Славяноведение, № 4
© 2004 г. Б.Н. ФЛОРЯ
У ИСТОКОВ ПОЛЬСКО-УКРАИНСКОГО КОНФЛИКТА
Когда мы сталкиваемся в появлением текстов, в которых обнаруживается сознание глубокого антагонизма между двумя народами, источник зарождения таких представлений закономерно искать там, где представители двух народов долгое время живут вместе друг с другом и в таких условиях, когда представители одного народа находились по отношению к другому в подчиненном, неравноправном положении. Такое положение сложилось в городах Русского воеводства и прежде всего в самом крупном из них - Львове. Здесь православные "русины" в составе населения города сталкивались с целым рядом ограничений и запретов, как раз и ставивших их в подчиненное и неравноправное положение. Так, в самом Львове "русины" могли приобретать дома и жить только в строго определенных границах, в районе так называемой Русской улицы, в других частях города жить им не разрешалось. Для "русинов" была закрыта возможность входить в состав городского совета и занимать городские должности. С рядом ограничений сталкивались "русины" и в своей торгово-ремесленной деятельности. В одни цехи "русинов" не принимали, в других они не могли стать мастерами и занять должности "старших", закрыты были для них и некоторые виды торговой деятельности [1. 8. 96-100]. Как неоднократно отмечали сами "русины", их положение во Львове было менее благоприятным, чем положение армян и евреев, имевших свои органы самоуправления и свой суд, в то время как на "русинов" распространялась юрисдикция органов самоуправления, созданных польско-немецким населением Львова без их участия [2. С. 101].
В таких условиях социальное противостояние между ремесленниками и мелкими торговцами-"русинами" и городской верхушкой из узкого круга немецко-польских патрицианских родов принимало характер этнического противостояния. Оно ощущалось "русинами" особо остро, потому что они с основанием смотрели на самих себя, как на местное, "коренное" население, которое не имеет прав, которыми обладают пришельцы - немцы и поляки. В 1599 г. портные-русины, протестуя против действий верхушки цеха портных, обвинили противников в том, что они "до нас, рус1, прийшовши, з нами, руссю, в Рус1
Флоря Борис Николаевич - член-корреспондент РАН, зав. отделом Института славяноведения РАН.
не хочут жити зг1дно з давшми правами" [2. С. 104]. В проекте обращенной к королю речи, врученной послам "русинов" на сейм в начале 1609 г. ("Лямент альбо мова до короля его милости") говорилось, что "народ польский" угнетает "русинов" "ярмом над египетскую неволю ... заборонивши нам пожитков и ремесел, обходов вшеляких, чим би только чолов1к жив бити могл, того неволен руси на прирожоной земл1 своей руськой уживати, в том-то русь-ком ЛьвовГ' [2. С. 102]. Приведенные высказывания ясно показывают и остроту ощущения антагонизма, и осмысление его в среде "русинов" как противостояния двух разных народов.
Отказывая в предоставлении "русинам" полноправного городского гражданства, власти Львова апеллировали к сложившемуся в первой половине XV в. на украинских землях в составе Польского королевства представлению, что самоуправление на магдебургском праве может быть предоставлено только католикам. "Русинам" отказывали в праве на городское гражданство потому, что они "схизматики" [1. 8. 100]. В таких условиях противостояние украинских ремесленников и торговцев и польского патрициата приняло также форму религиозного противостояния. Этому способствовало то обстоятельство, что формой организации львовских мещан-"русинов" стало "братство", коллективно опекавшее православный храм Успения на Русской улице (об образовании Львовского братства см.: [2. С. 24-36]).
Борьба за уравнение в правах православной и католической церквей стала частью борьбы "русинов" за гражданское равноправие. В соответствии с этим, когда накануне заключения Брестской унии православных мещан - противников унии стали подвергать преследованиям, они восприняли это как продолжение прежней деятельности городских магистратов-поляков, направленной против "русского" народа. Написанное в то время обращение Львовского братства с просьбой о помощи "ко князем и паном и всем православным Христианом грецкие веры, народу нашему русскому" открывалось словами "завест давная отновилась в народе польском ту во Львове напротивко народу нашему рускому" [3]. Эти слова, как представляется, могут служить объяснением того, почему события, связанные с заключением Брестской унии, побудили членов братства попытаться осмыслить историю прошлых отношений "русского" и "польского" народов. Такая попытка была предпринята на страницах полемического произведения, написанного одним из членов Львовского братства в начале XVII в.1. Это сочинение - "Пересторога" (предостережение) имело своей целью информировать православного читателя о событиях, предшествовавших заключению Брестской унии, раскрыть истинные мотивы действий епископов - инициаторов унии и тем разоблачить перед читателем и этих епископов, и их нечестные методы борьбы с православными. Рассказ о событиях, предшествовавших этому событию, снабжен в "Перестороге" своего рода историческим введением, которое и позволяет судить о том, как в среде, связан-
1 Изложение событий доведено в этом памятнике до 1600 г. Упоминание в нем о смерти протосинкелла Никифора, скончавшегося в 1605 г. [4. С. 46] позволяет датировать время написания памятника первым десятилетием XVII в. Все исследователи признают связь этого произведения с Львовским братством. Его наиболее вероятным автором был участник православного собора в Бресте 1596 г., тесно связанный с братством священник Андрей, в последние годы жизни "наместник львовский", скончавшийся между 1609 и 1612 гг. [5. С. 45-57].
