Усеченные прилагательные в русской поэзии
© А. С. КУЛЕВА
Использование усеченных прилагательных считается характерной чертой языка поэзии XVIII века, например: "Поля покрыла мрачна ночь; Взошла на горы черна тень; Несчетны солнца там горят" (М. Ломоносов) [1]. (Курсив здесь и далее наш. - А.К.) Эти прилагательные находили отражение в филологических трудах поэтов XVIII века Кантемира, Тредиаковского, Ломоносова, в научной литературе ХК-ХХ веков (например, в работах В.В. Виноградова, Г.О. Винокура, В.М. Живова), упоминаются в учебной и справочной литературе. Анализ различных точек зрения позволяет определить усеченные прилагательные как особого рода краткие прилагательные (восходящие к древним именным прилагательным), использующиеся в языке поэзии в атрибутивной функции (в именительном и в некоторых косвенных падежах).
Принципиальное отличие усеченных форм от кратких можно свести к следующему. Тогда как краткие предикативные формы в современном русском языке можно образовать только от качественных прилагательных и страдательных причастий, усеченные формы образуются и от слов других разрядов: относительных прилагательных (бумажны горы), форм превосходной степени прилагательных (яснейша дня), дей-
ствительных причастий (кораблю бегущу). В отличие от кратких прилагательных, усеченные прилагательные склоняются, хотя и не имеют полной парадигмы склонения. Они, как правило, сохраняют ударение на основе, тогда как в краткой форме ударение переносится на окончание (мрачна ночь, но ночь мрачна). В усеченных страдательных причастиях помимо ударения может сохраняться и нн в суффиксе (прон-зенны, венчанны). Важнейшее различие заключается в том, что краткие прилагательные выступают только в предикативной функции, а усеченные - в атрибутивной [1, 2]. Кроме того Г.О. Винокур как одно из доказательств искусственного происхождения усеченных форм рассматривает их употребление в значении субстантивированных прилагательных [2. С. 252-253].
Именно эти отличия традиционно упоминаются как черты, доказывающие искусственность усеченных прилагательных. Однако обращение к истории литературного языка показывает, что перечисленные особенности изначально могли встречаться в кратких прилагательных (т.е. древних именных прилагательных), употребленных как в атрибутивной, так и в предикативной функции.
Особенно важен вопрос о роли, которую усеченные прилагательные играют в поэтическом тексте. На этот счет существуют две основные точки зрения. В соответствии с первой усечения рассматриваются исключительно как одна из поэтических вольностей, технический верификационный прием, "призванный облегчать труд стихотворца" [2. С. 246]. В рамках второй усечения определяются как стилистический прием, хотя многими исследователями стилистическая функция усечений отрицается [1; 2; 3]. Обзор большого массива текстов, содержащих усеченные прилагательные, показывает, что они употребляются и в той, и в другой функции в зависимости от эпохи, целеустановки и стилистических предпочтений автора. Наглядный пример этого - поэзия М. Кузмина [4].
Рассмотрение и сопоставление употребления усеченных прилагательных в поэзии различных авторов ХУ11-ХХ веков позволяют говорить об эволюции употребления усеченных прилагательных в языке русской поэзии.
Первоначально в поэтическом языке ХУП-ХУШ веков использовались древние именные прилагательные в своей изначальной функции, естественные для церковнославянского языка и не так давно и не до конца утраченные в русском языке (употреблявшиеся в книжном языке, в языке фольклора). Именно такие формы в грамматиках церковнославянского, а затем русского языка назывались "усеченными" в отличие от "целых прилагательных", т.е. местоименных форм [5]. В языке силлабической поэзии ХУ11 века можно отметить такие примеры: "юноши светлы предстоят"; "из мутны тины чиста вода не истекает"; "в злохитру и лукаву душу"; "несть бо такова благочестива царя-государя".
В силлабо-тонической поэзии ХУШ века, учитывавшей традиции силлабической поэзии, усеченные прилагательные стали использоваться не только как привычный элемент языка, но и как верификационный элемент, поскольку этого требовала более строгая ритмическая организация стиха. В связи с этим усеченные прилагательные не несли стилистической нагрузки (например, могли употребляться в произведениях разных жанров), хотя их церковнославянское происхождение могло придавать им книжный характер, например:
Отечество мое молчать не будет, Что мне беззнатной род препятством не был, Чтоб внесть в Италию стихи эолъски И перьвому звенеть Алцейской лирой.
(М.В. Ломоносов. "Я знак бессмертия себе воздвигнул...", 1747).
К концу ХУШ века стало усиливаться внимание к жанрам среднего стиля, возник интерес к национальной культуре, стали появляться фольклорные стилизации (поэзия Львова, Нелединского-Мелецкого, Муравьева), стал меняться язык поэзии. Если Тредиаковский в своих филологических трудах говорил о невозможности употребления в языке серьезной поэзии народных выражений типа "бел шатер", то уже Ломоносов сближал усеченные прилагательные с фольклорными эпитетами (типа "калена стрела") [6; 7]. Интересно, что краткие формы очень быстро перестали различаться по источнику заимствования (ср. "красна девица", "люту горесть" и "красна Флора", "люты воспоминанья"). Например, в языке фольклорных стилизаций конца ХУШ - начала Х1Х века употребляются как традиционные фольклорные эпитеты "тих светел месяц", "красно солнышко", "по синю морю", так и, несомненно, литературные усечения: "цветочки ароматны", "нежны птички".
