Водяная корова в севернорусской мифологии
© Н. А. КРИНИЧНАЯ, доктор филологических наук
В статье рассматриваются космологические представления, связанные с образом мифической водяной коровы. Этот субъектно-объектный персонаж, появляясь из глубин первозданных вод, одновременно и творит, и персонифицирует землю. Вместе с тем водяная корова осмысляется как средоточие жизненных сил и изобилия. Магической пастьбой регулярно воспроизводится сотворение/обновление земли. Мифологическая коллизия приобретает в системе фольклорного сюжета обытовленный характер.
Ключевые слова: мифологический рассказ, севернорусские бывальщины, водяная корова, изначальные воды, демиург, персонификация земли, космогонический архетип.
Как мычащие коровы, вырвались воды на волю...
Ригведа. I. 32.
На Русском Севере зафиксированы мифологические рассказы о неких водяных коровах. Они выходят из глубин реки / озера / океана на остров или берег, пасутся на заливных лугах, а при появлении человека вновь скрываются в пучинах водоема. По иной, более редкой, версии, в воде обитают мифические кони. Иногда они обнаруживаются на мосту, откуда с приближением людей бросаются прямо в воду. В глубинах озер эта невидимая конница дает о себе знать топотом копыт. Аналогичные водяные существа есть и в сказке, где, к примеру, чудесная кобылица, выйдя в самую полночь из глубины всколыхнувшегося моря, вместо того чтобы пастись на лугах, подбегает к первому попавшемуся стогу и принимается пожирать сено.
Подобный сюжет известен не только русской, но и другим славянским традициям. У балканских славян в нем фигурируют преимущественно водяные быки. Этот сюжет знаком и западноевропейским этнокультурным традициям, например, шотландской, где изображаются и водяные коровы, и водяные быки. Близким аналогом севернорусской бывальщине служит мифологический рассказ, зафиксированный в соседствующих финно-угорских традициях: карельской, вепсской, финской, коми.
Обозначенный нарратив, несомненно, носит универсальный характер. Он проявляется и в интересующих нас севернорусских мифологических рассказах, обнаруживая признаки генетического и типологического сходства с другими этнокультурными традициями, где и зафиксирован.
Сюжет «Водяные коровы» не был объектом текстологического анализа. Ранее его отчасти коснулась И.М. Денисова, изучая вопрос об отождествлении крупного копытного животного с водами [1]. Однако в целом данный фольклорный сюжет как таковой остается неисследованным. В предпринимаемых нами изысканиях на основе текстологического анализа всех имеющихся в нашем распоряжении вариантов мы предполагаем выявить истоки данного сюжета. Эти истоки мы видим в космологических представлениях, связанных с зооморфным демиургом, коровой-землей и изначальными водами.
Факты появления мифических коров из вод, согласно быличкам и бы-вальщинам, достаточно уникальны, что определяется синонимичными между собой словами: однажды, раз случилось. Причем обычно они не содержат никакой конкретизации. Вместе с тем характерно, что и в севернорусской, и в славянской традициях водяные коровы или водяные быки выходят из озер, прудов, рек обычно летом, в теплые летние ночи. А лето символизирует тепло и свет, без которых невозможна жизнь на земле. Именно они преодолевают мрак и холод ночи, ассоциируемой с предбытием: «Посредине этого озера есть островок, куда в теплые летние ночи выходят из воды четыре коровы» [2].
Наименований водоемов, где происходит эта мистерия, в мифологических рассказах не приводится. И все же предполагается, что это свой, местный водоем, расположенный неподалеку от деревни, где жил или живет очевидец сверхъестественного происшествия: «Вблизи от Мег-ры есть маленькое круглое озеро, дна которого, по уверению крестьян, никак нельзя измерить» [Там же]. Глубина подобных озер не поддается определению в обыденных категориях. Ведь речь здесь идет не просто о реальной глубине реальных озер. Бездонные водоемы служат, по сути, метафорой самой бездны, имеющей бинарную символику [3]. Это точка, «откуда все происходит, а с другой стороны, место, куда все возвращается» [4]. Озеро, из которого выходят коровы, не только бездонное, но и круглое. Изображение такого водоема некими неисповедимыми путями соотносится с представлениями о первозданных водах с островком посередине: «Около Мегры есть небольшое круглое озеро, а посередине островок. На этот островок летом из воды выходят четыре коровы» [5].
Само определение круглое, которым характеризуются сакральные озера (в их числе и легендарный Светлояр), актуализирует представления о совершенных формах, таящих в себе мистический смысл [3]. Магический круг призван и в данном случае разграничить два разнородных пространства, одно из которых заключено в самом круге, а другое находится за его пределами. Это знак присутствия в сиюминутной обыденности иного, сакрального пространства. Такое пространство существовало с «начала времен», когда мирозданию еще только предстояло возникнуть из первородных вод. Если воды символизируют первоэлемент Вселенной, равно как и предшествующий творению хаос, то округлость водоема связана с представлениями о космосе как проявлении формы, в которой смыкаются начало и конец сущего. Островок же, возникший посредине круглого озера, знаменует собой зачаток земли, имеющий потенцию к разрастанию, а впоследствии - к периодическому возрождению, обновлению. Подобное возрождение, обновление стимулируется в мифологии посредством регулярно повторяющихся репрезентаций творения, обусловленных обычаем и ритуалом.
