Вера и неверие в эпоху секулярности: проблема адекватной интерпретации (размышления о книге Чарльза Тейлора "Эра секулярности")
Е. А. СТЕПАНОВА
Статья посвящена проблеме поиска новых подходов в анализе современного состояния религии. Опираясь на методологию канадского философа Ч. Тейлора, автор рассматривает специфику философской интерпретации конкретного культурно-исторического контекста, в котором сегодня существуют и взаимодействуют вера и неверие. Особое внимание уделяется особенностям религиозной ситуации в России и проблемам, связанным с ее анализом.
The article considers the problem of new approaches toward the status of religion in present-day world. Taking into account the methodology of Canadian philosopher Ch. Taylor, the author examines distinctive features of philosophical interpretation of cultural and historical context of contemporary faith and unbelief in their interdependence. The author pays special attention toward peculiarities of religious situation in Russia and on the methods of its analysis.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: модерность, секулярность, религия, христианство, интерпретация, социальное воображаемое, предпонимание, аутентичность, идентичность, метапо-зиция.
KEY WORDS: modernity, secularity, religion, Christianity, interpretation, social imaginaries, pre-understanding, authenticity, identity, meta-position.
Длительное время в западных социально-философских концепциях доминировало убеждение в наличии органической связи между модернизацией и секуляризацией. Однако в последней четверти XX в. это представление стало подвергаться все большей критике. Постепенно теория секуляризации, по словам П. Бергера, стала рассматриваться некоторыми исследователями в качестве "парадигмы, инспирированной европейским примером" [Бергер и др. 2008, 2], который был неправомерно распространен на другие части мира.
Новое осмысление религиозной ситуации в мире требует не только отказа от стереотипов, но и поиска новых подходов к ее исследованию. Пример такого подхода - книга ка-
© Степанова Е.А., 2011 г.
надского философа Ч. Тейлора "Эра секулярности" [Тейлор 2007], в которой он дал глубокую и содержательную интерпретацию истории и современного состояния западного христианства. Тейлор полагает, что традиционное понимание секулярности как отделения государства от церкви, вытеснения религии из публичного пространства и сокращения количества верующих является, по меньшей мере, неточным, поскольку оно упускает из виду конкретный социокультурный контекст ("пред-онтологию", по выражению М. Хайдеггера), в котором сегодня актуализируется моральный, духовный и религиозный опыт людей. Тейлор понимает секулярность как изменение, "переносящее нас из общества, в котором неверие было практически немыслимо, в общество, в котором вера даже самого непоколебимого верующего является одной из человеческих возможностей среди прочих... Вера в Бога больше не является аксиоматической. Существуют альтернативы" [Тейлор 2007, 3].
Рассматривая развитие западного общества с XVI в. до наших дней, Тейлор выделяет его главное качество, приведшее, в конце концов, к торжеству секулярности, которое он называет "эксклюзивным гуманизмом" (exclusive humanism). Речь идет не столько о философских учениях, сколько о "социальном воображаемом" (social imaginaries) - заданном историко-культурным контекстом способе понимания людьми своего социального существования, особенностей взаимодействия, ожиданий и лежащих за ними нормативных представлений.
Тейлор выделяет три главные черты социального воображаемого западной модерно-сти: во-первых, это представление об экономике (домостроительстве) как целостной характеристике общества, образующей систему производства, обмена и потребления и являющейся основой взаимной выгоды и безопасности [Тейлор 2007, 181]. Во-вторых, это возникновение экстра-политической, метатопической публичной сферы, которая, будучи исключительно результатом взаимодействия людей, никак не связана с трансцендентностью и в этом смысле является радикально секулярной. В-третьих, это новый принцип социальной легитимации, подразумевающий представление о суверенитете народа.
Необходимым условием для возникновения "эксклюзивного гуманизма" является появление нового типа человека, который Тейлор определяет как замкнутое, "буферизирован-ное (buffered) Я". Этот тип возникает не только в результате "расколдовывания" (в смысле освобождения от власти духовных сил и торжества рациональности)1, но и как следствие постепенно укреплявшейся уверенности в способности людей самостоятельно устанавливать моральный порядок, целью которого является их взаимное благо. Источники такого самодостаточного, "эксклюзивного" гуманизма, не знающего "никаких иных форм приверженности, кроме приверженности [человеческому. - Е.С.] процветанию" [Тейлор 2007, 18], уходят в XVI-XVII вв. - в эпоху возникновения науки и нового представления о человеке, который отделяется от мира и становится его наблюдателем, аналитиком и критиком, конструирующим свое место в рационально познаваемой вселенной.
