Военная история Сибири XVII в.: дискуссионные вопросы
Николай Никитин
Siberia's military history of the seventeenth century: some controversial issues
Nikolay Nikitin (Institute of Russian History, Russian Academy of Sciences)
В последние два десятилетия изучение военных факторов русской колонизации Сибири конца XVI - начала XVIII в. стало одним из ведущих направлений нашей историографии. Естественным следствием повышенного внимания к сибирской военной истории (и, соответственно, увеличения числа исследователей, ею занимающихся) стало появление множества вопросов, по-разному трактуемых в литературе. Без их хотя бы элементарной, первичной систематизации трудно представить себе дальнейшее развитие отечественного сибире-ведения.
Дискуссионные вопросы военной истории Сибири естественным образом делятся на «общие» и «частные», «важные» («концептуальные») и «второстепенные», на те, по которым среди исследователей вполне возможны или уже намечаются компромиссы, и те, где спорящие стороны далеки от «консенсуса». Различия в «степени дискуссионности» этих вопросов в большинстве случаев обусловлены скудостью источниковой базы или слабой её изученностью, а также разными методологическими подходами к теме, но порой в основе расхождений лежит элементарное невежество авторов, незнание ими давно введённого в научный оборот материала, и в последнем случае «дискуссионными» их точки зрения можно считать лишь условно.
Характерный тому пример - взгляды известного учёного, создателя оригинальной теории этногенеза Л.Н. Гумилёва на происхождение казаков Сибири. Вот как оно выглядит в его изложении: «В XIV в. потомки обрусевших хазар сменили русское название "бродники" на тюркское "казаки". В XV-XVI вв. они стали грозой степных ногаев и, перенеся войну в Сибирь, добили их последнего хана Кучума. Получив подкрепление от московского правительства, они за один век прошли Сибирь до Тихого океана. Нуждаясь в пополнении, они охотно принимали в свои отряды великороссов, но всегда отличали их от себя. Всех вместе их принято называть землепроходцами». «С самого начала освоения Сибири казаки шли на восток не одни, - пишет Гумилёв. -В конце XVI - начале XVII в. активно шло в Сибирь и население Русского Севера, прежде всего жители Великого Устюга, желавшие попытать счастья за Каменным поясом. Обычно каждый отряд (ватага), отправлявшийся в Сибирь, состоял из основного ядра - казаков - и примкнувших к ним устюжан. Все они назывались "землепроходцами". Казаки и великороссы вместе продвигались через дикие места, перетаскивали лодки через пороги, сражались
© 2015 г. Н.И. Никитин
плечом к плечу и при этом всегда помнили, кто из них казак, а кто русский -устюжанин»1.
В этом пассаже уважаемого учёного сплошь либо грубые ошибки, либо бездоказательные и противоречащие данным науки утверждения. И это не только ничем не обоснованная «концепция» происхождения казачества от «обрусевших хазар». Хорошо и давно известно, что Кучум был не «ханом степных ногаев» (хотя и находился в союзе с ними), а чингисидом, пришедшим в Сибирь из Бухары2, что русские прошли от Урала до Тихого океана не «за один век», а менее чем за полвека (поход Ивана Москвитина). А главное, все имеющиеся в нашем распоряжении источники свидетельствуют, что не вольные казаки, положившие начало «покорению Сибири», принимали в свои отряды «великороссов» при дальнейшем движении «встреч солнца», а как раз наоборот: выходцев из вольного казачества за Уралом в XVII в. порой включали в воинские подразделения, набранные из лиц, никогда вольными казаками не бывших. Как убедительно доказано трудами нескольких поколений отечественных историков, устюжане и прочие представители северорусского населения составляли в XVII в. абсолютное большинство переселенцев за Урал в целом и сибирских гарнизонов в частности. А выходцы с Дона, Терека и других казачьих рек после похода Ермака попадали в Сибирь сравнительно редко и, как правило, лишь в качестве ссыльных, теряя свой «вольный» статус. Источников по истории казачества Сибири сохранилось довольно много, и мы можем выяснить личный состав сибирских гарнизонов XVII в. поимённо (а казаков, не прикреплённых ни к одному из гарнизонов, за Уралом тогда не было), и эти источники однозначно свидетельствуют, что немногочисленные выходцы из вольного казачества в Сибири по статусу ничем не отличались (и никак не отличали себя) от «великороссов»3.
Мнение Л.Н. Гумилёва на этот счёт, похоже, строилось лишь на впечатлениях известного этнографа В.Г. Богараза от общения с казаками XIX - начала XX в., которые уже прониклись сословным чванством и, действительно, стремились всячески дистанцироваться от «мужиков»4, но к реалиям XVII в. это отношения не имеет. Единственное, в чём можно согласиться с Гумилёвым и Богоразом, так это в том, что землепроходцы («казаки-завоеватели») в большинстве своём «были людьми неукротимой храбрости и стихийной инициативы» (т.е., по терминологии Гумилёва, «пассионарными»)5.
