ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
2004 • < 5
Н.М. ПЛИСКЕВИЧ
Социальная политика 1990-х годов: декларации и реалии (размышления над новой монографией)
Оценивая социальную политику 1990-х гг. и ученые, и публицисты обычно говорят или о ее крайней неэффективности, или даже просто об отсутствии продуманных действий государства в этой сфере. При этом утверждается, что в качестве одной из основных причин, "препятствующих формированию эффективной социальной политики вообще и социальной защиты населения в частности, является упрощенное понимание статуса России как социального государства, закрепленного в Конституцию РФ, и отождествление социального государства с патерналистским государством" [Обзор... 2000, с. 345]. При такой трактовке акцент обычно переносится на проблемы недофинансирования социальной сферы, в чем с критиками реформ согласны и реформаторы, которые полагают, что "реформа социального сектора требует от российского правительства предпринять ряд крупных шагов, направленных на повышение эффективности системы социального обеспечения; вместе с тем такие шаги требуют наличия существенной финансовой поддержки таких преобразований за счет государства, на что государство сегодня явно не способно" [Россия. 2002, с. 569].
Монография "Государственная социальная политика и стратегии выживания до-мохозяйств", представляет иное, на мой взгляд, гораздо более многомерное видение проблемы1. В основу работы легли результаты исследований в рамках международного проекта "Перестройка государства всеобщего благосостояния: Восток и Запад. 1995-1998": руководитель - профессор Н. Меннинг (Великобритания), руководитель российской части проекта "Социальная политика и политика занятости в России. 1995-1998" - О. Шкаратан, осуществивший и общую редакцию монографии.
Ученые предложили свою выверенную методику исследования социальной политики в российских регионах, позволившую им получить данные, демонстрирующие особенности социальной ситуации Москвы, Санкт-Петербурга и Воронежа. Благодаря этому они смогли, например, разрешить ряд проблем, обусловленных спорностью данных официальной статистики. А на основе большого массива данных, полученных в ходе 480-и углубленных интервью, "удалось уловить некоторые явления и тенденции, которые невозможно было зафиксировать ни статистическими методами, ни методами количественных репрезентативных исследований, ни методом классических интервью на действительно малых выборках" (с. 148). Особо в этой связи хотелось бы
1 См. "Государственная социальная политика и стратегия выживания домохозяйств". Под общей редакцией О.И. Шкаратана. М., Государственный университет - Высшая школа экономики, 2003. 463 с.
Плискевич Наталия Михайловна — заместитель главного редактора журнала "Общественные науки и современность".
отметить значение опросов акторов социальной политики, позволивших выявить их типологические особенности, причем в региональном разрезе (см. с. 267-269) и, самое главное, дать материал, по-новому высветивший суть социальной ситуации России.
Именно на этом аспекте содержания монографии хотелось бы сосредоточить основное внимание, опуская здесь характеристику богатейшего материала, касающегося, например, конкретных проблем занятости и путей разрешения на микроуровне,
способов выживания домохозяйств в ситуации кризиса занятости одного из членов се-
2
мьи, ресурсов и уровня жизни домохозяйств, переживающих кризис занятости и т.д. . Важно и то, что данные исследования, наряду с другими, уже используются его авторами и при написании собственных монографий (см., например [Тихонова, 2003]).
В отличие от господствующего мнения об отсутствии в стране осмысленной и последовательной социальной политики или, в крайнем случае, ее неэффективности, авторы монографии, опираясь на данные своего исследования, приходят к иному выводу: "Кажущаяся неэффективность декларируемой социальной политики скрывает ее успешно реализуемые, но не афишируемые цели и механизмы: социальная стабильность на основе неявного консенсуса власти и населения, который строится на экономике выживания (курсив мой. - Н.П)" (с. 443). При этом «основной причиной того, что Россия лишь формально может считаться "социальным государством", и кажущейся фантастической неэффективности осуществляемой в ней социальной политики выступает имманентное противоречие между формально декларируемыми и реальными целями этой политики (курсив мой. - Н.П.)» (с. 447).
