ТРАНСФОРМАЦИЯ КОНЦЕПЦИЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
РОССИИ
Историко-политологический анализ
Современные практические и научно-теоретические проблемы национальной безопасности невозможно глубоко и всесторонне осмыслить, не обратившись к историческому анализу как одному из научных методов исследования. На наш взгляд, целесообразно взять за точку отсчета исторический рубеж, с которого Московская Русь стала превращаться в могущественную империю. Именно в тот период были заложены основы внутренней и внешней политики Российского государства, которые повлияли на основные черты и тенденции ее дальнейшего развития.
Однако национальная безопасность на протяжении длительного времени в России не выделялась в самостоятельную сферу государственного управления, а сводилась в основном к ее пониманию как безопасности военной.
Зародившись в лоне политики, деятельность по обеспечению национальной безопасности в течение многих веков открыто не обнаруживала своего политического первородства. Ситуация стала меняться лишь в XVIII в., когда значительно возросли масштабы внешних связей, появились массовые армии в большинстве стран мира и самостоятельные государственные институты, отвечающие за безопасность государства и общества в различных аспектах их деятельности. Противоборство между государствами стало проявляться не только в военной сфере, но и в экономической, дипломатической, технической, идеологической, разведывательной и политической. Для этого понадобились особые органы, учреждения и службы, в которых органично сочетались бы функции по обеспечению внешней и внутренней безопасности нации.
Зарождение политических институтов обеспечения национальной безопасности в России
Особенностью России являлось то, что большинство русского населения в области обеспечения условий безопасности испытывали большее прямое принуждение со стороны общины, нежели со стороны органов государства. В трудах Штайна, Лесслера, Андреевского, Чичерина, Тенгоборского справедливо подчеркивается, что община представляется как порождение патриархального устройства российского общества, впоследствии ставшая государственным институтом1. Поземная городская и сельская общины мало чем отличались друг от друга. Община призывала новых поселенцев на опустевшие участки, распределяла подати и повинности по участкам, со-
размерно их величине и качеству, следила за отправлением повинностей, улаживала мирские споры и т.д.
Со временем родовая связь в общине исчезла, она стала уже не союзом лиц, соединенных естественным происхождением и общими интересами, а союзом лиц, соединенных общими повинностями в пользу землевладельца.
Патриархальная община превратилась во владельческую. Но вскоре она потеряла и этот характер. Стремясь к созданию государственного организма, московские цари искали для этого почву в различных элементах общественной жизни. Общины как бы составляли низшую ступень административной лестницы, были органами центрального правительства. В XVII в., после Смутного времени, над общинами ставятся воеводы как непосредственные органы центрального правительства в уезде. Воеводы как более сильная власть постепенно поглотили более слабую власть — общины. Община из поземной превратилась в сословную и государственную2.
По указу Петра Великого крестьяне — «однодворцы, ясашные, черносошные» — образовали отряд государственных крестьян3. Из городской поземной общины образовался слой промысловиков. По этому же указу устанавливалось общее владение землей и соразмерное распределение ее между отдельными членами. Вместе с тем в России стали уничтожаться деревни и хутора и образовываться большие села, которые впоследствии укоренились в сознании как общины (договорные общины).
Община как политический институт имела вполне определенные функции. Она защищала свои земли от присвоения посторонними людьми или ведомствами, подавала челобитные судьям и государю. Община держалась на самом духе народа, на складе русского ума, который «не понимает жизни вне общины и даже в своей родной кровной семье хочет видеть общину»4.
Чтобы быть полноправным членом городской или сельской общины, нужно было владеть наделом на общинной земле и нести соответствующую часть податей и повинностей, падавших на общину. Боярин или церковь, приобретая общинную землю, становились членами общины. Купец или крестьянин, покидавшие общинную землю, переставали быть членами общины и нести подати и повинности. Представительные лица общины — головы, сотские и старосты. В государственном отношении община была административной единицей. По мысли многих отечественных исследователей, община — одна из незыблемых ценностей русского общества и государства5.
До настоящего времени вопрос об общине не переставал волновать русских ученых и политиков. Зачастую с этим вопросом увязываются политические, философские и экономические доктрины, а в постсоветский период — и доктрины обеспечения национальной безопасности России.
