УДК 94(47).045
О.Я. Ноздрин
СОЛДАТЫ СМУТЫ. НАЕМНИКИ В РОССИИ НАЧАЛА XVII в.
Сплоченность, мобильность, корпоративность, профессионализм и опыт, достигавшиеся многолетней службой обеспечивали наемникам прочные позиции на международном рынке ратных услуг ХУ1-ХУП вв. Слабость национальной военной организации увеличивала зависимость от их отрядов, компенсировавших достоинства пороками, включавшими неподсудность гражданским властям, разорительные постои и грабежи. В начале XVII в. внутренние конфликты, совпавшие с вмешательством внешних сил, угрожали суверенитету России, обеспечив внимание «солдат удачи» к русским делам. Следствием этого в 1612 г. в Архангельске высадился отряд А. Флодорфа, А. Астона и Д. Хилла, историю которого, помещенную в широкий контекст европейской политики, рассматривает статья.
Ключевые слова: войны XVII в., рынок ратных услуг, наемники, смута, А. Фло-дорф, А. Астон, Д. Хилл, международные отношения раннего Нового Времени.
Ни одна европейская армия XVII столетия не обходилась без наемников. Знание законов войны, владение современными тактическими приемами, сплоченность, мобильность, корпоративность, профессионализм и опыт, достигавшиеся многолетней службой под знаменами различных стран и государей, обеспечивали им конкурентные преимущества на поле брани. Интернационализация рынка ратных услуг содействовала аполитичности и терпимости, переходящей в конфессиональную и этнокультурную индифферентность космополитичных по составу отрядов.
Слабость национальной военной организации увеличивала зависимость от кондотьеров, компенсировавших достоинства не менее впечатляющими пороками. Вызывающе самостоятельные и неподсудные гражданским властям, они допускали различные «вольности», вроде неоправданных реквизиций и поборов с населения, разорительных постоев, массовых насилий и откровенных грабежей. Мятежный дух наемных рот мало способствовал поддержанию строгого порядка, а верность и усердие находились в прямой зависимости от звона монет. «Неоспоримо, что когда тем солдатам не идет жалованье, их нельзя удержать в надлежащей военной дисциплине, - констатировала реляция, прославлявшая «искусные и рыцарские деяния» графа Эрнста Мансфельда
1622 г. - Они и их кони не могут жить воздухом. Все, что они носят, оружие или платье, изнашивается или ломается. Должны они себе его опять купить или справить, то для этого надобны деньги. И ежели их в том не удовольствовать, то они берут там, где найдут, и притом, не за счет тех, кто им должен, ибо они не считают и не взвешивают... они берут все, они вынуждают отдать все, они бьют и побивают все, что им противится. Одним словом, нельзя измыслить такого бесчинства, которого бы они не натворили»1.
Россия не оставалась в стороне от европейских тенденций. Но, принимая на службу отдельных иноземцев, используемых в качестве технических специалистов, фортификаторов, вспомогательный элемент войска, царское правительство сознательно стремилось опираться на собственные силы, заслужив этим одобрение даже предвзятого шведа Петра Петрея, сопоставлявшего надежность и дешевизну содержания московских ратников с пришлыми формированиями не в пользу последних: «Великий князь дает им [стрельцам] жалованье в военное и мирное время, по шести и по восьми талеров в год, смотря по их усердию, да еще 20 бочек муки на содержание. Больше они не получают ничего, но должны каждый час быть готовы по его требованию, отправляться в то место, куда он пошлет их, и не смеют сказать, как делают наши воины: "Не хотим-де идти, пока не дадут нам вперед за столько-то месяцев жалованья, и хотим жить в такой роскоши, чтобы все у нас было с сахаром и перцем"»2.
Преувеличение видеть в каждом из наемных формирований пристанище исключительно «всякого сброда, мерзавцев и сволочи», хотя именно таково расхожее мнение. Суровые обстоятельства войны порою рождали личностей, выходящих за тесные рамки положительных или отрицательных определений. Каждая эпоха рождает своих героев. Русская Смута XVII в. не исключение. Среди ее авторов удивляет обилие военных, казалось бы, далеких от высокой словесности, при этом тщательно фиксировавших происходившие события для современников и потомков. Немцы Конрад Буссов и Маттиас Шаум, французы Жак Маржерет и Пьер Делавиль, англичанин Генри Бреретон, шотландец Дэвид Гилберт, поляк Миколай Мархоцкий - далеко не полный перечень солдат удачи, отложивших мушкет ради пера, более привычно-
1 Морозов А.А. Ганс Якоб Кристоф Гриммельсгаузен и его роман «Симплицисси-мус» // Гриммельсгаузен Г.Я. Симплициссимус. Л., 1967. С. 532.
2 Петрей П. История о великом княжестве Московском // О начале войн и смут в Московии. М., 1997. С. 413.
го в руках университетских профессоров, священников, королевских секретарей или дипломатов. Живые впечатления заинтересованных очевидцев сочетаются в их сочинениях с фантазией, использование библейских и античных образов переплетается с риторическими допусками и оборотами, а исторические параллели дополняются расхожими литературными и мифологическими сюжетами. Непосредственные участники восстаний и переворотов, они перенесли переживания и пристрастия на страницы книг, демонстрируя подчас высокий уровень самосознания, тонкость оценки избранных персонажей, проницательность, сметливость, наблюдательность, стремление анализировать происходящее, создавая особый мир, не всегда намеренно совпадающий с реальностью.
