Режиссёр Сёхей Имамура.
ВОСХОЖДЕНИЕ
НА НАРАЯМУ
Е.Л. КАТАСОНОВА
Доктор исторических наук Институт востоковедения РАН
Ключевые слова: Сёхэй Имамура, японское кино, «Легенда о Нараяме», «Угорь», «новая волна»
Восхождение на Нараяму -это совсем другое. Это -путь к добровольной смерти, на который вынужден решиться человек, жертвуя собой ради жизни других и освобождая дорогу идущим вслед за ним. Недаром в древности в Японии существовал обычай, когда сыновья относили своих состарившихся матерей на гору Нараяма и оставляли их в долине смерти.
С тех пор эти места в народе прозвали «горой брошенных матерей». Об этом в свое время поведал нам в своей культовой картине «Легенда о Нараяме» («На-раямабусико») выдающийся японский режиссер, один из пяти
мировых обладателей двух Пальмовых ветвей Каннского кинофестиваля (1983, 1997) Сёхэй Има-мура.
Имамура несколько раз приезжал к нам в страну, и мне дважды довелось быть его переводчиком во время московских кинофестивалей. Вернее сказать, не столько переводчиком, сколько его собеседником, поскольку Имамура был человеком замкнутым, избегал шумных фестивальных «тусовок» и эффектных выходов на публику, предпочитая встречаться со своими иностранными коллегами в маленьком уютном номере теперь уже несуществующей гостиницы «Россия». А когда
У Чингиза Айтматова есть известная пьеса «Восхождение на Фудзияму», когда-то с успехом шедшая в одном из московских театров. Гора Фудзияма в Японии священна, а восхождение на нее издавна считалось в этой стране чуть ли не национальным долгом, который должен исполнить каждый японец, хотя бы раз в своей жизни. А еще восхождение на Фудзияму -это не только любование ее заснеженными вершинами и красивейшими пейзажами, но и преодоление опасностей и трудностей,закалка характера и воли. И поэтому покорение этой вершины всегда воспринималось как тернистый путь наверх -к успеху в жизни или в карьере.
таковых не обнаруживалось, я становилась его единственным слушателем, и он, потягивая бокал с виски, долгие часы рассказывал мне о своей жизни, творчестве и особенно много о своей последней на то время работе - «Легенде о Нараяме», о которой он не переставал думать и размышлять.
ПЕРВАЯ КАННСКАЯ ВЕТВЬ
После триумфа в Каннах в 1983 г. он привез эту ленту в Москву для внеконкурсного показа на Московском кинофестивале и все еще переполненный впечатлениями от недавно законченных съемок стремился поделиться с советским зрителем всем тем, что волновало его многие годы. Этот фильм - притча о рождении человеческих эмоций среди животного существования в борьбе за выживание в почти первобытном обществе - стал своеобразным исповеданием режиссера.
Имамура любил размышлять о сложных философских материях и в повседневной жизни. Говорил он об этом просто и эмоционально. В считанные минуты вы мысленно становились, если не участником описываемых им событий, то абсолютным единомы-
шленником, всё глубже проникая в какую-то полумистическую атмосферу его картины. Так случилось и со мной. Но несмотря на предварительное сильное психологическое погружение в этот сложный кинематографический материал, увиденное на экране буквально потрясло меня, да не только меня, но и весь зрительный зал. Для всех этот просмотр оказался сродни культурному шоку, ощущения от которого сильны и по сей день. И если далеко не каждый любитель кино сегодня сразу вспомнит имя Сё-хэй Имамура, название его картины «Легенда о Нараяме» сразу же вызовет у каждого массу самых ярких эмоций и воспоминаний о ее первом просмотре.
Фильм Имамуры - это своеобразный ремейк на классическую картину Кэйсукэ Киносита 1958 г. Но если Киносита снимал свою ленту целиком в павильоне, делая особый акцент на сценические условности и театральные эффекты, то у Имамуры она рождалась в недрах самой природы, притом, что сюжет один, и почерпнут он из повестей Ситиро Фукадзава «Сказ о горе Нарая-ма» («Нараямабусико») и «Человек из Тохоку» («Тохоку-но Дзуммати»).
Действие происходит в ХШ в. в маленькой японской деревне, охваченной голодом. Здесь царствуют первобытные нравы: люди совокупляются, размножаются и живут по суровым законам природы, уничтожая тех, кто слабее их. Они умерщвляют новорожденных мальчиков, обменивают маленьких девочек на соль, отдавая их в сексуальное рабство, и т.д. А от пожилых людей, которым исполняется 70 лет, избавляются как от лишних ртов самым варварским способом, относя их в долину смерти на вершину горы Нараяма. Причем, этот страшный ритуал на протяжении веков вменялся в обязанность старшему сыну в каждой семье.
Главная героиня по имени Орин - самая старая жительница этого селения, недавно достигшая
69 лет. Она еще сильна духом и полна жизненных сил, но, по традициям предков, подходит ее время покинуть этот мир. Понимая это, старший сын Орин испытывает огромные душевные муки, искренне жалея родного ему человека, вынужденного отдать себя в жертву. И одновременно с этим он прекрасно осознает, что когда-то и ему придется испытать эту страшную участь.
