Историография, источниковедение, методы исторического исследования
© 2011 г. Н. И. НИКИТИН *
ВОЕННЫЕ РЕФОРМЫ В СИБИРИ XVII века: ПОЛНЫЙ ПРОВАЛ ИЛИ ОТНОСИТЕЛЬНЫЙ УСПЕХ?
Русская армия XVII - начала XVIII в. в последнее время все чаще привлекает внимание исследователей. В рамках этой тематики историков в первую очередь интересуют пути формирования в России регулярных войск, а конкретнее - вопрос о том, насколько петровская военная реформа была подготовлена первыми Романовыми. Он не нов для нашей историографии, решался исследователями по-разному, но рассматривался главным образом на материалах центральных районов страны без должного учета региональной специфики.
Большой интерес в этой связи представляет попытка новосибирского историка А.В. Дмитриева изучить региональный опыт реформирования русской армии в XVII в. применительно к территории Западной Сибири1. Эта работа к тому же имеет важное значение для собственно сибиреведения, ибо практически завершает серию исследований, посвященных одной из основных категорий населения Сибири XVII в. - военно-служилым людям, которые внесли решающий вклад в присоединение Сибири и ее освоение на ранних этапах колонизации2, но объектом специального исследования стали сравнительно недавно3.
Темой монографического исследования стали сибирские войска «нового строя» -солдаты, рейтары и драгуны. Они были сформированы в Сибири во второй половине XVII в., но в обстоятельствах их функционирования, эволюции и исчезновения оставалось до недавнего времени много «темных мест». Виной тому не только слабое внимание сибиреведов к этим «чинам», но и специфика источниковой базы. Архивный материал о сибирских войсках «нового строя», как правило, редко пересекается с основной массой документов местного и центрального делопроизводства, с которыми в основном имеют дело сибиреведы. Поэтому, если в литературе и находилось место для солдатских, рейтарских и драгунских полков Сибири, то сведения о них носили отрывочный, подчас противоречивый характер, и читателю было трудно проследить даже общую канву событий, связанных с историей сибирских войск «нового строя».
Работа Дмитриева позволяет устранить все эти неясности практически полностью. Им привлечен широкий круг разнообразных и вполне репрезентативных источников и дан их подробный анализ (с. 33-39). Источниковую базу исследования составили главным образом мало изученные материалы РГАДА, прежде всего из фонда Сибирского приказа, а также документы Верхотурской приказной избы и «Портфелей» Г. Миллера. Привлекалось, разумеется, и много опубликованных источников, в том числе нарративных. Впечатляет и охват автором специальной литературы: им использованы работы по истории не только Сибири, но и Европейской России и даже западноевропейских стран. В результате Дмитриеву удалось восстановить историю войск «нового строя» в Сибири с середины XVII до начала XVIII в., всесторонне осветив их положение и вы-
* Никитин Николай Иванович, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН.
явив специфику. В его работе показаны формирование, численность, состав, социальное происхождение, функции и структура, государственное обеспечение и вооружение, уровень боевой подготовки и дисциплины, реорганизация и эволюция сибирских войск «нового строя». По ходу изложения материала автор не только устраняет пробелы в историографии, но и вносит коррективы (порой весьма существенные) в работы историков, касавшихся рассматриваемых им вопросов в тех или иных аспектах (с. 116-117, 151, 160, 196 и др.).
В самом кратком изложении история сибирских полков «нового строя» по монографии Дмитриева выглядит следующим образом. В 1659 г. новый тобольский воевода И.А. Хилков получил царский наказ сформировать рейтарский и солдатский полки по тысяче человек в каждом. Однако максимальный набор (к сентябрю 1661 г.) составил лишь 786 рейтар и около 900 солдат. Большего не позволили ни людские, ни, главное, финансовые ресурсы региона, ибо рейтары и солдаты должны были находиться целиком на государственном (исключительно денежном) обеспечении, намного превышавшем оклады жалованья «традиционных» категорий сибирских служилых.
В 1667 г. тобольский воевода П.И. Годунов провел новые реформы. В результате вместо рейтарского и солдатского полков в Сибири учреждался полк драгун, которые должны были нести как конную, так и пешую службу, а расходы казны на их содержание значительно уменьшались. Но в штатное число драгун (1 200 человек) набрали всего 730 человек, и были также сохранены рейтарские роты (398 человек). В дальнейшем численность войск «нового строя» в Сибири еще более сократилась. В 1678 г. правительством царя Федора Алексеевича в Сибири был окончательно расформирован контингент рейтар (с их переводом в «традиционные» служилые категории), а из драгун, напротив, было решено создать полноценный боеспособный полк численностью в тысячу человек. На практике все свелось к формальному расширению драгунских отрядов за счет беломестных казаков и их родственников. Логическим завершением этой реформы явился официальный перевод всех драгун в беломестные казаки, последовавший в 1689 г.
