ОБСУЖДАЕМ ПРОБЛЕМУ
власть и свобода: к вопросу об особенностях современного российского конституционализма
В.В. Кочетков, ведущий научный сотрудник Института прав человека РГСУ, кандидат философских наук
В статье показывается, что без понимания того, что свобода как частная и публичная автономия индивида может существовать только в пространстве вне дис-креции государственной власти, дух российской Конституции будет оставаться невостребованным и нереализованным.
Ключевые слова: конституционализм, власть, свобода, частная и публичная автономия, человеческое достоинство.
Читая труды современных российских юристов, посвященные конституционализму и теории конституции, невольно вспоминается известное замечание К. Маркса о том, что истина рождается как ересь, а умирает как догма. Конечно, как таковой, догматический метод - это основной юридический инструментарий и ставить его использование в упрек современным правоведам нельзя. Но все равно, остается ощущение, что некоторая непреходящая ценность конституционализма, его «ересь», совершенно не актуализируется при таком подходе. В общем и целом понятно, почему так происходит: конституционализм не является органичной для русской ментальности теоретической парадигмой, и его имп-лементация происходит по инициативе и под контролем властьпридержа-щих, а не гражданского общества. А
российские юристы, как определенная профессиональная группа, всего лишь осуществляют рационализацию отношений господства (властеотношений) в нашем обществе, причем, как правило, с точки зрения веления оформленной в виде закона воли власти. Поэтому применение исключительно позитивистского юридического разума при заимствовании конституционализма серьезно, на наш взгляд, искажает аксиологическое содержание данной парадигмы. Это и приводит по меткому замечанию О.Е. Кутафина к ситуации, когда мы имеем в нашей стране «мнимый конституционализм» вместо свободы и демократии, на верность которым присягают российская власть и государствоведы [5, с. 7].
В данной работе мы пытаемся через анализ юридического понимания категории «свобода» выявить (1) особен-
ности современного российского конституционализма, и(2) аксиологическое значение парадигмы конституционализма, которое должно лечь в основу новой российской юриспруденции и стать ориентиром для правоприменения.
На первый взгляд, как-будто наши подозрения беспочвенны. Как пишет В.Д. Зорькин: «В определенном смысле Конституция есть выражение основных юридических ценностей, таких как права и свободы человека; верховенство права, справедливость и равенство; демократическое, федеративное, правовое и социальное государство; разделение властей; парламентаризм; правовая экономика» [1, с. 27-29]. Эти ценности, по его мнению, образуют определенную иерархию, при которой высшей конституционной ценностью является норма о правах и свободах человека.
Что же такое права и свободы человека с точки зрения современного российского конституционализма? Прежде всего, это способ правового ограничения власти. Иначе говоря, ограничение государственного вторжения в сферу частной и публичной автономии личности осуществляется посредством признаваемых за каждым человеком неотъемлемых прав и свобод, которые не могут быть нарушены или произвольно ограничены. Б.С. Эбзеев по этому замечает: «Именно благодаря этим правам - экономическим, социальным и культурным, а также гражданским и политическим - государственная власть не только ограничивается по сферам своего проявления и способам воздействия, но и становится подзаконной. Наличие у индивида гарантированных
прав и свобод превращает его в «равноправного партнера» государства, способного предъявлять к последнему правовые притязания, обоснованность которых устанавливает суд, и тем самым способствует утверждению законности в деятельности государства» [1, с. 50].
Из такого понимания ясно видно, для чего нужны права человека как юридическая конструкция, как некое средство, но неочевидно, в чем их ценность, иначе говоря, остается неясным для чего человеку становиться равным государству. Может потому, что власть и государство являются некой фундаментальной угрозой желанию человека быть свободным? Да и вообще: насколько возможно равенство человека и государства?
С точки зрения современного российского конституционализма ответ на эти вопросы может быть таким: права человека эксплицируют идею права как такового и идею свободы как таковой. В.Д. Зорькин в этой связи отмечает: «Напомню, что слова «liberal», «свобода», «право» обозначают однопорядко-вые явления, поскольку право есть норма, мера свободы» [1, с. 21]. Оставляя в стороне вопрос о том, может ли одно равнопорядковое явление быть мерой для другого однопорядкового с ним феномена, остается неясным, как такое понимание соотношения «свободы» и «права» может быть конкретизировано, особенно, если принять во внимание другой важнейший юридический постулат, который в изложении того же автора гласит: «Суть права - компромисс интересов на каждом данном этапе, [а] Конституция есть его высшее юридическое выражение» [1, с. 21].
