ИССЛЕДОВАНИЯ ТРАДИЦИОННОЙ КУЛЬТУРЫ
ЭО, 2013 г., № 1 © Н.А. Криничная
ВОДНОЕ БОЖЕСТВО: МАГИЯ РАСЧЕСЫВАНИЯ ВОЛОС КАК ПРЕДПОСЫЛКА К СОТВОРЕНИЮ БЫТИЯ (ПО СЕВЕРНОРУССКИМ ФОЛЬКЛОРНО-ЭТНОГРАФИЧЕСКИМ МАТЕРИАЛАМ)*
Ключевые слова: первозданные воды, хаос, мифологический персонаж, расчесывание волос, магия, сотворение бытия
В статье рассматриваются магические функции мифологического персонажа - архаической предшественницы водяницы/русалки. Этот женский персонаж основывается на представлениях о претворении изначального хаоса в космос. Посредством расчесывания волос данное мифическое существо вносит упорядоченность в устройство мироздания, творит бытие социума и индивида, стимулирует непрерывность круговорота смертей и возрождений. Будучи со временем ассимилированным духами-"хо-зяевами" воды, рассматриваемый женский персонаж и сам оказал на них влияние..
Я мысленно обращаюсь к семи дочерям моря, которые делают нити сыновей долгой жизни. <...> пусть семь волн судьбы на меня прольются.
Из ирландского заговора на долгую жизнь
Вопрос об истоках человеческого бытия, как и о сотворении мира, всегда оставался в мифологии одним из самых актуальных. Ответ же на него представлен в севернорусской традиции различными версиями, которые в виде разновременных и разрозненных рудиментов продолжают в ней сохраняться вплоть до наших дней. Их смысл в значительной мере затемнен и раскрывается лишь в процессе исследования. Мифологема сотворения мира уже являлась самостоятельным объектом изучения (Криничная 2005: 155-162).
В данной статье рассматривается одна из версий мифологического объяснения истоков бытия. Эта версия определяется коллизией "Сидит на камне, волосы чешет", известной во множестве вариантов. Содержание связанного с ней сюжета, на первый взгляд, незамысловато: некая неидентифицированная мифическая сила либо мифологический антропоморфизированный (преимущественно женский) персонаж поднимается из воды, располагается на камне/острове/острове-камне, расчесывает свои длинные волосы, а затем вновь скрывается в пучинах вод. Обычно этот сюжет принято относить к циклу мифологических рассказов о духах-"хозяевах" воды. Однако на поверку оказывается, что связанные с ним образы и коллизии многослойны и полисемантичны, что в их загадочности скрыта некая символика. Почему опознанная или неопознанная мифическая сила появляется именно из воды? Почему она располагается непременно
Неонила Артемовна Криничная - д. филол. н., главный научный сотрудник сектора литературы и фольклора Института языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН; e-mail: vmp@sampo.ru
на камне/острове/острове-камне либо на приравненных к ним рукотворных выступах из воды? Какой смысл имеет расчесывание волос? И наконец, что являют собой сами эти персонажи? Ответы на поставленные вопросы, на наш взгляд, следует искать в древнейших представлениях о преодолении первозданного хаоса, о возникновении изначальной земли, о взаимодействии миров, о соотнесенности рождения, плодородия и смерти, о предопределении судьбы и т.п. Рассмотрению этих верований, выявленных из мифологических рассказов, и посвящена эта статья.
Вопреки расхожему мнению, что мифических существ, связанных с водной стихией, носители традиции видят часто и повсеместно, можно утверждать, что это далеко не так. Образ очевидца происшествия, как свидетельствуют имеющиеся в нашем распоряжении материалы, при попытках его идентификации оказывается неуловимым. Неслучайно сведения об этом очевидце, полученные собирателем от рассказчика, имеют обобщенный характер и зачастую выражены неопределенно-личными глаголами: говорили, рассказывали, видали, верили и т.д. На этот случай в среде носителей традиции сформировались определенные семантические модели: "Я-то не видала. Люди, а люди-то, говорят, видали. Люди-то видали. <...> а только говорят, что видели. Рассказывали, а я-то не видала, не видала, не видала" (НА КарНЦ РАН 184: № 64. Пудожский р-н, 1977). Эта формула в мифологических рассказах варьируется, то расширяясь, то сужаясь: "Не видел. Хотя говорят, что видели".
В тех же случаях, когда очевидец происшествия назван, он не всегда конкретизируется: баба одна, она одна, женщина, мужик тот, ён и пр. Попытка же конкретизировать такого очевидца сопровождается сомнением, которое выражает информант по поводу достоверности своего собственного показания: "Дуня, кажется, рассказывала" (Там же 23: № 534. Пудожский р-н, 1969) или: "Не знаю. [Осип] сам ли нет видел" (Там же 184: № 64. Пудожский р-н, 1977). Иначе говоря, это могли быть Дуня или Осип, но могли быть и не они.
Фигуру неопределенности представляет и очевидец, которого нельзя непосредственно спросить о случившемся с ним загадочном происшествии, поскольку ныне он живет не здесь, а где-то в другом месте: "Настасья это видела. Живет она теперь в Петрозаводске" (Там же 23: № 454. Пудожский р-н, 1969). Или же очевидец столь редко общается с рассказчиком, что переспросить о "случае", с ним приключившемся, оказывается не так просто: "Но только от ёй-то я слышала, она дедушку была крестница. Это моему-то свекру-то" (Там же 73: № 114. Пудожский р-н, 1974).