В книге показано, что в сложившейся в 1990-х гг. ситуации, когда резко ухудшились все показатели уровня и качества жизни всего населения, особенно в провинции, субъектом социальной политики государства стали не столько наиболее обездоленные наши сограждане (пенсионеры, инвалиды, многодетные семьи, матери-одиночки и т.п.), сколько относительно более благополучные, но гораздо более массовые "срединные" группы, обладающие самоидентификацией и осознанностью интересов, чье положение по сравнению с предшествующим периодом существенно ухудшилось. Именно эти группы наиболее активно выражали недовольство сложившейся ситуацией, и государство, опасаясь общей дестабилизации положения, стремилось выделить имеющиеся у него ресурсы для облегчения их участи. Такую смену акцентов социальной политики авторы считают весьма прагматичной и достаточно рациональной, ибо если у наиболее социально уязвимых слоев нашего общества, по сути, нет средства для действенного отстаивания своих прав, то недовольство и протестный потенциал также оказавшейся в достаточно тяжелой ситуации основной массы населения (тех, кого Т. Заславская относит к базовому слою в современной российской стратификации) представляют серьезную угрозу для стабильности в стране. В результате de facto сложился определенный консенсус между властью и основной массой населения, опирающийся на хитроумную модель выживания без денег, обеспечивающуюся «бесплатными или предоставляемыми по символическим ценам услугами, позволяющими хотя бы на самом минимальном уровне поддерживать жизнеобеспечение населения, натурализацией потребления и обмена товарами и услугами на уровне самого населения, возникновением модели "коллективного выживания"» (с. 64).
Такие выводы подтверждают не только приводимые в монографии данные о стратегиях поведения основной массы россиян и их адаптации к сложившейся ситуации. Как показано в книге, и сами акторы социальной политики, отвечая на вопрос о реальной ее сущности, в 40% случаев выделили обеспечение социальной стабильно-
2 Также приходится ограничить себя, не уделив должного внимания весьма интересным и содержательным главам монографии, написанным Меннингом и посвященным анализу российской социальной политики в контексте зарубежных концепций и практики, а также социальной защите населения в ельцинской России.
сти, а еще 28% отметили обеспечение интересов элиты, что, по сути, тоже связано с проблемами социальной стабильности в обществе (с. 448).
Разумеется, сложившаяся реальность, демонстрируемая авторами монографии, расходится с классическими представлениями о роли и значении социальной политики в рыночной экономике. Однако она, как показано в книге, вполне закономерна для нашей страны, если учитывать, что социальная политика "неразрывно связана с самим типом социума с его социокультурной системой и должна рассматриваться как одна из интегральных его характеристик, а не просто как комплекс мер социальной защиты слабых" (с. 35). И корни выявленного расхождения декларируемой и реальной социальной политики авторы предлагают искать в сущностных особенностях российского общественного устройства как этакратического, понимаемого как "самостоятельная ступень и в то же время параллельная ветвь исторического развития индустриального общества со своими собственными законами функционирования и развития" (с. 37)3.
За игнорирование этого обстоятельства в книге резко и во многом справедливо критикуются шаги либеральных реформаторов, отмечается, в частности, что при всех декларациях о социально ориентированной экономике "развитие социальной сферы даже не называлось в качестве явной цели реформ" (с. 18). И описываемая в книге модель социальной политики сложилась в условиях, когда в стране, в отличие от большинства государств Центральной и Восточной Европы, "не произошел коренной поворот в сторону конкурентной частнособственнической экономики" (с. 37), а власть строилась "на неустойчивом взаимодействии номенклатурно-чиновничьих и квазибуржуазных олигархических сил" (с. 21). В такой ситуации люди крайне недоверчиво относятся ко всем движениям власти, особенно связанным с попытками покушения на сложившийся консенсус, и слишком боятся потерять то малое, что они сегодня имеют.
Конечно, можно по-разному трактовать причины сложившейся ситуации, видеть их или в субъективных ошибках реформаторов, или в инерции, обусловленной материально-техническим наследием старой экономики, или, что, на мой взгляд, более продуктивно, в социокультурных особенностях российского общества (будь то специфика перехода к "третьему глобальному циклу", как у А. Ахиезера [Ахиезер, 1997], или эта-кратизм, как предлагается в данной монографии). Важнее, по-моему, провозглашенное в книге расхождение между декларируемой и реально проводимой (и фактически принятой обществом) социальной политикой. Этот тезис заслуживает серьезного обсуждения особенно сегодня, когда правительством взят курс на социальные реформы (ЖКХ, образования, здравоохранения), призванные прекратить распыление средств, связанное с социальной политикой "выживания", и перейти к адресной поддержке наиболее обездоленных, по сути - к снятию расхождения между декларациями и реальностью за счет резкого сужения круга получателей социальной поддержки. В свете концепции авторов монографии представляется целесообразным вновь оценить опасности, связанные с их проведением (причем кроющиеся не только в их концептуальной проработке, но и в ожидаемых дефектах реализации), ибо они по сути разрушают всю социальную конструкцию "стабильности", выстроенную в предыдущее десятилетие. Учитывать это тем более важно, что именно на стабили
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.