Заметим, что островок на озере, на который выходят водяные коровы, эквивалентен камню на пожне: людям он показывается то огромным камнем, то коровой. В быличках подобная мифологема в значительной мере обытовлена. В поисках пропавшей животины хозяева бродят вокруг камня, иногда даже сидят на нем, но так и не обнаруживают своей коровы. И лишь спустя какое-то время ее именно здесь и находят: «Это ведь не камень был, а телка» [6]. Такая взаимозамена и взаимопревращение обеих соотнесенных друг с другом составляющих свидетельствует об их изначальном синкретизме, воплощенном в образе коровы-камня либо коня-камня (последнее чаще встречается в преданиях). В подобном образе причудливо совмещены и творец мироздания, и объект творения.
Иначе говоря, первозданная земля (камень, остров-камень, остров) отождествляется с крупным копытным, в данном случае - с коровой. Как заметил В.Н. Топоров, именно копытные символизируют землю, тогда как птицы - верхний, а рептилии - нижний мир [7]. Об олицетворении земли в виде крупного копытного животного, имеющем место и в русской мифологии, убедительно пишет И.М. Денисова [8]. Такие представления уходят своими корнями в глубокую древность. Они обнаруживаются, к примеру, в мифах древней Индии, согласно которым земля, спасаясь от преследования, превращается в корову.
Зооморфный персонаж, появившийся на островке посреди вод, это обычно не кто иной, как демиург. В этом свете и корова, вышедшая из круглого бездонного озера на островок, также осмысляется в качестве творца земли и - шире - Вселенной. Правда, в некоторых вариантах рассматриваемого сюжета корова появляется не на острове, а на берегу (возможно, на мысу) водоема. Подобная взаимозаменяемость не случайна. Ведь берег - это самая ближняя точка на пути из водоема к суше, земле, ойкумене. Более того, согласно этимологическим разысканиям, с понятием «берег» первоначально были связаны представления о «возвышении, высоте», затем о горе, гористом береге (ср. с нем. Berg). С другой стороны, и остров является своего рода горой, а точнее, вершиной подводной горы. Тождеством осмысления этих топосов обусловлена их взаимозаменяемость. Она проявляется и в рассматриваемом сюжете.
Как повествуется в анализируемом мифологическом рассказе, «целое стадо бурого скота» пасется не просто у воды, а выше по реке, то есть ближе к истоку, соотнесенному с верхним миром. Причем в данном варианте оно пасется у «мукомольни» - мельницы [9]. Мельничное же колесо приводит воды в движение, без которого нет творения: «Движение, реальное и метафорическое, актуализирует модель мира, обеспечивает ее функционирование во времени и пространстве» [10]. Причем движение является «основоположной семантической категорией архе-типической модели мира» [Там же]. В этом свете мельничное колесо символизирует возникновение времени, пространства и судьбы (колесо Фортуны). Близким аналогом мельничному колесу служит колесница. Это может быть, к примеру, колесница Посейдона, запряженная длин-ногривыми конями: в ней он мчится по темно-синим бурливым волнам моря [11].
Число коров, выходящих из воды на остров либо на берег, оказывается разным. Иногда их четыре. В этом числе содержится символика пространственно-временной структуры Вселенной: имеется в виду прежде всего горизонтальное развертывание пространства, определяемое четы-рехчастной моделью мироздания. Важнейшими составляющими такой модели являются четыре стороны света: север, юг, запад, восток. В архаических традициях (вероятно, и в нашем случае) они обнаруживают
тенденцию к персонификации. Впрочем, число «четыре» в мифологической картине мира служит определением и темпоральных параметров, неотделимых от пространственных: четыре времени года, четыре части суток и пр. Однако в большинстве вариантов водяных коров целое стадо. Подобного рода множественность, по сути, служит проявлением единичности. Не случайно в руках крестьянина из всего стада обычно оказывается лишь одна корова. Каждая из них в отдельности, как и в совокупности с другими, наделяется определенным набором признаков.
Водяная корова не только в русской, но и в других этнокультурных традициях изображается бурой, редко - черной масти. В коми мифологических рассказах на берегу озера Лывина пасутся красно-белые, черно-белые кони. Будучи производным, бурый цвет, на наш взгляд, служит рационализированным выражением красного цвета, который в данном мифологическом контексте символизирует жизнь. С определением красный связаны кресати, кресити, то есть «высекать искру или огонь, загораться, в
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.