СТРАТЕГИИ И СЦЕНАРИИ, ИЛИ ЧТО ПОКАЗЫВАЕТ ЗЕРКАЛО (Вместо рецензии)
Зарецкий Ю.П. СТРАТЕГИИ ПОНИМАНИЯ ПРОШЛОГО. ТЕОРИЯ, ИСТОРИЯ, ИСТОРИОГРАФИЯ.
М.: Новое литературное обозрение, 2011
Жизнь моя, иль ты приснилась мне.
С. Есенин
Интересная книга приглашает к размышлению, которому и посвящен нижеследующий текст. Отчасти это размышление откликается на поставленные в ней вопросы, отчасти с ними перекликается, иногда уклоняется в сторону, но в общем более или менее правдиво отражает картину, нарисованную в монографии Ю.П. Зарецкого, а в чем-то и ее структуру.
1. Тезисы. История - это такая наука. Или не наука, или не совсем наука. Во всяком случае, есть много людей (воображаемое сообщество), называющих себя «историками»1: то ли это ученые, то ли рассказчики, то ли вообще любители прошлого, занимающиеся его воспроизведением. История в смысле записи событий существовала не всегда, историки историю истории обычно начинают с Геродота, который понимал под словом «история», как тоже обычно считается, расследование известий. До XIX в. история не считалась наукой, но с тех пор как Леопольд фон Ранке провозгласил, что нужно описывать, «как было на самом деле», история стала наукой, и историки даже вообразили, что существуют некие законы общественного развития, ссылками на которые они стали обрамлять свои труды.
Впрочем, временами исследователи истории стали замечать, что открытые законы сильно расходятся с тем, что говорят разнообразные факты, а их истолкование целиком зависит от того, что происходит в головах у писателей и читателей истории. Иногда точка зрения сторонников законов и объективности реалий прошлого брала верх или больше импонировала духу времени, иногда же была этому духу противна, и такое маятниковое чередование трендов в ученых умах продолжается по сей день. Однако этот разнобой характерен скорее для западных историков, в нашем же Богом хранимом отечестве отклоняться от законов на протяжении многих лет не было дозволено, и чуть ли не единственной отдушиной в этом царстве несвободы являлась изредка открывавшаяся возможность тайком вытереть жирные пальцы о вытканный на знамени портрет вождя2.
1 Англ. historian, фр. historien, нем. Historiker от Historik (история), или Geschichtsschreiber от Geschichte (тоже история), итал. storico, исп. historiador.
2 Ю.П. Зарецкий описывает эту «практику» на c. 123 своей книги, в примеч. 38: «Возможные формы скрытого протеста... могли быть на удивление творческими. Один мой соученик. поев на большой перемене пончиков, норовил зайти в пионерскую комнату и вытереть руки о школьное знамя с изображением Вождя. Разумеется, когда вокруг не было "ненужных глаз"».
Таково в очень кратком, и, разумеется, очень упрощенном изложении3 содержание монографии нашего собрата по цеху (медиевиста) Юрия Петровича Зарецкого, профессора ведущего в нашей стране вуза, который подытожил в ней, в виде собрания очерков, свои многолетние изыскания в области исторического изучения индивидуальности, субъективности и современной историографии на эти темы.
2. Ждать и догонять. Одна из основных мыслей книги Ю.П. Зарецкого заключается в том, что российская (русская? - см. главу 14 о нюансах понимания этничности4) наука сильно отстала от западной, т.е., как регулярно случалось в отечественной истории, нам, в частности гуманитариям, следовало бы снова, очистившись от прежней скверны, «догонять Америку». Беда в том, что проклятые иностранцы и не думают останавливаться на чем-то определенном, а изобретают все новые виды истории и «новой исторической науки» Не успеет наш соборный модернизм подвергнуться разлагающему воздействию постмодернизма, как на Западе, глядишь, уже заявляет о своих правах постпостмодернизм. Что же будет дальше, и куда историку податься? Школ и систем за последние десятилетия создается что-то подозрительно много, почти у каждого своя школа. Не лучше ли далеко не уходить от «традиционной» историографии и дождаться, пока на очередном витке не будет в очередной раз признана ее основательность или состоятельность? К тому же скромное, но свое, не обязательно хуже хорошего, но чужого. Современное общество в своих экономических и культурных основаниях строится на идее постоянного обновления, но обновление как самоцель бессмысленно.
Новации в гуманитарном знании ХХ-ХХ1 вв. действительно в огромной степени были связаны с проблемой индивида в его отношении к себе и окружающему, в том числе к истории, о чем преимущественно пишет Ю.П. Зарецкий. В его книге читатель может увидеть своего рода компендиум большинства новейших, или «модных» (как выражается и сам автор, употребляя кавычки) способов историописания и историове-дения. Ю.П. Зарецкому удалось выстроить их характеристики в последовательный ряд, сопровождаемый рассказами о его собственных поисках, поэтому сама книга получилась не лишенной автобиографизма. Ее пафос, заключающийся в том, что ученый высказывает всегда лишь одно из возможных мнений и что к истине можно двигаться разными путями, навряд ли спровоцирует бурные дискуссии. Только название:
3 Я не считаю такое изложение карикатурным. Некоторая отстраненность «дискурса» предыдущих и некоторых последующих абзацев связана как раз с одной из стратегий приближения к ответу на сакраментальный вопрос, справедливо задаваемый автором книги: «Зачем писать ЭТО?»
