событий. На основе данных фактов в дальнейшем была сформулирована концепция «добровольного вхождения Якутии» в состав России. Основные научные труды, обосновывающие такой подход, хоть и относятся к советскому периоду развития якутской исторической науки, но и поныне считаются основополагающими среди официальных историографов Якутии. На наш взгляд, такой
подход неверно определяет формат институциональных взаимодействий, развернувшихся здесь в 30-40-х гг. XVII в. Он не учитывает всего комплекса причин, приведших к проникновению русских служилых и промышленных людей в труднодоступные территории, методов реализации политики Московского государства. Также игнорируются теоретические выводы другой части советских историков, считающих эти колониальные устремления власти логическим продолжением всего процесса присоединения Сибири, вызванного устремлениями государственных институтов на «прииск» новых земель, богатых разнообразными ресурсами и пополнением казны.
Анализ озвученной ошибочной концепции, приведшей к крупным расхождениям в оценке историками событий 30-40-х гг. XVII в. на огромном пространстве северо-востока Азии, был сделан нами в соответствующей монографии [3, 123 с.]. Обратимся к ключевому аргументу концепции - шертной записи, которой апеллируют стороны научного спора, и объясним, почему именно эти документы
А.С. Чертков
99
не являются прямыми доказательствами «добровольности» принятия местными племенами подданства Русского государства в исследуемый период.
«Яз братской мужик, имя рек, даю прямую свою шерть государю своему царю и великому князю Михаилу Федоро-вичю всеа Руси самодержцу и ево государеву благоверному царевичю и великому князю Олексею Михайловичю на том: по своей вере под солнцем и под землею и под огнем и под русскою саблею и под пищалью бытии мне Булую и брату моему Буре и иным нашим братьям и племянникам и всем улусным моим людем под ево государевою царь-скою высокою рукою в вечном холопстве без измены навеки неотступным...», - такие слова значились в образце шертной записи «братцких» князцов, имевшей хождение в 1642-1645 гг. [4, с.11]. Документ содержит целый перечень обязательств «государю», «государевым служилым и всяким русским людям»: «во всем служить и прямить и радеть», «никакова дурна не подыскивать», «войною и тайным обычаем не приходить, и смертного убийства и никакова дурна не чинить, и ни в чем не изменить», «улусным людем, подговоря изменою ж, государевых людей не научать, и подводом их не приводить, и смертных убойств не чинить», «в вечное холопство призывать, и с себя и з братей своих и со всех улусных своих людей государю ясак, и поминки, самой большой, полной по вся годы недобору платить», «з государевыми людьми заодин на тех непослушников войною ходить, и войною их смирять <...> и с них на государя ясак имать» и др.
Составленный новоявленной администрацией документ, свидетельствует об основных задачах, которые она должна была решить при установлении своего порядка на обретаемых территориях, а именно: безусловное подчинение князцов проводникам государевой власти, согласие их на отказ от ведения военных действий, сотрудничество в пополнении рядов холопов, уплату ясака и сбор его с тех соплеменников, которые будут этому противиться. С точки зрения желания одной стороны конфликта закрепить каким-либо удобным на тот период времени способом достигнутое верховенство над аборигенными племенами, оно выглядят вполне ожидаемым. Такие шертные записи имели хождение и являлись, чуть ли не единственным письменным инструментом в руках представителей царской власти - воевод и служилых людей - подтверждающим согласие подавляемой стороны отношений на распространение на нее верховных управленческих функций. Иначе обстояло дело с реальным, не законодательным характером шертной записи и ее неопределенного места в иерархии правовых актов, применяемых тогда в законодательных установлениях феодального государства.
Этимологическое значение термина «шерть» от араб.-тюрк. sart - «соглашение», «условие»; от алт. sert - «клятва» [5, с. 431], на котором и базируются догадки большинства исследователей-приверженцев концепции «добровольности», и его действительное юридическое значение в тех конкретно-исторических условиях развития правовой системы Русского феодального государства - не одно и то же понятие. Историк С.В. Бахрушин приводил примеры использования шерти как средства принуждения русскими аборигенов Сибири, подразумевая под нею «всякую присягу нехристианского вероисповедания» [6, с. 65]. Шерт как инструмент институционального соглашения применялся ко многим восточно-сибирским народам и служил своеобразным «пропуском» в ясачное подданство.
Изначальная ошибка наделения шерти дополнительными правовыми функциями в отношении применения подобной клятвы народами Восточной Сибири, по-видимому, восходит к расширенному толкованию главы XIV «О крестном целовании» Соборного уложения 1649 г, сделанного
юристом М.М. Федоровым [7, с. 20]. Признавая, что речь в данной главе идет о регламентации процесса судопроизводства, он допустил, что «некоторые идеи Соборного уложения имели, очевидно, и более широкий смысл». «Шерт - пишет ученый, - представлял собой особый вид источника права. Он имел глубокое юридическое содержание и был узаконен как особая форма закрепления прав и обязанностей аборигенов» (выделено мной - А.Ч.) [7, с. 21]. Но в указе царя 1625 г о порядке организации судного крестоцелования и в самом Соборном уложении 1649 г отсутствуют «узаконенные» положения о применении шерти в том их виде, в котором их хотелось бы видеть исследователям процессов начального принятия подданства Российского государства местными народами. В них также ничего не говорится о закреплении каких-либо «прав и обязанностей» родов и племен, живущих за Уралом. Наоборот, в этих двух важнейших памятниках русского права заметна тенденция ограничения крестоцелования как звена процессуального права и средства установления истины, оно постепенно исключалось из уголовной юрисдикции, не распространялось на гражданские дела, по которым имелись документальные доказательства.
Речь в предшествующем главному кодексу феодального права России указе 1625 г, а также в Уложении 1649 г идет не о применении шерти к аборигенным народам в качестве клятвенного доказательства верноподданичества русскому государю, а об изменении системы доказательства вины подсудимого (выделено мной - А.Ч.), разработанной в ходе реформы процессуального права. «Одной из важных черт этих измене
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.