придерживаются той точки зрения, что прикладная этика - это нормативно-ценностные подсистемы, конкретизирующие мораль, и теория конкретизации морали, а также проектно-ориен-тированное знание. Авторы правы в том, что сегодня важнее всего попытаться оценить эффективность разных концепций на основе анализа их реальных результатов в конкретной практике. Прогноз А.А. Гусейнова о том, что развитие прикладной этики как условие "прирастания" всего этического знания, пишут в заключение авторы, оправдался.
Заключительный седьмой раздел книги содержит две небольших статьи. Одна из них, "Былое и думы", принадлежит М.Л. Полищуку, близкому другу юбиляра студенческих лет. Она содержит воспоминания о годах совместной учебы в университете, в ней приведены интересные и в какой-то степени поучительные факты о первых этапах становления А.А. Гусейнова как философа.
Последняя статья сборника в виде небольшого ироничного эссе написана В.Л. Рабиновичем.
Таково богатое содержание сборника, написанного коллегами и учениками А.А. Гусейнова. Пожалуй, можно только пожалеть о том, что на его страницах недостаточно представлена социальная философия, но по проблемам политической философии в сборнике есть статьи И.К. Пантина и М.М. Федоровой.
Книга сделана с большой любовью к юбиляру, все в ней продумано вплоть до мелочей, и вместе с тем она напрочь лишена всякой лести и юбилейных благоглупостей. Показан не только реальный вклад акад. А.А. Гусейнова в философию, но и отношение философского сообщества к нему. И потому каждый, прочитавший книгу, получит большое удовольствие от встречи с юбиляром, а также с известными философами, поздравившими его своим участием в этой коллективной работе, заслуживающей самой высокой оценки.
В.Н. Шевченко
В.Н. ПОРУС. У края культуры (философские очерки). М., "Канон +", 2008. 464 с.
Новая книга В.Н. Поруса по своей тематике и общему настроению продолжает его предыдущую работу "Рациональность. Наука. Культура" (М., 2002). По форме это сборник статей, опубликованных в периодической печати за последние пять лет, но по сути - это монография: 17 статей в ее составе образуют тематическое и проблемное единство. Главная теоретическая задача автора - осмысление кризиса современной культуры, философии и науки в их неразрывном единстве и взаимодействии.
Книга вышла в начале 2008 г., когда тема глобального кризиса еще выглядела философской абстракцией (разразившийся вскоре финансово-экономический кризис только отчасти изменил отношение к ней). Ощущение нарастающей катастрофы могло казаться симптомом невроза, достойного разве что сочувствия. Но, пишет автор, "верный признак культурного кризиса в том, что его перестают замечать. Это как гангрена: горящее "антоновым огнем" тело уже не ощущает боли, из чего не следует, что дела идут на поправку" (с. 3). Трудная роль философа в том, чтобы не дать мысли впасть в расслабленную дрему, не придавая слишком большого значения сыплющимся отовсюду упрекам в "алар-мизме" и "пессимизме".
Эту роль и взял на себя автор. По его убеждению, мы живем в эпоху, когда всевозможные кризисы (военные, политические, экономические, экологические и пр.) - это проявления болезни, поразившей европейскую и мировую
культуру, утерявшей не только универсальные ценностные ориентиры человеческой жизни, но и веру в то, что они вообще существуют.
Зайдя в тупик, следует обернуться назад, осмыслить пройденный путь, чтобы попытаться найти иной. Именно поэтому автор обращается к работам русских философов начала XX в., у которых он находит и предчувствия грядущих потрясений (В. Соловьев), и неуслышанные предостережения (С. Булгаков), и критику "самодержавия разума" (Л. Шестов), и анализ причин кризиса культуры как потери её "вертикального" измерения (П. Флоренский). Преобразование разума и переосмысление свободы -путь, предложенный Соловьевым, - и сейчас представляется актуальным и действенным. Пусть не все примут религиозный смысл, которым Соловьев наполнял это требование, но что могло бы стать альтернативой ему? Вот сверхзадача современной философии, от которой она не имеет права уклониться.
Как "скрепы", образующие и удерживающие единство человеческой культуры, а тем самым и бытия человека, автор рассматривает культурные универсалии - символические формы, в которые "отлиты" все проявления жизни, вся ее полнота. П. Флоренский полагал, что эти формы внутренне антиномичны (что не следует смешивать с логической противоречивостью): антиномии указывают на сверхмирный бесконечный смысл бытия, который только через них предстает мирскому бытованию. Если же связь
между предметностью культуры и ее символическим смыслом разрушена, культура обречена. Те, кто настаивает на отсутствии этой связи, видя в ее утверждении лишь мистификацию сущего, - могильщики культуры. Поэтому философия обязана не только раскрыть эту связь, но и удерживать ее. Эта мысль Флоренского, по-видимому, близка и автору. Она лейтмотивом проходит сквозь его собственные рассуждения о культуре и ее кризисе.
