Сущностно-универсальное
определение игры: феноменология фантома
Т. А. АПИНЯН
Начнем с банального: бытие игры многообразно; не менее разнообразно употребление слова "игра". Мы говорим о политической игре и о парламентских играх. Термин игра применяем в характеристике управленческой и посреднической деятельности. Широко распространены деловые игры, использующие игровые модели для отработки стратегии поведения. Известный немецкий философ Г. Клаус выявляет игровой аспект военной деятельности и роль игры в становлении кибернетики как науки1. Существует математическая теория игры. Под игрой здесь понимается математическая модель конфликта, а под "выигрышем" - степень осуществления интересов личности на основе удачно выбранных решений - "стратегий".
Знаменитый австрийский логик, философ и лингвист Л. Витгенштейн создал игровую теорию происхождения и функционирования языка; более того, рассуждал об игровой модели культуры. Игровому моменту различных видов культурной деятельности посвятил свою знаменитую книгу "Homo ludens" И. Хейзинга. Игра интеллекта пронизывает культуру, закрепляется в модерне, достигает кульминации в формалистских школах и эстетике постмодерна. Практически все виды искусства, путем долгой эволюции, приходят к уровню "игры внутри Игры".
Игра актуализируется во времена метафизической мутации, когда смыслы подламывают друг друга, а на место восхождения к истине заступает собственное бытие как единственная забота и данность. Игра есть право на тотальный эксперимент, на свободу; не только на лицедейство, но на любую концепцию действительности. Вместе с тем, время игры - время суммы вопросов, ищущих ответов. Игра распространяется, когда имеется полнота смыслов и культурных кодов. Идет серьезная игра, свободная не-свобода: не делать ни один из имеющихся смыслов своим единственным, упорядочивать их с тайной надеждой найти картину мира и ответы на вопросы, и главный среди них: какая игра проигрывается, кто стоит за ней, кто тот кукольник, что дергает за нити бытия - те золотые нити, о которых размышлял Платон.
Во всем здесь перечисленном игра символизирует творческое начало, тип поведения и состояние сознания. Приметы игры лежат не в самом содержании деятельности,
1 Klaus G. Spieltheorie in philosophishe Sicht. Berlin, 1968. S. 1. © Апинян T.A., 2008 г.
а в формах организации этого содержания: игра является экспликацией, т.е. моментом другой - не-игровой - деятельности, осуществляющейся по законам и в форме игры. При этом осознание ее игровой природы самим субъектом может отсутствовать. Творящий до изнеможения художник, вкладывая силы и страсть в свое творение, не подозревает о существовании распространенной теории, доказывающей аналогию между искусством и игрой. Вступающий в диалог с другим человеком все же чувствует, что есть здесь что-то от игры в пинг-понг. "туда - сюда", как челнок, скользит мысль, прядя ткань разговора. Переубедить: переиграть, использовать слабость противника, навязать собственный ход, свои правила рассуждения. Диалог - агон, где соперничество может иметь место не в значении победы над партнером, но в проведении мысли, темы, в обнаружении смысла чего-либо, в лучшем изложении. Стилизация, к которой прибегают отдельные художники и целые эпохи, также не чужда игре. Это игра по правилам, придуманным кем-то другим, ролевая игра. Игра на образованности.
Рассуждая о своей или чужой жизни, о культуре, социуме или политике, мы, рано или поздно, сознательно или неосознанно, пользуемся термином игры или говорим о чем-то как об игре. Мы рассуждаем о "честной" или "фальшивой" игре, говорим о "игроке" или "мошеннике", используем игровую терминологию в серьезных темах, вплоть до наисерьезнейшей из них - о смерти: смертельная игра, "игра со смертью".
Имеем ли мы дело с игрой или маркируем какую-то неигровую деятельность как игру? Зададим наш вопрос иначе: Игра ли это? Что есть игра? Наше вопрошание выводит нас на феноменологию игры, обращает к ее экзистенции - сущности и существованию. А феноменология игры выводит нас на двойную задачу. Первая: определить атрибуты, совокупность которых определяет качество (сущность) вещи. Вторая, герменевтическая: в разных сферах и формах бытия - культурной, социальной, личностной - обнаружить проявления игры как Идеи, эйдоса в платоновском смысле. Или как универсалии, если под последней понимать форму всеобщности, присущую как мышлению, так и независимой от него реальности. Или как архетип, выражающий законы бытия Космоса (как предлагал трактовать архетипы "поздний" К.Г. Юнг).
Дать универсальное определение игры невозможно. Как писал Е. Финк, игра - экзистенциальный феномен, "который отталкивает от себя понятия... Игра - один из способов понимания, с помощью которых человек понимает себя ... и стремится через такие смысловые горизонты объяснить одновременно бытие всех вещей"2. Финк ставит игру в один ряд с такими феноменами, как смерть, труд, любовь.
