Славяноведение, № 1
© 2015 г. Т. С. МИЛОВАНОВА
ТВОРЧЕСТВО ЛЕРМОНТОВА В ВОСПРИЯТИИ КОНСТАНТИНА И ИВАНА АКСАКОВЫХ
Предметом рассмотрения статьи является восприятие творчества М.Ю. Лермонтова двумя представителями славянофильства - Константином и Иваном Аксаковыми. Воспринимая Лермонтова через призму славянофильских идей, братья склонны были считать его поэтом отрицания, холодного эгоизма, хотя и отмечали художественные достоинства его поэзии.
The article deals with how the work of Mikhail Lermontov was perceived by the prominent representatives of Slavophilism Konstantin and Ivan Aksakov. They were viewing the poet through the prism of Slavophil ideas, and were tending to treat him as a poet of nihilism and cold egoism, even if they were paying tribute to the merits of Lermontov's poesy.
Ключевые слова: русская классическая литература, поэзия, Лермонтов, славянофилы, этические и эстетические идеалы.
Рассматривая М.Ю. Лермонтова как человека, принадлежащего к определенной эпохе - 1830-1840-х годов, нельзя не учитывать его жизненных и творческих связей с выдающимися людьми той поры. В современном лермонтоведении большой интерес вызывает изучение взаимосвязей поэта с русскими мыслителями-славянофилами: А.С. Хомяковым, Ю.Ф. Самариным, а также с семьей Аксаковых. Вопрос об отношении Лермонтова к идеям славянофильства - это лишь одна сторона проблемы. Не меньший интерес представляет и изучение того, как славянофилы воспринимали Лермонтова. В данной статье предметом рассмотрения станет восприятие Лермонтова только двумя представителями славянофильства - братьями Константином и Иваном Аксаковыми.
Старший из них, Константин, был лично знаком с Лермонтовым, по-видимому, через Ю.Ф. Самарина. Все трое были гостями на именинном обеде в честь Н.В. Гоголя (9 мая 1840 г.). Известно, что на этом обеде Лермонтов читал собравшимся отрывок из поэмы «Мцыри» (об этом эпизоде говорится в воспоминаниях С.Т. Аксакова), однако Константин Аксаков «не слыхал чтения, потому что в это время находился в другом конце обширного сада с кем-то из своих приятелей» [1. С. 38].
По мнению А.И. Журавлевой, отдельные стихотворения К.С. Аксакова до 1842 г. в какой-то степени близки по своей проблематике лермонтовским. Ср., например, стихотворения «Зачем я не могу среди народных волн...» К.С. Аксакова и «Поэт» Лермонтова. В обоих поэт предстает как народный вождь, который пробуждает в слушателях жажду подвигов и великих свершений. Отчасти совпадает
Милованова Татьяна Сергеевна дения РАН.
- канд. филол. наук, научный сотрудник Института славянове-
даже лексика: Константин Аксаков пишет о «всемогущем слове» поэта, у Лермонтова же звук «могучих слов» «воспламенял бойца для битвы» [2. Т. II. С. 119].
Однако сам Аксаков видел в лермонтовском творчестве идеи, противоположные его собственным. «Бескомпромиссный приверженец» славянофильского учения, он «обладал способностью в любом, в том числе бытовом, проявлении жизни быть верным своим убеждениям, подчас до крайности» [3. С. 16]. Последовательно проводя свои принципы в исторических, критических, литературоведческих статьях, в художественном творчестве он находил, что поэзия Лермонтова не всегда согласуется с этими принципами. Тем не менее, отрицать ее достоинства К.С. Аксаков тоже не мог. В рецензии 1845 г. на поэму И.С. Тургенева «Разговор» критик называет начинающего автора «неудачным подражателем» Лермонтова. Последнего Константин Аксаков оценивает как «необыкновенный талант», «замечательное», «сильное» явление в русской литературе, находит в его творчестве «столько дарования, столько красот поэтических», однако отрицает «с виду красивый и сильный, но в сущности жалкий, гнилой и бесплодный эгоизм» [4. С. 105], который, по его мнению, присущ лермонтовским героям. Это мнение о Лермонтове - признание эстетических достоинств его поэзии, но несогласие с выраженными в ней идеями - сохранится у Константина Аксакова и в дальнейшем.
В рецензии 1847 г. на сборник «Вчера и сегодня» (опубликована вместе с двумя другими критическими статьями под общим заглавием «Три критические статьи господина Имрек») критик высоко отзывается о стихотворении «Казбеку» («Спеша на север из далека...»): «В нем есть какая-то простота, какое-то называние вещей своими именами, что высоко изящно» [4. С. 124]. Он даже приводит те строчки, которые произвели на него наибольшее впечатление:
Молю, да снидет день прохладный
На знойный дол и пыльный путь... [2. Т. II. С. 103]
К числу других стихотворений, которые отличает красота поэзии, К.С. Аксаков относит также «Из Гете». Вместе с тем четыре последние строфы стихотворения «Казбеку» критик находит не такими хорошими, как предыдущие, возможно, потому, что считает чрезмерно романтическими или даже «эгоистическими» сомнения и тревоги лирического «я»:
Но есть еще одно желанье!
Боюсь сказать! - душа дрожит!
Что если я со дня изгнанья
Совсем на родине забыт!
Найду ль там прежние объятья?
