ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ, 2014, том 35, № 6, с. 52-55
К 90-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ Л. И. АНЦЫФЕРОВОЙ
ВОСПОМИНАНИЯ О СЕСТРЕ
© 2014 г. Г. И. Ларионова (Анцыферова)
Автор открывает для нас яркий живой образ известного ученого Людмилы Ивановны Анцыферо-вой, а для нее - любимой старшей сестры Людочки. Перед нами предстает ее жизненный путь, увиденный глазами близкого человека: детство, юность, зрелость, последние годы жизни. Это бесценный материал о Человеке с большой буквы, которому ничто человеческое не чуждо. Мы видим, как маленькая шаловливая и любознательная девочка становится исследователем, мыслителем, обладающим даром предвидения перспективных путей развития науки, чьи идеи до сих пор актуальны для многих направлений психологии и успешно разрабатываются новыми поколениями учеников и последователей Л.И. Анцыферовой.
Ключевые слова: Л.И. Анцыферова, жизненный путь ученого, биография, семья Л.И. Анцыфе-ровой.
Мне хочется рассказать о необыкновенном человеке - моей сестричке Людочке Анцыферовой. Прошло еще так мало времени, как ее не стало, и все это время она остается рядом со мной. А мои воспоминания, надеюсь, приблизят ее и к тем, кто их прочитает.
С уходом Людочки из жизни ушла от меня и большая часть нашей родительской семьи, олицетворением которой она являлась, а главное - ушел неповторимый строй ее мыслей, ее глубинная сущность.
Люд очка родилась 18 сентября 1924 года в г. Златоусте. Наш папа - Анцыферов Иван Кузьмич, уроженец станицы Нижнеувельской на Южном Урале, мама - Анцыферова Лидия Афанасьевна, коренная жительница г. Златоуста. Папа был авторитарен по отношению к нам, детям, строг и справедлив, мама - нежна и ласкова, но тоже требовательна, и никогда их замечания не противоречили друг другу. Наша бабушка Анна Григорьевна Колкотина вела всё хозяйство и была доброй феей нашего дома. За большие шалости родители нас наказывали, за хорошие поступки хвалили, может быть, чрезмерно, но тем самым они поднимали нас в собственных глазах. Родители наши были жизнерадостными людьми, а когда собирались родственным кругом, то обязательно пели. Людочка унаследовала от мамы прекрасные вокальные данные, и уже в Москве, учась в фортепианном классе, мечтала петь. Но маме очень хотелось приобщить нас к фортепианной музыке, и она очень дорожила нашими фортепианными уроками. Людочка всю жизнь сама пела дома (даже в последний год), ходила на концерты вокальных исполнителей, очень любила оперетту (мы с ней прослушали почти весь репертуар Кальмана).
Людочка была первенцем, любимицей папы. Она росла подвижным, деятельным, своевольным ребенком, быстро развивалась, обладала большим чувством собственного достоинства. Рано, около трех лет, научилась читать, благо книжное "пространство" у нас было просто необозримым. В Златоусте мы жили в большом доме, который выделил нашему отцу металлургический завод, где он работал. В амбаре, стоящем во дворе дома, оказалась уйма книг, среди них были прекрасные детские книги и журналы той поры, а также классическая художественная проза русских и зарубежных авторов.
Людочка быстро развивалась, рано стала ощущать себя взрослым человеком и, будучи пятилетней, негодовала, когда за провинность ее, как маленькую, ставили в угол. Интересная деталь нашего детского быта: мы не играли в куклы -у нас их просто не было. Общение с соседскими детьми было незначительным. Нам, видимо, хватало друг друга и нашего книжного "клондайка". В общем, мы росли в мире заботы и любви, полные ощущением бесконечного постоянства этого существования.
* * *
Ранней весной 1933 года мы переехали в Москву, куда перевели работать папу. Я совершенно не помню подробностей этого важного события, но сестричка помнит все. Она помнит себя с семимесячного возраста, этому есть много подтверждений.
Нас поселили на территории завода "Серп и Молот" в доме, стоящем недалеко от проходной. Жизнь завода с его незнакомым ритмом, звука-
ВОСПОМИНАНИЯ О СЕСТРЕ
53
ми, запахом, непрерывным движением обступала нас. Все многообразие шумов (грохот, удары, свистки) меня не беспокоили, а вот Людочка воспринимала их очень болезненно, но об этом я узнала совсем недавно, когда мы с ней делились воспоминаниями. Детьми в этом окружении мы находили и свои маленькие радости: качались на качелях, а иногда и на больших продовольственных весах, катались на санках и коньках. Весной, когда оттаивали края ледяного "бублика" фонтанной чаши, мы, стоя на подтаявшей льдине, отталкивались шестами и кружили на этой ледяной карусели.
Людочка всегда прекрасно училась, все годы была круглой отличницей, школьные предметы давались ей легко, домашние задания она часто успевала сделать в школе. Педагоги ее ценили, в классе она пользовалась уважением, была открытой, спокойной, охотно давала списывать. В младших классах сестра занималась в драмкружке, а в одном из старших - увлеклась морской тематикой вслед за приятелем из параллельного класса, научилась вязать морские узлы, изучила азбуку Морзе и сигнализацию флажками. Но долговременных дружеских связей у нее с одноклассниками не возникало - слишком разными были интересы и общий уровень знаний. А после 9-го класса почти всех быстро и безжалостно разметала война.