4 В частности, см. с. 90, 342. С точки зрения теории этнического конструктивизма, прилагательные «российский» и «русский» видимо, почти синонимичны, по крайней мере, применительно к науке. Любопытно, что для их перевода на другие языки используется, как правило, одно и то же слово.
«Стратегии понимания истории» - уж очень громкое. Оно напоминает то ли о «боях за историю», то ли о передвижениях полков, опять же и о знаменах и т.п. Но нужна ли историку стратегия? И более того, что такое «понимание истории» - это изучение альтернатив (что было бы, если бы) или установление причинно-следственных связей (так должно было случиться, потому что), или констатация необязательности любых трактовок и неокончательности любых выводов? Не правильнее ли будет просто описывать «как было», пусть в терминологии современных «дискурсов», но не вдаваясь в теоретические дебри - большинство так называемых практикующих историков действует как раз подобным образом. Опыт, по-видимому, свидетельствует о том, что все попытки модернизировать историческую науку разбиваются о могучие твердыни нарратива и позитивизма, и это понятно, ибо история по своей природе консервативна. Декларации о зыбкости исторической материи и художественности исторического синтеза уравновешиваются персистентным (как сказал бы настоящий ученый) стремлением все посчитать и представить в виде графиков и таблиц.
3. Запоздалый гимн субъективизму. Как бы то ни было, самоанализ и рефлексия становятся неотъемлемыми спутниками сегодняшней науки: и лингвистический поворот, и история понятий, и «историоризация» (или историзация5) привычных феноменов вытекают из пришедшего осознания зависимости обретаемых истин от инструментов их обретения, из представления о человеке и знании как о процессах, а не о вещах.
Парадокс бытия, а, следовательно, и истории, задача которой -ухватить6 меняющееся бытие, заключается в текучести времени. Оправданием истории как раз является сам феномен субъективной индивидуальности, можно даже подставить другие слова - феномен жизни. Сам феномен живого порождает потребность в фиксации уходящего времени, так как жизнь и заключается в осознании ценности вообще, и в частности ценности, как чего-то такого, что должно сохраняться, противостоять текучести и вечности (или соизмеряться с вечностью). Это и есть феномен субъективности, индивидуального и коллективного «Я».
Субъективность живой клетки и человека, рассуждающего об истории, - не совсем одно и то же. Предполагается, что между одноклеточными организмами и современным человеком лежат тысячи и миллионы лет эволюционных перемен, темп которых сегодня сильно ускорился. Расцвет субъективной человеческой индивидуальности приходится на последние столетия (его более ранними вехами являются греко-римская культура,
5 Одно из часто употребляемых Ю.П. Зарецким понятий, для иллюстрации или обсуждения которого он трижды цитирует слова Фуко о том, что «вещи, кажущиеся нам наиболее очевидными, всегда возникают, в ходе непредсказуемой и преходящей истории» (с. 61, 129-130, 199).
6 Можно сказать и освоить, но слово «присвоить», иногда употребляемое автором книги, мне кажется преувеличением. Впрочем, все зависит от контекста.
14. Средние века. Вып. 73 (1-2)
затем европейское Возрождение Х1У-ХУ вв.), до тех пор доминировала индивидуальность коллективная, и поведение субъектов в большей мере определялось внешними, медленно изменяющимися параметрами - таков, если верить книге Ю.П. Зарецкого7, распространенный и сегодня взгляд.
Но привело ли расширение запросов человеческой индивидуальности к «прогрессу» хотя бы в ее развитии, стало ли сегодняшнее общество более гармоничным, разрешились ли противоречия между коллективными и своекорыстными интересами, на которых до сих пор строились мораль и история? Забота о личности, уважение к ней, стремление сохранить и культивировать свою и чужую неповторимую индивидуальность достигли сегодня, по меньшей мере, в теории, небывалых высот. Но сколь нелепые формы принимает эта, если угодно, современная парадигма в виде желания любой ценой выделиться из толпы или добиться успеха в области стяжания убогих ценностей, тиражируемых с помощью столь же убогих штампов средствами массовой информации! Не происходит ли нечто подобное и с наукой (ее абсолютная ценность подвергается в книге Ю.П. Зарецкого развенчанию (с. 52-57)8, и в частности, с поисками особого личностного или индивидуального начала в каждом тексте, «другого» и т.п.?
Любопытно, что во многих случаях эти поиски ведут к полному растворению личности в «общественных отношениях», к исчезновению автора и человека вообще (М. Фуко - с. 68), к рассмотрению индивида в качестве «культурного артефакта» (С. Гринблатт - с. 182) и превращению его в чистую конструк
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.