Теперь источником представлений о достоинстве, свободе и возможностях человека становится само "буферизированное Я": «Мы можем считать, - пишет Тейлор, - что человечество окружено безразличной, даже жестокой вселенной. Мы даже можем видеть, какие ужасные, деструктивные желания способен иметь человек. Но во всем этом сохраняется идея о том, что определенная подготовка, дисциплина, "цивилизованность" и добровольное взаимное принятие способно высвободить внутреннюю благожелательность, благоговение перед моральным законом или универсальное сочувствие, на котором должен строиться порядок [взаимного блага. - Е.С.]» [Там же].
Отличие между воспроизводством определяющих человеческое существование смыслов в "заколдованном" и "расколдованном" мире заключается в том, что в эпоху модерно-сти эти смыслы находятся в нас "как в мышлении или как в организме, вырабатывающем мышление. Наоборот, в заколдованном мире смысл находится в самом объекте/агенте, он присутствует в нем совершенно независимо от нас и будет там, даже если бы мы вовсе не существовали. Это значит, что объект/агент может передавать нам этот смысл, навязывать его или, в третьем случае, помещать нас в его силовое поле" [Там же].
Тейлор подчеркивает, что способность и формы воспроизводства смыслов первичны относительно любых философских теорий, будь то материализм или идеализм, монизм или дуализм. "Буферизированное Я" модерности - это человек, установивший границы между собой и миром, в пределах которых он ощущает себя неуязвимым и способным господствовать над смыслом вещей, что обычно называется рациональностью. Таким образом, с точки зрения Тейлора, модерность - это прежде всего эпоха, в которой возникает новый тип личностной идентичности, без которого было бы невозможно рациональное действие по созданию экономики, политики, публичной сферы и морали.
К XIX в. "эксклюзивный гуманизм" оказывается альтернативой христианской вере в личного Бога. С одной стороны, он наследует христианскую идею агапе (любви к ближнему), но, с другой стороны, претендует на универсальность представлений о человеке, и тем самым противопоставляет себя христианству, считая его односторонней и нетолерантной версией человеческой сущности.
"Эксклюзивный гуманизм" имеет как позитивную (представление о человеке как о высшей ценности) так и негативную (чувство отчужденности от мира) сторону. Тейлор подробно останавливается на том, что он называет "болезнями модерности". Прежде всего человек теперь становится рабом разума, существующего в своих собственных пределах, что ведет к онтическому сомнению в существовании смысла: «Эта болезнь специфична для буферизированной идентичности, сама неуязвимость которой и то, что злые духи, космические силы или идолы больше не могут "попасть" в нее, открывает ее той опасности, что в ней самой не содержится ничего существенного» [Тейлор 2007, 303]. Речь идет о хрупкости не только веры, но и неверия, причиной которой отчасти является плюрализм современного общества. Попытки преодоления ощущения пустоты, потери смысла, экзистенциального страха, особенно усиливающегося в трудные моменты жизни, происходят теперь за счет внутренних резервов человека, что приводит лишь к умножению числа возможных решений, усугубляющему хрупкость человеческой идентичности.
Тейлор выделяет три ступени развития секулярности: сначала происходит постепенная замена религии "эксклюзивным гуманизмом" (этот период он называет "эрой мобилизации"), затем - критика их обоих в философии Просвещения, заканчивающаяся отрицанием гуманизма Ф. Ницше (эта стадия продолжается до сих пор). На третьей стадии, которая начинается после II мировой войны, возникает идея аутентичности, "экспрессивного индивидуализма" (expressive individualism), то есть стремления людей найти собственный путь к самоосуществлению. Эту ситуацию Тейлор характеризует как "галопирующий плюрализм на духовном самолете" [Тейлор 2007, 300].
В отличие как от критиков, так и от апологетов идеи аутентичности Тейлор полагает: "Когда мы переживаем подобные трансформации, моральные ставки изменяются... Изменились и существующие варианты выбора. Это означает, во-первых, что варианты, существовавшие прежде, теперь невозможны. И, во-вторых, это значит, что сегодня в новом контексте тоже существуют варианты выбора, и одни из них лучше, чем другие" [Тейлор 2007, 480]. Так, в религии личность человека и чувства, которые он испытывает, сегодня важнее, чем институциональная религиозность, и поэтому люди все реже ищут ответы на религиозные вопросы в институциональных церквях.
По мнению Тейлора, человек западного общества сегодня чаще всего отчужден от традиционной христианской веры. "Основополагающие нарративы" (master narratives), определяющие мышление людей в эру секулярности, включают в себя, во-первых, идею "смерти Бога. а также представление о том, что причины, прежде вынуждавшие людей быть верующими (которые атеистический материализм истолковывает как страх перед неведомым, а З. Фрейд - как следствие невротических
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.