Через два года после приезда в Москву мы поступили также в музыкальную школу по классу фортепиано. Там была совсем другая атмосфера: добра, музыки и общения с интересными людьми. До последних дней мы с Людочкой вспоминали наших учителей музыки. После уроков в общеобразовательной школе Людочка ехала на трамвае (с пересадкой) на урок музыки, а дома еще ждали домашние задания из двух школ. Нагрузка в учебные месяцы была очень большая.
Лето мы, как правило, проводили на даче. Пение петухов по утрам, поход с мамой на Малаховский пруд и купание, чтение лежа на траве, устройство на дереве разбойничьей засады (это называлось у нас игрой в Казаки-разбойники).
Были и паузы в загородном проживании, и лето в городе мы тоже вспоминали с удовольствием. Много гуляли и часто ходили в кинотеатры: мама была большой любительницей кинофильмов. Изголодавшись по зрелищам, иногда смотрели по два фильма в день. Гуляли в Лефортовском парке, любили и ЦПКиО. Он в конце 1930-х годов был умеренно многолюден, аттракционы были разнообразные и по "копеечным" ценам.
* * *
Но вот наступило лето 1941-ого года. Война... Страшная трагедия для Москвы и всей страны. В этот год и последующие было всё: голод, бомбежки, эвакуация и упорный тяжелейший труд всех. Жизнь продолжалась.
1-го сентября 1941 г., придя в школу, мы узнали, что уроков не будет, а через несколько дней нас отправили на уборку картошки. Работали рано повзрослевшие школьники очень добросовестно. К середине октября нас отозвали в Москву.
Уже выпал снежок, а немцы были на подступах к городу. Обратно до станции мы шли пешком, большей частью лесом, наверное, по просеке. Как сейчас, перед глазами стоит тот ясный день, багряные, красные и желтые кленовые листья на зелени, холодное синее небо и группа ребят. Среди них высокий мальчик и тоненькая девочка - моя сестричка. Она была красивой и умной девочкой и многим нравилась. Высокий мальчик был одним из них. Для него, как и для большинства наших мальчиков, эта красивая осень была последней в жизни.
Вернулись в Москву. Она опустевшая, немецкие части совсем близко. Москву бомбили, сирены воздушной тревоги загоняли нас в бомбоубежище - оно было под нашим домом. А нам нужно было искать школу, чтобы учиться дальше. Лю-дочка ее нашла: там были собраны дети из школ, которые закрылись, и в классе не было ни одного знакомого лица.
* * *
В 1942 году Людочка окончила 10-й класс с отличием и получила красиво оформленный золотым и красным кантом диплом. В 1942-м и 1943-м годах медалей в школах не было. Одновременно она посещала какой-то таинственный для меня "Институт мозга". Я ничего не спрашивала тогда и только недавно все о нем узнала, случайно прочитав. А двумя годами раньше сестричка задала мне вопрос: "Галя, а для чего мы живем?" - чем очень меня озадачила. Дома появился толстенный том Чарльза Дарвина, ею прочитанный. Может быть, это и было началом ее интереса к человеку, его сознанию. Людочка посещала лабораторию, где изучали условный рефлекс на "братьях наших меньших", согласно теории И.П. Павлова. Нагрузка у сестрички всегда была большая. Спасала и ее, и меня в тяжелые военные годы молодость.
Примерно в те же годы у Людочки сложились деловые и дружеские отношения с замечательной женщиной-ученым Н.Н. Ладыгиной-Котс. Она
54
ЛАРИОНОВА (АНЦЫФЕРОВА)
подарила сестричке свою книгу, в которой с любовью и нежностью описывается жизнь детеныша шимпанзе Иони, который воспитывался в ее семье как ребенок. Вероятно, теплые отношения с Надеждой Николаевной были продолжением интереса Людочки и ее желания найти ответы на волнующие вопросы.
Эти же надежды возлагались и на физический факультет Московского университета, на который Людочка поступила осенью 1942 года. А в 1943 году прибавились еще и занятия на заочном отделении философского факультета. Одновременно в этот же период она работала в школьных мастерских. А еще надо было заниматься не свойственным горожанам делом - посадкой картошки на выделенных "Наркомчерметом" участках земли в Подмосковье. У нас их было три. Поэтому в соответствующее время мы всей семьей отправлялись на "полевые" работы.
Поступление в Университет и учеба там - все это шло у сестрички удивительно легко и воспринималось мной как само собой разумеющееся, а ведь это был очень напряженный труд, который был по силам ее незаурядным способностям и быстроте восприятия необходимого. Она все делала быстро - думала, решала, действовала, ела. Все это я поняла и оценила позже.
Примерно в эти годы - начало сороковых -Людочка увлеклась поэзией и стала писать стихи, очень неплохие, многим они нравились. Она продолжала писать их и позже.
Своевольный характер, отличавший сестричку в детстве и юности, оставался таким всю жизнь. Она могла быть озорной, независимой от гимназических правил поведения, хорошего тона, хотя прекрасно их знала, а иногда даже любила эпатировать окружающих. Я тог
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.