ной с Львовским братством, представляли себе отношения "польского" и "русского" народов в их историческом прошлом.
Историческое введение открывается характерным замечанием, что на Руси приняли христианскую веру из Византии раньше, "шжли ляхове з Имець римськую" [4. С. 26]. После принятия христианства князья построили храмы, украсили их "злотом, перлами и дорогим камшням", "книг великое множество языком словеньским нанесли", но не построили школ. Все это привело к тому, что люди, не приобщенные по-настоящему к ценностям христианского мировоззрения, разделили между собой государство и стали вести междоусобные войны, обращаясь за помощью к соседям - полякам, венграм и литовцам, которые воспользовались этим, чтобы овладеть русскими землями. Уже здесь выступает такая характерная черта этих соседей, как коварство [4. С. 26, 27].
Захватив русские земли, поляки разграбили находившиеся здесь православные храмы, забрав из них золото, серебро, драгоценности. Все это не выходит за рамки обычной характеристики завоевателей, однако автор "Перестороги" специально обращает внимание читателя на то, что кроме того завоеватели забрали из храмов и книги. По его словам, много таких книг собрано в костелах в Кракове, а также в доминиканском монастыре во Львове. При этом автор подчеркивает, что эти книги "замкнени" в "великих склепах", откуда их "на св1т не випустять" [4. С. 27]. Сам способ хранения этих книг ясно показывает, что в отличие от серебра и золота книги, захваченные "по збуренню и осягненню панства руського", не представляли интереса для завоевателей. Очевидно, они забрали книги и стали хранить их в недоступных местах для того, чтобы "русский народ" и далее находился в темноте и невежестве.
Такие высказывания следует признать тем более показательными, что их появление явно не было результатом наблюдений над соответствующими реальными фактами. Единственное, что могло бы дать основание для подобных утверждений, это арест по приказу церковных властей в Кракове в 90-х годах XV в. славянских книг богослужебного содержания, отпечатанных в типографии Ш. Феоля. Однако важно, что этот единственный уникальный в своем роде факт в той среде, к которой принадлежал автор "Перестороги", не только запомнился, но и был перемещен в более раннее время, получив расширительное значение, и стал восприниматься как выражение определенной политики.
Важно, что аналогичные утверждения обнаруживаются в тексте найденных И.З. Мыцко схолий на полях рукописи "Бесед Иоанна Златоуста на послание апостола Павла коринфянам" из библиотеки Креховского монастыря. В одной из этих схолий говорится, что поляки забрали из православных храмов "книги, що были учителей великих по грецку и по руску писаные на обличение не-чеспа их" и закрыли их в "склепе" "у Крыжи святого за Сандомиром" [6. С. 110]. Ни текстуально, ни по содержанию текст явно не связан с "Пересторо-гой", представляя самостоятельную письменную фиксацию общего сюжета.
Очевидно, что в среде, связанной с Львовским братством, общепринятым было убеждение, что при завоевании "русских" земель поляки целенаправленно стремились лишить восточных славян их православного наследия. Какую цель преследовали такие действия поляков, выясняется из последующего текста "Перестороги", в котором рассказывается, как и при каких обстоятельствах "русская" православная знать изменила вере своих отцов. Причиной перемен стали поляки, выдавшие за "русинов" своих дочерей, которые знакомили мужей со своим "обычаем" и "науками". Знатные "русины" "не маючи сво!х
наук, у науки римскй cBoi д1ти давати почали", после чего эти дети оставили веру отцов, перейдя в католицизм [4. C. 27]. При таком расположении текста читателю "Перестороги" становилось ясно, что данный результат был заранее подготовлен "поляками", лишившими ранее русское общество доступа к православным "наукам". Поведение завоевателей оказывается и глубоко продуманным, и особенно коварным. Лишив русский народ своей государственности, они затем лишили его и этнической социальной верхушки. Интересную вариацию к этой части исторических построений автора "Перестороги" составляют рассуждения в послании, отправленном Львовским братством в 1609 г. в г. Новый Константинов. В нем также развивается тема коварства, с которым "ляхи" сумели побудить православную знать изменить вере отцов, хотя их конк
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.