Старинный встречу ли привет?
Узнают ли друзья и братья
Страдальца, после многих лет? [... ]
О если так! своей метелью,
Казбек, засыпь меня скорей
И прах бездомный по ущелью
Без сожаления развей. [2. Т. II. С. 103-104]
Желание путника погибнуть в ущелье, если его опасения сбудутся, могло показаться Константину Аксакову (с его этическим максимализмом) недостойной слабостью, неумением смириться с судьбой и нести свой крест.
В цикле статей «Письма о современной литературе» (1851-1852) К.С. Аксаков высказал о Лермонтове мнение, которое потом дословно повторил в «Обозрении современной литературы» (1857): Лермонтов стоял на рубеже двух периодов русской литературы - «подражательного» и самобытного. В его
творчестве уже начинают появляться столь характерные для русских писателей напряженные размышления, однако поэт не довел их до конца: он «нашел убежище в странном самодовольстве, самодовольстве сухого и холодного эгоизма» [4. С. 329].
Насколько справедлива подобная точка зрения на Лермонтова? Константин Аксаков, «передовой боец славянофильства» (по определению С.А. Венгерова) был максималистом в своих убеждениях. Н.О. Лосский в «Истории русской философии» пишет, что «К. Аксаков идеализировал русскую историю сверх всякой меры» [5. С. 51]. В Лермонтове же он видел проявление чуждого русским устоям, западного, индивидуалистического духа. Критик отождествлял поэта с Печориным - и так, к сожалению, делал не он один, подобную точку зрения можно встретить и в других отзывах о Лермонтове. В действительности же отношения между автором и героем гораздо сложнее, и Печорин, хотя и в чем-то близок Лермонтову, все же не его alter ego.
Младший брат Константина Аксакова, Иван, не был лично знаком с Лермонтовым, однако интересовался личностью и творчеством поэта. В 1845 г. Иван Аксаков, находясь в Калуге, сообщил родным, что ему удалось найти «очень замечательное» письмо Лермонтова, написанное сразу после переезда из Москвы в Петербург и адресованное С.А. Бахметевой. Софья Александровна воспитывалась в доме Е.А. Арсеньевой, бабушки Лермонтова и была очень дружна с юным поэтом.
Письмо Лермонтова, обнаруженное Иваном Аксаковым, было написано в трудный период жизни поэта: он вынужден был оставить Московский университет, оставить Москву и своих московских друзей и уехать в Петербург. Там Лермонтову пришлось испытать серьезные разочарования: его не приняли в Петербургский университет, и, поступая в Школу гвардейских подпрапорщиков, он думал, что ставит крест на своей литературной деятельности. Обо всем этом он не пишет Бахметевой, но общий пессимистический тон письма свидетельствует о том, в каком настроении пребывал тогда Лермонтов: «[...] я ищу впечатлений, каких-нибудь впечатлений!.. Преглупое состояние человека то, когда он принужден занимать себя, чтоб жить, как занимали некогда придворные старых королей; быть своим шутом! [...] как после этого не презирать себя; не потерять доверенность, которую имел к душе своей [...] Одна вещь меня беспокоит: я почти совсем лишился сна - Бог знает, надолго ли; - не скажу, чтоб от горести; были у меня и больше горести, а я спал крепко и хорошо; - нет, я не знаю: тайное сознание, что я кончу жизнь ничтожным человеком, меня мучит» [2. Т. VI. С. 410-411].
Аксаков, с его резким неприятием светского общества, особенно петербургского, главную причину «хандры» Лермонтова видел не столько в постигших поэта разочарованиях, сколько в самом его переезде в холодный, «бесчеловечный» Петербург. Более того, он считал, что жизнь в столице не пошла Лермонтову на пользу: если сразу по приезде он еще был способен замечать мертвящую фальшь петербургского общества, то впоследствии он эту способность утратил. «Другой он был тогда (до переезда в Петербург. - Т.М.), т.е. гораздо лучше. Как его испортил, отщеславил, исказил большой свет!» [6. С. 233], - пишет Иван Аксаков. Подобные замечания согласуются с другими его высказываниями о Петербурге и светском обществе. Вот характеристика, которую он в другом своем письме дает российской столице: «Вы не поверите, какое тягостное впечатление производит на меня Петербург. Это оскорбительное великолепие, эти громады, воздвигнутые какою-то страшною, наглою силой, это отсутствие всякой религиозной физиономии, эта страшно развитая удобственность чисто материальных благ, - все это давит, болезненно давит душу. Но что могло бы привести в отчаяние при некрепкой вере в судьбу России, это именно слышимое и чувствуемое присутствие какой-то страшной силы во всем развратном быте Петербурга» [6. С. 396]. Из письма
Лермонтова Иван Аксаков делает вывод, что поэт и сам тяготится своим приездом в столицу: «хандрит, скучает». В такой трактовке мировоззрение Лермонтова приближается к славянофильскому, хотя сам Лермонтов был не столь прямолинеен в критике светского общества, как славянофилы. Видя пороки света, он не мог не видеть и его «обольщений» и признавался в том, что в них есть нечто притягательное для него:
Я любил
Все обольщенья света, но не свет,
В котором я минутами лишь жил... [2. Т. I. С. 177]
Однако для И.С. Аксакова было неприемлемо, что человек, который «
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.