В 1698 г. драгунский полк в Тобольске по распоряжению из Москвы был сформирован заново, из тех же беломестных казаков. Теперь, кроме пашни, им полагались денежные, хлебные и соляные оклады, в целом меньшие, чем у традиционных категорий сибирских служилых, и к тому же выдававшиеся (как и всем в Сибири) нерегулярно, с большими задержками и недоплатами. В характере служебной деятельности этих драгун, несмотря на новый статус, практически ничего не изменилось: она осталась аналогичной той, что несли в Сибири стрельцы и казаки. Драгуны по-прежнему защищали южные границы Западной Сибири от кочевников, правда, размещались там уже более компактно - в 10 слободах ротами по 100 человек.
В 1711 г. сибирскому драгунскому полку был придан официальный статус гарнизонного полка, и он, по словам Дмитриева, «оставался единственным подразделением петровской регулярной армии за Уралом вплоть до середины 1720-х гг.» (с. 196-197). К этому заявлению, однако, были бы желательны пояснения, ибо оно находится в разительном противоречии с неоднократными высказываниями автора о том, что драгуны в Сибири не являлись регулярным войском (с. 103, 114 и др.), что в восстановлении в 1698 г. сибирского драгунского полка мы не наблюдаем ничего принципиально нового по сравнению с вышеупомянутым мероприятием тобольского воеводы Годунова в 1668 г. (с. 187). Сведений же о каких-либо преобразованиях, превративших драгунский полк в 1698-1711 гг. в регулярное соединение, в монографии не приводится.
Некоторую ясность в этот вопрос вносит монография другого новосибирского историка - М.О. Акишина, вышедшая еще в 1996 г., не раз используемая Дмитриевым в его работе, но, видимо, концептуально не во всем для него приемлемая. По данным Акишина, в Тобольском драгунском полку «первоначально... царил дух казачьего самоуправления». Когда в 1713 г. по распоряжению сибирского губернатора М.П. Гагарина драгунам перестали платить жалованье, старый состав полка отказался служить, и на их место были поверстаны (за взятку) пашенные крестьяне, размещенные в Царевом
Городище в качестве «беломестных драгун» (они служили «с пашни», без жалованья, но освобождались от податей). После этого, по словам Акишина, в полку «с казачьими вольностями было покончено». Во время набега казахов в 1723 г. полк показал низкую боеспособность, и в 1724 г. губернатор М.В. Долгоруков «добился от Сената указа о преобразовании Тобольского драгунского полка в регулярную часть с штатной численностью и вооружением. Так, - пишет Акишин, - закончилась эволюция этого воинского подразделения от традиций "прибора" к регулярному формированию армии Петра I»4. Как видим, Тобольский драгунский полк мог стать частью регулярной армии лишь к концу первой четверти XVIII в., а никак не ранее.
Если статус сибирских драгун Дмитриев установил несколько противоречиво, то относительно сибирских рейтар и солдат его точка зрения носит более определенный характер. Он называет их, в отличие от драгун, регулярными подразделениями, правда, с оговорками: либо заключая слово «регулярный» в кавычки, либо подчеркивая условный характер такого определения - «сообразно критериям XVII в.» (с. 97, 169, 206). Из современных историков к аналогичному заключению по материалам московских солдатских полков пришел А.В. Малов; его Дмитриев как раз и цитирует (с. 187).
Такой подход к вопросу о появлении в России регулярных войск представляется малопродуктивным. «Элементы регулярства» в русской армии, если рассматривать ее «сообразно критериям» той или иной эпохи, можно увидеть и у стрельцов, особенно московских5. Можно, наконец, разделить процесс формирования регулярной армии на 2 этапа (как это фактически делает Дмитриев): сначала в составе вооруженных сил создаются регулярные войска, а затем регулярной становится вся армия (с. 130). Но при всех достижениях в изучении «предпосылок» и «элементов» надо все же считаться с тем очевидным фактом, что подлинно регулярная армия в России создана лишь в XVIII в., при Петре I, да и то далеко не сразу и не в полном объеме. Это, кстати, отмечает и Дмитриев, когда ставит вопрос о том, «можно ли считать всю русскую армию петровского времени регулярной» или же, как полагает ряд исследователей, тогда были заложены только «основы регулярной армии в России» (с. 197).
В этой связи уместен небольшой экскурс в историографию вопроса. Если в литературе начала 1950-х гг. господствовала точка зрения А.В. Чернова и Ф.И. Калинычева, безоговорочно относивших войска «нового строя» к регулярной армии (созданной в России якобы раньше, чем в Западной Европе), то в работах, вышедших позднее, уже в более «спокойные» времена, было широко представлено мнение таких историков, как Е.А. Разин и П.П. Епифанов, доказывавших, что в России XVII в. не было регулярной армии и что она возникла лишь в ходе военной реформы Петра I, не имея преемственной связи с предшествовавшими ей войсками «нового строя».
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.