Далее в своем развитии поэзия все более и более противопоставлялась прозе [8], что нашло отражение и в языке: так, к началу Х1Х века рассматриваемые прилагательные стали осознаваться как поэтизм, как отличительная черта языка поэзии. Эволюция использования усечений в поэзии первой половины Х1Х века очень четко прослеживается на примере творчества А.С. Пушкина: обилие поэтических штампов в ранней поэзии ("снежну грудь", "нежну руку", "томну главу", "небесны очи", "могилъну сень"), использование усеченных прилагательных как средства пародиирования поэзии классицизма. Например, в "Оде его сият. гр. Дм.Ив. Хвостову" (1825) употребляются такие формы: "древни клады", "предерзко судно", "правдива лесть", "правдиву похвалу", "кораблю бегущу". Происходит практически полное исчезновение усеченных прилагательных из языка зрелой поэзии Пушкина, появление их в качестве фольклорного элемента ("Песни о Стеньке Разине",
"Песни западных славян") и, наконец, использование в стихотворениях последних лет с яркой стилистической окраской возвышенного стиля ("Отцы пустынники и жены непорочны").
Поэзия второй половины XIX века характеризуется яркой тенденцией к демократизации языка - как элемент высокого стиля усеченные прилагательные мало востребованы (например, в поэзии Тютчева). Они используются либо с фольклорной стилистической нагрузкой (Некрасов, Кольцов), либо с пародийной (Минаев), как в стихотворении-посвящении В.С. Курочкина П.А. Ефремову:
Изданну книжицу мной подношу вам, друже.
Аще и не нравен слог - мните, мог быть хуже.
Чтите убо без гневу, меня не кляните:
Невозможно на Руси Беранжерам быти.
В поэзии Серебряного века усеченные прилагательные используются для стилизации не только фольклора, но и высокого стиля. В частности, в религиозной поэзии М. Кузмина встречаем такие примеры: "архангельски гласы", "встают праведны", "злату трубушку", "река огненна" ("Стих о пустыне", "Страшный Суд", 1903); "гроб белеется беломраморен" ("Успение", 1909); "земнотряси гробы зияют зимны", "златокованны цепочки" ("Страстной пяток", "София", 1917).
Усеченные прилагательные употребляются в поэзии на протяжении всего XX века. Например, у Л. Мартынова в четырех поэмах находим около 90 усеченных форм прилагательных, причастий, местоимений: "И не таку тяжелу кладь перевозили на возу!"; "И глупы пьют, и мудры пьют!" ("Тобольский летописец") [9].
Продолжают использоваться усеченные прилагательные и в современной поэзии, в большей степени - в творчестве поэтов, ориентирующихся на традицию. Например, в поэзии А. Башлачева: "биты кирпичи", "Снежна Бабушка" ("Егоркина былина"); "Вы швыряли медну полушку Мимо нашей шапки терновой" ("Некому березу заломати"); "Как из золота ведра каждый брал своим ковшом"; "Как из золота зерна каждый брал на каравай" ("Все будет хорошо"); С. Калугина: "Мраморна дева в святом постоянстве Следит, как невидимый праздным глазам Белый кораблик из дальнего странствия К дому скользит по лазурным стезям" ("Неаполитано"); А. Непомнящего: "Звездочетов, как грязи - сплошнъ'1 облака, И поэтому каждый знает точно, где рай" ("Вертолет"); "Ой, на сон грядущий эти сказочки страшны Для братцев-пискарей, жизнью умудренных Скучно тратить время, толковать им напрасно Про победу павших и радость обреченных" ("Апофа-тия"); М. Ляшко: "Под землей гробы, На земле сугробы, А на небе ясны солнышки. Им всё ясно. Они красны, Они зелены, Они голубы. ¡¡сны солнышки Солоно хлебавшие, Знавшие всё, Но не упавшие,
Ни сном, ни духом Не упавшие на землю. Ясны солнышки, Ясны солнышки - Красны, зелены, голубы - Любь!" ("Ясны солнышки").
Усеченные прилагательные в языке русской поэзии имеют богатую историю и как своеобразное явление грамматики заслуживают внимания и изучения.
Литература
1. Виноградов ВВ. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М., 1972. С. 216-217.
2. Винокур Г.О. О языке художественной литературы. М., 1991. С. 252-253.
3. Живов В.М. Очерки исторической морфологии русского языка XVII-XVIII веков. М., 2004.
4. Кулева A.C. Усеченные прилагательные в языке поэзии Михаила Кузмина // Проблемы семантики языковых единиц в контексте культуры (лингвистический и лингвометодический аспекты). М., 2006. С. 222-224.
5. Прозоровский A.A. Сильвестр Медведев. М., 1986. С. 84.
6. Живов В.М. Язык и культура в России XVIII века. М., 1996. С. 233234.
7. Тредиаковский В.К. Избранные произведения. М.-Л., 1963. С. 379.
8. Гаспаров МЛ. Очерк истории русского стиха. Метрика, ритмика, рифма, строфика. М., 1984.
9. См. Кулева A.C. Усе
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.