О нынешней стадии этого кризиса автор говорит, с трудом сдерживая эмоции. Что касается России, ее культурный кризис прямо именуется "катастрофой", которую уже поздно предотвращать. Теперь нужно из нее выйти. Нынешний культурный кризис, по мнению В.Н. Поруса, заключается не в том, что какие-то ценности культуры подвергаются искажению, забвению или заменяются иными, пусть даже и ложными. Все это было в истории человечества не раз, новые культуры приходили на смену прежним, которые, естественно, воспринимали эту смену как нечто разрушительное и смертельно опасное. Однако, переживая драматические, иногда трагические переходные эпохи, культура все же оставалась тем, что под этим словом понимает автор: горизонтом "универсальных ценностей, выступающих ориентирами личного и общественного поведения, отношения к миру, людям и самому себе, и вместе с тем, рамками, в которые заключена наша жизнь "изнутри". Это границы, которые нельзя преступить, не оказавшись в тяжком конфликте с самим собой" (с. 411). Именно разрушение этих границ, точнее, признание их условности, зависимости от ситуативного выбора, направляемого индивидуальными притязаниями, и лежит в основании современного кризиса. "Культурная катастрофа - обрушение связей между ценностями культуры и ориентациями индивидуального бытия". И в этой катастрофе гибнет не только культура, но и человек как культурное существо. "В этом подлинная причина "смерти человека" - в распаде его сущности на осколки, из которых "жажда жизни", ползая на коленках, пытается собрать муляжи существования" (с. 426).
Тем, кому все это не кажется всего лишь очередным социально-культурным состоянием, открывающим новые, возможно, даже заманчивые, перспективы, следует "обжить катастрофу", то есть научиться сохранять культурную ориентацию в условиях, когда это выглядит уже невозможным. Как это сделать? Начать с того, советует автор, чтобы избегать трех соблазнов: наивного оптимизма ("все еще как-то наладится"), унылого пессимизма (примирения с катастрофой) и нетерпения (я бы сказала - утопизма) в поиске слишком простых рецептов. Теперь слово за философией. Точнее, за философами,
от усилий которых зависит, ответит ли философия на вызов времени. Ее участие в преодолении культурного кризиса сегодня нельзя считать ни достаточным, ни удовлетворительным. Все чаще мы наблюдаем либо прямой отказ от такого участия, либо приспособление к течению событий (нужда выдается за добродетель; вместо критики действительности - сервилизм, задрапированный в тогу "научной объективности"). Отсюда потеря чувства собственного достоинства, примитивизация философии, которую нельзя скрыть нарочитым усложнением (сциентификацией) ее языка. Такая философия, по сути, является "вторичным продуктом" переработки результатов науки, либо суррогатом религии, либо пародией на искусство. В любом случае она не сможет выполнить то, ради чего некогда возникла и чем занималась в те времена, когда слово "философ" произносилось с уважением. Это - рациональная критика культуры. Не позиция или поза отрицания, а самокритика, привлекающая внимание к опасностям, грозящим катастрофой. И очень важно, как подчеркивает автор, "различать критику культуры, которая ведется ради культуры, то есть ради ее совершенствования, и критику, которая оказывается способом самоубийства культуры. Критика культуры - лекарство, которое может исцелять, но может и губить, в зависимости от конкретных условий его применения" (с. 70).
Исток трагедии европейской культуры автор, вслед за русскими религиозными мыслителями, усматривает в нарастании конфликта между универсальностью культурных ценностей и уникальностью жизненной судьбы индивида. Это порождает "мучительный вопрос": мыслимо ли удержать "вечные" ценности, как необходимые условия существования культурного человечества, в непрерывном потоке изменений, который нельзя остановить, ибо остановка означала бы вырождение и гибель? "В том-то и мучительность этой проблемы, - цитирует автор Н. Бердяева, - что движение "вперед" - это движение в "никуда", если вечные ценности помещаются в ряд с преходящими интересами, уравниваясь с ними, а то и уступая им верховенство" (с. 92). Поэтому опасна внутренняя пустота псевдогуманизма, ратующего за подчинение культурных ценностей индивидуалистическим притязаниям человека. По сути, это унижение, а не возвышение человека, уничтожение перспективы его развития, путь в культурный тупик.
Исследуя идеи русских философов, автор показывает, как они приходили к выводу о саморазрушении европейской культуры, сначала разъеденной скепсисом по отношению к христианской духовности, а затем разочарованной и в эллинской рациональности. И то, и другое со временем стало восприниматься как пресс, от
которого надо освободиться - навстречу безответственности, принятой за свободу. Но опасна и консервация культурных универсалий. Выведенные из-под критики, они выхолащиваются, превращаются в идолов, требующих ритуального служения, но не живой работы духа. Значит, дело в том, какова критика. Указание на слабости, если не пороки, часто принимают з
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.