Первые контуры системы обеспечения национальной безопасности можно обнаружить в европейских государствах в Средние века. Например, забота о хозяйственном и культурном развитии обществ лежала на церкви, общинах и цехах. Государство выполняло роль «сторожа»: охраняло территорию, оберегало внутренний порядок6. Деятельность государства и общества в сфере личной и общественной безопасности более заметной была в городах, где имелись штатные органы, занимавшиеся пожарной безопасностью («пожарное дело»), строительством внешних укреплений и ограждений («строительное дело»), оказанием социальной помощи бедным, старым, инвалидам («призрением бедных и обездоленных»)7. Постепенно сфера обеспечения безопасности разрослась. В конце Средних веков стали появляться государственные институты, в сферу деятельности которых входили не только охранные функции («обеспечение земского мира»), но и хозяйственные вопросы8.
Безопасностью граждан, экономическим благополучием населения европейских государств (Германия, Франция, Англия) занималась полиция. В VII— VIII вв. под словом «полиция» сперва подразумевалась охрана публичной (общественной) безопасности, несколько позднее — регулирование законами хозяйственной жизни и экономического строя. В Германии под словом «полиция» понимали обеспечение безопасности личности и общества, а также репрессии против безнравственного поведения9.
К концу XVII в. в полицейской деятельности государств Европы четко обозначились самостоятельные направления: административное, непосредственно безопасности (личной, общественной), судебное. Сама безопасность, в свою очередь, подразделялась на публичную и частную. Объектом публичной безопасности (в некоторых странах, в том числе и в России синонимом ее стала политическая безопасность) являлись общественные организации, ассоциации, собрания граждан, пресса. Объектом частной безопасности была конкретная личность. В основу классификации был положен род устраняемой опасности или угрозы.
Во второй половине XVII в. в силу ряда причин, характерных для российского политического процесса (дезертирство из войска; наличие разбойничьих шаек в лесах, так называемых «лихих людей», а также кочующих народов, бродяг, иммигрантов, «подозрительных иностранцев»), полицейская деятельность приобрела суровый репрессивный характер. Предметом регламентации государства стали промышленность, медицина, финансы, торговля, страхование личного и корпоративного имущества, что вызывалось прежде всего соображениями внутренней безопасности. В частности, фальшивомонетчики подрывали экономическую безопасность государства, медицинское дело влияло на физическое состояние личного состава войска и населения — «работного и тяглового люда»10, большая часть эмигрантов и иностранцев вела экономическую и политическую разведку в пользу иностранных государств11.
Из сопредельных с Россией стран в вв.
особенную активность в засылке шпионов проявля-
ли Турция, Тевтонский орден, Литва. В XVII в. энергичную разведку на территории русского государства проводили германские княжества, Швеция, Франция, Англия и Ватикан, стремившиеся распространить в далекой Московии католицизм. Особое внимание иностранных разведок привлекали состояние вооруженных сил (особенно число коней в войске), политические настроения русских людей и экономическое положение государства.
Для ведения шпионажа широко использовалась посольская деятельность, засылка специальных резидентов под видом мастеровых людей, бродячих артистов, цыган и т.п.; привлекались также рядовые иностранные подданные, отправлявшиеся в Россию по торговым и иным делам. Исаак Масс, Яков Стрейс, Герберштейн, Олеарий, Коллинс, Нейчебауэр и многие другие были не просто предприимчивыми купцами и путешественниками, а одновременно и энергичными разведчиками, действовавшими в пределах Московского государства12.
Иностранные послы, резиденты и купцы не ограничивались собиранием секретных сведений, они занимались подрывной, вредительской деятельностью. Так, шведские резиденты в Москве Помериннинг, Иоган де Родес, Эберс и Пальмквист способствовали выезду за границу иностранных специалистов, которые работали на русских заводах. Помериннинг в одном из донесений шведскому королю в 1648 г. писал: «Как эти (иностранные специалисты. — Прим. авт.) уедут отсюда, тульские и другие русские горные заводы не в состоянии будут вредить горным заводам Вашего королевского величества, ибо я достал Петру Марселису (владельцу Тульского завода. — Прим. авт.) плохого кузнечного мастера»13.
В XVIII в. государственное управление через полицейскую деятельность распространялось на сферы образования, транспорта, кредитования, общественной деятельности.
Особая активность в полицейской деятельности характерна для эпохи просвещенного абсолютизма. Во всех сферах безопасности государственная власть действовала исключительно принуждением. Зачастую меры принуждения, подавление государством личности и общества не знали предела. Границу принуждения не мог установить даже суд, так как к этому времени суд не отделялся от системы государственной исполнительной власти. Разделение власти на законодательную, исп
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.