Ретроспектива
УДК 327
СУБЪЕКТИВНЫЕ ФАКТОРЫ В «ДОКТРИНЕ БУША»: ПРОВЕРКА КОНФЛИКТОМ В ИРАКЕ
© 2012 г. А.А. Сушенцов
МГИМО (У) МИД России. Москва
Статья посвящена исследованию процесса принятия внешнеполитических решений республиканскими администрациями Дж. Буша-мл. в иракском конфликте. Даётся анализ идеологических, организационных и психологических аспектов противоборства умеренного и радикального крыльев республиканских администраций (2001-2009 гг.).
Ключевые слова: внешняя политика США, политическая стратегия, принятие внешнеполитических решений, политическая экспертиза, конфликт в Ираке.
Внешняя и оборонная политика США в правление Дж. Буша-мл. - вероятно, впервые в истории - осуществлялась при отсутствии какого-либо существенного внешнего давления или сопротивления. Поэтому анализ стратегии США в начале 2000-х годов позволяет понять, что в условиях современного мира может позволить себе осуществить в одиночку наиболее развитая в военном отношении держава.
Значимыми особенностями американской политики в конфликтах были не только высокая частота и интенсивность применения военной силы, но и существенная дистанция между ожидаемыми результатами политики и её итогами. Неуспех внешнеполитического курса коренился в значительной степени на уровне целеполагания, действий конкретных участников процесса принятия решений в администрации Дж. Буша-мл.
Концептуальные основы стратегии США в иракском конфликте
На рубеже XX и XXI веков в рамках общественной дискуссии в США был достигнут консенсус о базовых постулатах внешнеполитической доктрины. Ими стали, во-первых, идея абсолютного военно-политического превосходства Соединённых Штатов над остальными державами, во-вторых, теория «демократического мира». Тесная связь двух идей позволила им взаимно «пропитать» друг друга и создала условия для выдвижения тезиса об отходе от принятой в 1990-х годах условно коллективной формы мирового регулирования [1;
* СУШЕНЦОВ Андрей Андреевич - кандидат политических наук, преподаватель Кафедры прикладного анализа международных проблем МГИМО (У) МИД России.
E-mail: asushentsov@yandex.ru.
2] и отрыва международного лидерства Соединённых Штатов. Идейные основы политики приобрели характер идеологических констант и создали иллюзию безальтернативности внешнеполитического курса.
Контуры общественного консенсуса по поводу внешней политики США не включали в себя вопрос о целесообразном образе действия. Полемика, подчас острая, продолжала протекать как между Республиканской и Демократической партиями, так и внутри них между умеренным и радикальным крыльями. Однако круг вопросов зачастую ограничивался выбором подходов для достижения поставленных целей.
Пришедшая к власти в США в январе 2001 г. республиканская администрация Дж. Буша-мл. включила в свой состав ряд видных представителей внешнеполитического истеблишмента страны. Некоторые из них придерживались умеренных взглядов (государственный секретарь К. Пауэлл и его заместитель Р. Армитидж, помощник по национальной безопасности К. Райс), однако большее влияние на президента оказывало праворадикальное крыло - неоконсерваторы (вице-президент Р. Чейни, министр обороны Д. Рамсфелд, его заместители П. Вулфовиц и Д. Фэйт, глава консультативного совета при Министерстве обороны Р. Перл, директор ЦРУ Дж. Тенет).
В условиях политико-психологического шока от терактов 11 сентября 2001 г. радикальные республиканцы в правительстве раньше прочих оказались готовы выдвинуть собственный вариант внешнеполитической доктрины, которая получила название «война с террором» (war on terror) [9]. Основным противником её были названы международная террористическая сеть боевиков-исламистов «Аль-Каида» и якобы предоставлявшие террористам поддержку и укрытие «страны-изгои» Ирак, Иран и КНДР.
Проект доктрины получил поддержку и был одобрен президентом Дж. Бушем по нескольким причинам.
Во-первых, доктрина содержала представление о терроризме как о получившем воплощение на земле абсолютном зле, борьба с которым была главной
**
целью в рамках протестантского варианта христианской эсхатологии , активным сторонником которой был Дж. Буш. Светская трактовка содержания доктрины представляла терроризм как квинтэссенцию всех угроз современности, лозунг борьбы с ним мог позволить мобилизовать мировую общественность.
Во-вторых, идея «войны с террором» позволяла Соединённым Штатам не только усиливать отрыв своего мирового военного лидерства (доходя до постановки вопроса о стратегической неуязвимости), но и произвольно осуществлять демонстрации военной мощи, одной из целей которых было «отвадить» прочие великие державы от попыток поставить под сомнение позиции США.