Изобрел ли человек игру, или же только открыл ее? Может быть, игра - это нечто, что было всегда, с тех пор как существует вселенная. Как математические целые числа.
При характеристике какой-либо сущности принято давать сжатое описание-определение. В нашем случае лучше пойти другим путем: найти то, что является "дефи-ниенсом" - посредством чего что-либо определяется. А это значит, определить игру, во-первых, через игровой контекст, т.е. среду и условия, в которых игра обитает и развертывается; во-вторых, уяснить константы - постоянные величины, неизменные ни при каких видах и метаморфозах игры; и через все это описать особенности игры, позволяющие ей занимать исключительное место среди других видов и способов человеческого существования. Заметим, что и первое, и второе, и третье переплетены настолько, что разделить их можно, только разрывая и препарируя живую плоть игры.
Текст и контекст. Осуществление игры требует некой игровой зоны, времени и пространства, в границах которых осуществляется игровое действо. Если вести речь об игре как собственно виде деятельности, то ей предназначается особое время и требуется арена, сцена, корт и тому подобное. Если мы говорим об игре как способе дея-
2 Финк Е. Основные феномены человеческого бытия // Проблема человека в западной философии / Общ. ред. Ю.Н. Попова. М., 1988. С. 362.
тельности, то и здесь необходима психологическая отстраненность от обыденности, изоляция в неком внутреннем времени-пространстве.
Время игры - это тип времени, подобный времени "последних мгновений сознания" перед концом чего-то, подобный вообще времени кризиса. Все это - время на пороге, а не биографическое время, переживаемое в удаленных от порога внутренних пространствах жизни.
Атмосфера игры - атмосфера резких и быстрых смен судьбы, мгновенных подъемов и падений, то есть венчаний-развенчаний. И время игры - особое время, минута здесь также приравнивается к годам.
Игра "похищает" из-под власти буден и, со своей стороны, предполагает отстраненность и раскрепощенность.
Игра требует определенного отношения к бытию, ибо сама она есть отношение. Этот момент фиксируется распространенным и в обыденной речи, и в литературе противопоставлением "игры" и "серьезного". Когда мы утверждаем, что жизнь есть игра, мы подразумеваем, что не следует трагически воспринимать ее тяготы и горести, что некая дистанция между реальностью и душой человеческой обеспечивает последней ареал неприкосновенности. Как ракета или самолет защищает человеческое тело от скорости, температуры, перегрузок и прочих явлений, к которым оно не приспособлено, так внутренняя установка на игровое отношение, защищает нашу психику от невероятных перегрузок путешествия по тому миру, в котором все серьезно и цельно.
Если мыслитель начинает "играть" с общепринятыми символами и представлениями, выявляя в них новый, как правило, крамольный смысл, значит, он сумел сам и предлагает нам взглянуть на действительность с иной точки зрения, с позиции новой модели бытия. Игра со значениями, символами и мифами демистифицирует действительность; ею возводится здание контркультуры.
Игра требует и создает воображаемую (мнимую) ситуацию. Реальные предметы и действия приобретают в ней условный смысл, меняют свое обычное семантическое значение. Человек должен погрузиться в условный мир, чтобы начать или чтобы присутствовать на волшебном действе - игре. На реальный предмет он начинает смотреть как на игрушку; точнее сказать, глазами игрока, задумавшего свою игру и подбирающего для нее подходящий инвентарь.
Для игры требуется индивид с его опытом, возможностями и устремлениями. С его талантом и желаниями. С его внутренним миром и его судьбой. С его владением техникой и психологией игры.
Игровой контекст создается также давлением извне: условиями жизни индивида, его ощущениями и пониманием своего места в мире.
Игра особенно интенсивно проникает на страницы самых разных сочинений в периоды культурного пограничья, в эпохи переломные, когда особенно остро ощущается хрупкость человеческой жизни, призрачность счастья и покоя, неизвестность в судьбе, иллюзорность всего, что казалось прочным и вселяло надежду.
Игровой контекст создается отношением людей как друг к другу, так и к самой игре. Люди склонны объединяться в игровые коллективы, клубы, общества, в содружества людей, близких по духу, жизни и творческим ориентациям, принимающих правила общей "игры". О таких содружествах писали Г. Гессе и И. Хейзинга, их пример демонстрировали писатели-романтики и мыслители Возрождения, представители контркультуры: как интеллектуального течения, так и молодежной субкультуры.
"Игровой мир" - ключевое понятие для истолкования всякой игры. Игровой мир не существовал нигде и никогда, однако занимает в реальном пространстве особое игровое пространство, а в реальном времени - особое игровое время.
Игровой мир обладает особым настоящим. Входя в него, мы берем на себя обязательства вести себя соответствующим образом и делать все, для того чтобы не разрушить это призрачно-условное бытие; берем на себя сознательную роль игрока. Можно играть с полным погружением, можно, пост
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.