И здесь на выручку современному российскому конституционализму приходит догматический метод: «В государственной жизни, при осуществлении власти не должно быть ничего сверхправового, надправового. Именно на этой основе осуществляется соединение силы с правом (власть права и право власти). По своей сущности она является выражением права в его действии» [1, с. 22]. Получается, что любая власть по своей природе легитимна, потому что она является правовой по своей сущности. Нужно только эту сущность обнаружить и прояснить, для чего, собственно, и требуются юристы в государстве российском. А компромисс интересов в этой связи есть ничто иное, как общность интересов властвующей элиты, а не единство интересов граждан и государства, поскольку всем известно, что отдельные граждане не являются субъектами политики в нашей стране, хоть и обладают, согласно Конституции 1993 года, обширными правами человека и гражданина.
А что же такое право в этой связи? Для ведущих российских конституционалистов право по сути дела есть некое тождество определенных однопорядко-вых феноменов. В.Д. Зорькин дает следующее определение: «Право как норма свободы по своей природе есть справедливость, или юридическое равенство» [1, с. 28]. Право, конечно же, не существует в природе как таковое. Оно находит свое выражение в законе, точнее говоря, оформляется в законе. Как замечает в этой связи В.С. Нерсесянц: «Ценность закона (позитивного права) и государства... состоит в их правовом значении и смысле. Цель права
как должного в отношении закона (позитивного права) и государства можно сформулировать в виде следующего императива: закон (позитивное право) и государство должны быть правовыми» [6, с. 11]. Но при этом, как отмечает В.Д. Зорькин, верховенство права не тождественно верховенству закона, так как при злоупотреблениях власти в форму закона может облекаться и произвол, хотя остается не ясным, как это вообще возможно при правовой сущности власти. Границей же четко отделяющей закон как право от закона как злоупотребления власти является, согласно канонам конституционализма, мера соблюдения прав и свобод человека. Но и здесь, как мы увидим, необходимо соблюдать осторожность. Ведь право как норма свободы не означает, что свобода индивида абсолютна.
Основными границами прав и свобод человека, согласно ч. 3 ст. 17 Конституции РФ, являются права и свободы других граждан. Точнее говоря, посредством норм права свобода индивида отграничивается от свободы других. Именно поэтому, наверное, в соответствии с ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, права и свободы человека могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. При этом, как считает В.Д. Зорькин, императив права о человеке как цели предполагает, что политическая целесообразность должна сообразовываться с правом, что, как мы помним, и является сущностью власти
как таковой. Он даже пишет в этой связи: «Демократия и правовое государство должны защищаться от неправовых (антиправовых) и недемократических (антидемократических) действий исключительно правовыми и демократическими методами» [1, с. 30]. Иначе говоря, право несовместимо с произволом, даже если он облечен в форму закона. Когда же периодически на наших глазах случается произвол по закону, то не надо верить глазам своим и искать глубокие причины. Ведь это всего лишь случайность, так как это суть неправовой закон, и он противоречит праву (свободе, справедливости, равенству), а значит и правовой сущности власти. В общем, как говорится, только суд может рассудить, что есть что, хотя, как всем известно, суд - это одна из трех ветвей власти, которая, в свою очередь, может не только применять право и закон, но и творить произвол.
И как же выйти из этих дебрей современного российского конституционализма? Б.С. Эбзеев поясняет: «Конституция не дает оснований обходить закон со ссылкой на право, поскольку это привело бы к размыванию конституционных функций и лишило бы Основной Закон рационализирующего и стабилизирующего действия, предусмотренного Конституцией» [1, с. 53]. Этот вывод касается и всей системы федерального законодательства. И для чего тогда требуются нашему конституционализму такие рафинированные дифференциации права и закона, если даже правосудие, согласно ч. 1 ст. 120 Конституции РФ, должно вершиться не на основе права (свободы, справедливости, равенства), а исходя из текстов
Основного и других федеральных законов? А ведь самая главная опасность, на наш взгляд, состоит в другом. Если допустить такую возможность ссылаться на право при обсуждении российских законов, то власть российского государства может просто потерять свою легитимность даже под напором каких-нибудь «демагогов-правозащитников».
Зачем же тогда современный российский конституционализм взращивает идеологему «естественных прав человека» и даже закрепл
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.