Позиция некоторых наших крупных историков, обращающихся к военной истории Сибири, порой вообще выглядит довольно странно - по меньшей мере, не логично. Вот одна из типичных для современного сибиреведения ситуаций. В последние годы новые подтверждения получило уже высказанное в литературе (но в своё время весьма сдержанно встреченное научным сообществом) мнение о том, что военная активность Русского государства за Уралом нередко носила вынужденный характер, определявшийся необходимостью нанесения
1 Гумилёв Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1990. С. 289; он же. От Руси к России. М., 1994. С. 258.
2 См., например: Миллер Г.Ф. История Сибири. Т. I. М.; Л., 1937. С. 190-201; Очерки истории Югры. Екатеринбург, 2000. С. 103-104; Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. М., 2001. С. 199, 208-210, 372-373.
3 См.: Никитин Н.И. Служилые люди в Западной Сибири XVII века. Новосибирск, 1988. С. 26-27; он же. Начало казачества Сибири. М., 1996. С. 5-6.
4 См.: История казачества Азиатской России. Т. 2. Екатеринбург, 1995. С. 137.
5 Гумилёв Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. С. 289.
ответных и превентивных ударов. Не только сибирский, но и мировой опыт показал, что именно активная оборона, т.е. перенос боевых действий на территорию противника, часто являлась единственным продуктивным способом предотвращения регулярных набегов кочевников на оседлое население. Кроме того, русским часто приходилось отправляться в военные походы в ответ на просьбы ясачных людей (т.е. новых российских подданных) о защите от вражеских нападений6. Но у такой трактовки событий на Севере Азии появились решительные противники, и один из них - профессор МГУ, известный археолог Л.Р. Кызласов.
Ещё С.В. Бахрушиным и В.А. Александровым было установлено, что на верхнем Енисее русские натолкнулись на встречное движение киргизов и бурят, которые, опираясь на поддержку монгольских и джунгарских правителей, сами претендовали на взимание дани с аборигенного населения этого региона7. Будучи основанной на обширном документальном материале, эта точка зрения получила отражение и в академическом издании «Истории Сибири», вышедшем в 1968 г.8 Л.Р. Кызласов отреагировал на неё 34 года спустя следующим образом: «Поражает степень безнравственности некоторых авторов этого "учёного" труда. В "агрессии" (это в XVII веке! - Л.К.) ими были обвинены не царские воеводы и воинские люди, завоевавшие и разграбившие коренные земли сибирских народов, а, напротив, местные "киргизские и бурятские князцы". Как раз те самые, которые в упорной борьбе защищали собственные земли от завоевателей, не поддаваясь злой воле царских сатрапов»9.
Что ж, оценки событий далёкого прошлого с использованием современной политической терминологии (в том числе термина «агрессия»), действительно, нежелательны, поскольку нарушают принципы историзма. Однако из высказывания Кызласова остаётся непонятным, на чём основано убеждение учёного в том, что земли в верхнем течении Енисея являлись для «киргизских и бурятских князцов» (кочевавших много южнее) их «собственными» и тем более «коренными», и почему оправдание им киргизских и бурятских набегов на эти земли (сопровождавшихся сожжением селений, убийством и угоном в рабство не только русских, но и множества ясачных людей из числа подлинно коренных народов региона10) более «нравственно», чем их осуждение авторами «Истории Сибири».
6 См.: Никитин Н.И. Сибирская эпопея XVII века (начало освоения Сибири русскими людьми). М., 1987. С. 151, 157, 165-166; он же. Начало казачества Сибири. С. 72-73; Зуев А.С. Русские и аборигены на крайнем северо-востоке Сибири во второй половине XVII - первой четверти XVIII в. Новосибирск, 2002. С. 67, 157; он же. Присоединение Чукотки к России (вторая половина XVII-XVIII век). Новосибирск, 2009. С. 42-43; Дмитриев А.В. Войска «нового строя» в Сибири во второй половине XVII века. Новосибирск, 2008. С. 81, 83-84, 202; Пузанов В.Д. Военные факторы русской колонизации Западной Сибири (конец XVI-XVII в.). СПб., 2010. С. 103.
7 Бахрушин С.В. Научные труды. Т. 3. Ч. 1. М., 1955. С. 150; Ч. 2. С. 197-198; Т. 4. М., 1959. С. 18-22; Александров В.А. Русское население Сибири XVII - начала XVIII в. (Енисейский край). М., 1964. С. 20-37.
8 История Сибири с древнейших времен до наших дней в 5 томах. Т. 2. Сибирь в составе феодальной России. Л., 1968. С. 44-45.
9 Кызласов Л.Р. Древнейшие города Сибири // Преподавание истории в школе. 2002. № 4. С. 8-9.
10 См.: Кузнецов-Красноярский И.П. Из истории южных частей Енисейской губернии. Томск, 1908. С. 4-5; Шунков В.И. Ясачные люди в Западной Сибири XVII в. // Советская Азия. 1930. № 5/6. С. 262; Александров В.А. Русское население Сибири... С. 42-46.
Продвижение русских на восток под пером Л.Р. Кызласова вообще предстает в самом неприглядном виде, сравнивается с «чудовищным катком»11. По мнению А.С. Зуева, вовсе не склонного к идеализации действий русских в Сибири, Л.Р. Кызласов пишет, «явно сгущая краски». Ю.С. Худяков критикует позицию Кызласова более основательно, а М.В. Шиловский называет её «крайностью», особенно свойственной в последнее время «историкам-н
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.