В-третьих, доктрина призывала использовать ресурс общественной поддержки Белому дому для решительных, активных и, если необходимо, односторонних действий по ликвидации любых угроз безопасности США. При оценке этих угроз особую роль сыграла позиция руководителя ЦРУ Дж. Тенета, проявившего склонность к политизации процесса сбора и анализа разве-
* В английском эквиваленте этой метафоры для усиления патетики вместо предлога with использовался предлог on. Формула war on terror была близка распространённому обозначению war on drugs («война с наркотиками»), восходившему, в свою очередь, понятию о «священной» войне с универсальным злом.
Эсхатология - религиозное вероучение о цели истории и конце света.
динформации. Ежедневно представляемые президенту доклады главы ЦРУ неизменно подтверждали худшие опасения Буша относительно угрозы со стороны Ирака. Доминировавший в международных оценках событий 11 сентября 2001 г. эмоциональный оттенок на первых порах объективно способствовал созданию в международной среде благоприятного для достижения этой цели политико-психологического климата.
В-четвёртых, доктрина дала новый импульс развитию теории «демократического мира», которая в начале XXI века «приросла» принудительным измерением. Новая концепция «демократизации» обозначала возможность насильственного насаждения демократического режима в любой стране.
Предложенная консервативным крылом Республиканской партии внешнеполитическая доктрина постулировала максимально возможное расширение Соединёнными Штатами своей сферы влияния и снимала международно-правовые и морально-этические ограничения на использование вооружённой силы. Следствием этого стало укрепление во внешнеполитической практике США откровенно инструментального подхода к распространению демократии в мире, что к концу 2002 г. начало вызывать недоумение и критику не только со стороны демократов, но и умеренного крыла республиканцев.
Присущий внешнеполитической доктрине Буша радикализм вызывал беспокойство у некоторых членов администрации США. В 2004 г. госсекретарь К. Пауэлл не без горечи писал: «Администрация представила впечатляющую внешнеполитическую стратегию, однако не смогла убедить народ понять и принять её» [15, р. 24]. Критики стратегии сходились в том, что силовые формы распространения демократии в мире противоречили реальным интересам США. Дискуссия, однако, не касалась самой идеи предназначенности Соединённых Штатов служить своего рода очагом «мировой демократизации».
Осторожные попытки некоторых американских учёных с критических позиций подойти к идее о мессианской предназначенности США на базе анализа правления республиканских администраций Дж. Буша-мл. не получили отклика в американском академическом сообществе. Даже последовательные критики «войны с террором» из числа либеральных демократов, подводя итог правлению республиканцев продолжали придерживаться «мессианизма» [18].
Начальный этап реализации доктрины «войны с террором» в 2001-2002 гг. воплотился в международной антитеррористической кампании, элементом которой стало свержение режима талибов и установление власти нового правительства в Афганистане. После окончания активной фазы боевых действий в Вашингтоне сочли, что «война с террором» не должна ограничиться свержением режима талибов. Этому способствовало убеждение Белого дома в том, что ресурс глобальной антитеррористической коалиции ещё не исчерпан.
Между главами коалиции - США и Британией - состоялась дискуссия о новых целях в войне с террором. Мнение Лондона состояло в том, что наибольшую опасность представляла КНДР. Но Вашингтон настаивал: пришло время свергнуть режим С. Хусейна в Ираке. Аргументы Белого дома заключались в том, что Ирак сохранял арсеналы запрещённых вооружений и якобы был близок к завершению программы по разработке ядерного оружия, которая позволила бы ему перейти к исполнению своих давних угроз о применении ОМУ, в первую очередь - против Израиля. Связь Ирака с исламскими экстремистами в Ливане (Хезбалла) и Палестине (ХАМАС) трактовалась как факт наличия связей с «Аль-Каидой». Сбор концентрированной, полуправди-
вой информации за счёт сгущения красок создавал впечатление достоверности обвинений. После непродолжительных консультаций Британия уступила.
Выбор союзниками Ирака в качестве цели имел важное доктринальное следствие. «Тирания в Ираке дала пристанище террористам и готова передать им ОМУ», - навязчиво говорили в Вашингтоне и Лондоне. Источником порока иракской государственности назывался деспотический характер режима С. Хусейна. Связка «тирания - ОМУ - террор» открыла дорогу для концептуального сдвига: «война с террором» превратилась в «войну с тиранией». Док-тринальный характер нового направления внешней политики был закреплён президентом Дж. Бушем-мл. во втором инаугурационном послании, в 2005 г.: «Отныне политика Соединённых Штатов состоит в поддержке демократических движений и институтов во всех странах с конечной целью изживания тирании в мире» [10].
Планы военного захвата и оккупации Ирака послужили базой для разработки комплексной политической программы в отношении этой ближневосточной страны. В основе программы лежала повестка дня «смены» и «создания» режима в Ираке, а её внешним контуром стала доктрина «демократизации Большого Ближнего Востока», основанная на впечатлении о готовности обширного региона простиравшегося от Северной Африки до Закавказья и Це
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.