Стараясь облегчить страдания сына и помочь ему решиться на этот нелегкий шаг, Орин выбивает камнем себе зубы, превращаясь с виду в беспомощную старуху. Теперь, казалось бы, и сыну легче избавить семью от обузы и исполнить свой страшный долг перед остальными жителями деревушки. Но как труден этот их последний совместный путь к месту «безмолвной казни». Сцены у подножия горы, когда сын несет на своих плечах мать, обрекая ее на мучительную смерть, - самые пронзительные во всем повествовании, врезаются в память навсегда.
Японское кино - кино созерцательное, где главное внимание уделяется визуальному ряду. Все глубины смысла запрятаны в образы. Замысловатые или нарочито простые кадры вызывают массу чувств и ассоциаций, но самое главное - послевкусие.
И в этом смысле «Легенда о Нараяме» - идеальный пример созерцательного кино - живописное
Кадр из фильма «Восхождение на Нараяму».
повествование, воспринимаемое исключительно подсознанием. Близость двух миров - человеческого и животного - основной лейтмотив картины, столь богатой необычайно красивыми съемками живой природы и непривычными для европейского зрителя натуралистическими фрагментами из жизни людей и животных, столь повторяющих друг друга в своих самых естественных проявлениях.
Многое в фильме поражает. Выброшенные в поле младенцы-мальчики, убийство бедной семьи, посягнувшей на жалкие колоски урожая, в котором участвует вся деревня. Оправданная жестокость? Традиции, законы, устои? Смотреть на все это нестерпимо больно и трудно, но этот фильм-откровение хочется смотреть и пересматривать вновь и вновь, стараясь добраться до сути человеческого бытия, которую так иносказательно и эмоционально стремится объяснить режиссер.
Авторы картины ставят перед зрителем сложную по своей неоднозначности задачу - решать, что есть зло, а что добро, кому сочувствовать, а кого презирать, и могут ли естественные законы борьбы за существование подменить собой человеческую мораль и сострадание?
Как ни удивительно по тем временам, но «Легенду о Нарая-ме» тогда закупили в Советском Союзе и показали в широком прокате, вызвав неоднозначные отзывы зрителей и кинокритиков. Одним картина понравилась своей внутренней природой, глубокой философией и острым драматизмом. Другие отмечали прекрасную операторскую работу, за созерцательностью и бесстрастностью которой прячется мощная дикая энергетика природы: от одиноких травинок, квакающих лягушек, ползущих жучков до величественных гор, которые становятся равноправными героями картины.
И, конечно, еще одно откровение и потрясение от фильма: великолепная игра певицы и актрисы Сумико Сакамото, которая, кстати говоря, далеко не сразу была выбрана режиссером на главную роль. С каким талантом эта еще моложавая 47-летняя красавица перевоплощается в глубокую старуху, стоящую перед страшной чертой!
Но у картины нашлось и немало критиков, которые обвинили режиссера в обилии эротических сцен, крайнем натурализме, жестокости и т.д. И Имамура в одном из своих интервью, как бы отвечая оппонентам, раскрывает свое отношение к этим проблемам. «Я считаю эротику проявлением сил жизни. С одной стороны, смерть, с другой - жизнь, - заявляет он. -Ничего грязного в сексе нет. Это естественно. Чем глубже человек постигает природу, живой мир, тем более непредвзято он воспринимает эротику и секс. Надо лишь посмотреть чистыми глазами. В фильме много жестокости. Но она есть и в природе. Природа прекрасна, но жестокость - одна из составляющих ее красоты. Не знаю, в какой мере удалось мне выразить в фильме многоликость природных процессов и многомерность человеческого сущест-вования...»1
И еще одно очень важное его заявление: «Основная философская проблема фильма - как за-
вершать человеческую жизнь, -пояснил Имамура в одном своем интервью. - Как принять неизбежное? Люди заканчивают земное существование и отправляются по дороге смерти, к богам»2. Вот почему Имамура намеревался начать этот фильм совсем с другого - с пролога, повествующего о том, как в наши дни старики попадают в дома для престарелых, и даже снял этот эпизод. Но от этой идеи он все-таки решил отказаться.
А еше Имамура много размышляет в фильме о человеческом достоинстве и силе духа: «Старуха из "Нараямы", прожив семь десятков лет, сама объявляет о том, что готова отправиться в горы на смерть. Но перед этим сеет пшеницу. Она знает, что не будет участвовать в сборе урожая, но делает это, чтобы не прервалась нить жизни, чтобы посеянное собрали потомки. Старуха думает о том, что будет после ее ухода. И благодарна судьбе за все, что получила от нее»3. Разве не в этом главный смысл фильма - в его всепобеждающем гуманизме?
ВТОРАЯ ПАЛЬМОВАЯ ВЕТВЬ
Имамура, как и многих других выдающихся японских режиссеров - Акира Куросава, Нагиса Осима и других, часто обвиняют в ориентации его творчества на Запад, в чрезмерной экзотике и создании слишком «экспортного» варианта Японии. Но это не так. Интерес со стороны западной публики к их творчеству нисколько не умаляет достоинства этих японских режиссеров как художников. «Напротив, они смогли найти этот универсал
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.