К числу очевидцев сверхъестественного происшествия рассказчики относят в первую очередь людей старшего поколения. Нередко к моменту записи быличек их уже и в живых нет: это "мой дедко, отца отец", "его отец", "моей свекрови брат", "вот и бабка Оля, и это Зоина бабушка", "баба Настя", "моей семьи свекровка моя" и т.п. Такие люди, по убеждению рассказчиков, в силу своего возраста находились ближе к тому "досюльному" времени, с которым сомкнулось "начало времен", когда хаос лишь начинал претворяться в космос.
Обытовленным выражением подобных представлений служит семантическая формула "давно это было". Тогда, по мнению рассказчиков, в существование мифической силы верили - и оттого она людям показывалась. Тем более что и старые люди чаще видели сверхъестественных существ еще в детстве или молодости: «Дедушко-то и скажет: "<...> вот я в детстве, лет восемнадцати, поехал сетей там осматривать <...>, дак сидит человек, нагой сидит и волосы таки чёрны"» (Там же 134: № 18. Вытегор-ский р-н Вологодской обл., 1971). Впрочем, и современные рассказчики, от которых нам доводилось записывать былички, бывальщины, поверья, нередко относят подобные видения к своему детству: "Мы ведь маленькие были". При этом мифологическое восприятие со стороны детей может быть стимулировано другими, обычно взрослыми людьми, которые обращают их внимание на нечто сверхъестественное: "Ребята, а по-гляди-ко, что на реке-то делается" (Там же 23: № 274. Пудожский р-н, 1969) или: «Раз-
будили нас: "Посмотрите..."» (Там же 150: № 70. Кондопожский р-н, 1980). Полусонным состоянием детей обусловливается архетипическое восприятие реальности, что влечет за собой создание/воссоздание в их сознании того или иного галлюцинаторного образа: "А водяную я сама лично видела. Были мы еще маленькими детишками, лет семь нам было. Ходили мы купаться на речку..." (Там же 151: № 32г. Кондопожский р-н, 1981).
Тем самым формула "видел я сам" из обихода рассказчиков полностью не исключается. Она всякий раз имеет свои предпосылки и свою мотивировку, которые можно объяснить некими психологическими проекциями, стимулированными, по К.Г. Юнгу, вторжением в сознание архетипов коллективного бессознательного.
Так или иначе, но увидеть мифическое существо человек может, согласно народным верованиям, по достижении лиминального ("порогового") состояния. Такое состояние обусловлено переживанием им определенной вехи, поворота, перелома в его жизненном цикле: при переходе от детства к отрочеству (инициации), по достижении брачного возраста, по завершении жизненного цикла либо приближении к его исчерпанности (Криничная 2011: 93-96).
Вместе с тем видение открывается человеку лишь в условиях сакрального хронотопа. Для этого нужно оказаться в определенный час в определенном месте. Чаще всего человек видит мифическое существо, находясь на берегу, осмысляемом как медиативное пространство между водой и землей, между "тем" и "этим" мирами (Там же: 113-116). Еще в большей степени признаками медиативности наделяется наволок - мыс, омываемый с трех сторон водой. Эквивалентом естественному наволоку в мифологических рассказах служит рукотворный выступ - мостки, мост, пристань. Нередко в быличках и бывальщинах эти локусы не называются, но они, судя по функциональным признакам, подразумеваются: пошла за водой к озеру, пошла подойник мыть, стал лодку отвязывать и т.д. Впрочем, иногда узреть мифическое существо можно и находясь в избе, не иначе, как из окна, которым обеспечивается особого рода сверхвидимость (Криничная 2008: 135-137).
Кроме того, человек может увидеть мифическое существо лишь в определенные моменты годового или суточного цикла, и прежде всего на восходе либо на закате солнца: еще солнышко не выставши, рано поутру, однажды рано утром, по закат солнца, после закату, вечером, в эту ночь, в ночное время и пр. Вероятность появления видения повышается в предпраздничный день, связанный, например, с храмовыми праздниками: Власьев, Кириков, Макарьев день и др. При совмещении определенных локальных и темпоральных координат и достигается тот самый сакральный хронотоп, при котором происходит "размыкание" миров. И оба континуума, противопоставленные, но соотнесенные друг с другом, оказываются взаимопроницаемыми. Этим обстоятельством и объясняется открывающаяся перед человеком возможность увидеть пришельца из иного континуума, равно как и появление его "здесь".
Согласно быличкам, бывальщинам, поверьям, рассматриваемая мифическая сила / мифическое существо выходит непременно из воды, что служит важнейшим признаком этих персонажей. Такое появление характеризуется глаголами: выстает, высовывается, вынырнула и т.п. Вода же в мифологии осмысляется как первоэлемент Вселенной, как первоначало, исходное состояние всего сущего. Эта первозданная природная стихия отождествляется с первобытным хаосом, бездной, которые предшествовали сотворению мира (Аверинцев 1980: 240; Маковский 1996: 76). В этом конте
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.