Образованность, грамотность, знание нескольких языков, владение «смежными» профессиями учителя строевого дела, толмача, инженера, полкового лекаря, делали наемников ценными кадрами любой армии. Поэтому затрагивавшая их информация отслеживалась с понятным и оправданным вниманием. Так, летом 1600 г. «Вести-куранты» докладывали из Европы: «Граф Мо-риц изнова принял наемных людей пять тысяч и готовится всею силою и французов и швицар... а держит их к притче и ту притчю обявит время...»3 Пока же граф Мориц ожидал притчу, события в Московском государстве шли своим чередом.
Начало смуты, внутренние восстания и внешняя интервенция вовлекли в русские дела множество искателей приключений, приток которых не всегда удавалось регулировать должным образом. Речь Посполитая фактически монополизировала поставку солдат в таборы первого и второго Лжедмитриев. С другой стороны, союзники царя Василия шведы настойчиво стремились установить контроль за прибывающими на царскую службу иноземцами. В 1607 г. в письме к Выборгскому коменданту Арвиду Теннессону шведский король Карл IX уверял: «Мы сами готовы доставить царю иноземных наемников, немцев, шотландцев и французов, как скоро царь обещает с точностью выплачивать им жалованье.»4 Прибегнув от безысходности к услугам Стокгольма, правительство Шуйского не спаслось от падения, после чего недавние друзья, «освободившись» от взятых обязательств, с чистой совестью захватили 17 июля 1611 г. Великий Новгород.
3 Вести-Куранты: 1600-1639. М., 1972. С. 22.
4 Форстен Г.В. Балтийский вопрос в XVI и XVII столетиях: (1544-1648). СПб., 1894. Т. II. С. 76.
Размещение польского гарнизона в Москве, отпадение от столицы целых областей, хозяйничанье литовских и казацких банд на юге, шведская оккупация Северо-Запада, поставили страну перед угрозой потери независимости. Создание в 1612 г. второго земского правительства, опиравшегося на ополчение во главе с К.З. Мининым и Д.М. Пожарским, изменило ситуацию. 22 октября 1612 г. ополченцы выбили поляков из Китай-города, а спустя четыре дня под контроль Совета всей земли перешел московский Кремль. Однако значительные территории продолжали находиться под неприятелем. В этих условиях появление в России очередных незваных союзников сложно было назвать особо радостной вестью.
24 июля 1612 г. в Архангельск прибыл «шкотцкие земли нем-чин Яков Шав», сообщивший, что едет «к боярам. перед бол-шими послы о добром совете». Принятый 10 августа в Переслав-ле-Залесском князем Д.М. Пожарским, немчин заявил, «идут де к боярам и ко всей земле цесаря Римского началной сенатарь Онд-реян Флодеран и Лит да Аглинсково и Шкотцкого короля дворянин комнатной князь Артер Астон да агличанин воевода ж воинских людей каранель Якуб Гиль о добром деле. а идут де собою, а не посланы ни от кого, а с ними де будет капитонов, и ротмистры тож, человек з 20, а с ними воинских людей и пахолков человек до 100, а что их дело, то писано от них подлинно в грамоте.»
Представленные документы дополняли сказанное. Из них становилось ясно, что нидерландский барон Адриан Флодорф, собрав на свой страх и риск вместе с английскими полковниками сэром Артуром Астоном (Эстоном) и Джеймсом Хиллом группу наемников, отправился из Гамбурга в Россию помогать ее «велеможным князем и всей земле. одново лета с недруги управитца»5.
Сообщение шотландца вызвало недоумение деятелей ополчения. Возвышенные рассуждения о желании «против ваших неприятелей, видечи вашу правду, до смерти битца», нисколько не проясняли, кто и зачем подвиг капитанов да ротмистров на отважный поступок. Привыкшие ссылаться с независимыми монархами и штатами, москвичи слабо верили самостоятельности действий иноземцев.
5 Акты времени междуцарствия 1610-1613 гг., изданные под наблюдением С.К. Богоявленского и И.С. Рябинина // Чтения в Обществе истории и древностей Российских при Московском университете. М., 1915. Кн. IV (255). С. 5253, 55.
Кроме того, смущал титул главного воеводы - барона Адриана Балтазара Флодорфа (1580-1656). На рубеже XVI и XVII вв. значение Freihe Herren («вольных господ») - имперских баронов находилось несоизмеримо выше положения «простого» титулованного лица XVIII-XIX вв. Еще в 1665 г. отпускная грамота покидавшего царскую службу генерала Т. Далйелла рекомендовала его одновременно «великим государям, королям и курфистрам, и арцы-князям, и графам и вольным господам, кому то ведать над-лежит»6, сближая права и достоинства различных правителей. Тем более значимо казалось появление на горизонте «фрейгера Ондреяна» в начале XVII в., которого, при желании, вполне можно было представить владетельным «державцем».
Флодорфы, входившие в узкий круг нидерландской аристократии,
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.