СООБЩЕНИЯ
Славяноведение, № 2
© 2013 г. А.Л. ХОРОШКЕВИЧ
ВОЙНА 1812 ГОДА И ИДЕЯ СЛАВЯНСКОГО ЕДИНСТВА
Статья посвящена изменениям в представлениях о славянстве после завершения наполеоновских войн в Европе. Рассмотрен процесс возникновения движений за возрождение национального языка и культуры у славянских народов и распространения идеи славянского единства.
The article is devoted to shifts, which occurred in the concepts of Slavic peoples after the end of the Napoleonic wars in Europe. It considers the birth of the movements for the revivification of national languages and cultures among Slavic folks and widespread of the idea of Slavic unity.
Ключевые слова: славянское возрождение, 1812 год, славянское единство, панславизм.
Победа российского войска, народа, Российской империи над Наполеоном -величайшее событие не только в истории России и русского народа, но и в мировой истории, прежде всего Европы. Война, как известно, разделилась на два периода - освободительный и европейский (европейский поход русской армии). Из школьных учебников всем хорошо известно, что после завершения войны в 1815 г. произошло позорные превращение России в «жандарма Европы». Но картина совсем не так однозначна.
Прежде всего победа России в войне с Наполеоном изменила представления о славянстве. Уже в 1818 г. А.Ф. Воейков так характеризовал «другие времена», современные ему: «Друг добродетели, победы, славы, / Смиренный церкви сын, / Полувселенной повелитель, / Вселенныя освободитель, / Свое достоинство изведал Славянин!» [1. C. 267-268].
В пределах «вселенной», освобожденной российским войском, находились другие славянские народы: прежде всего польский, еще не забывший о прежней государственности Речи Посполитой, потерянной в результате трех ее разделов в конце XVIII в., в пределах которой и формировались народы и нации поляков, украинцев и белорусов. Не имели собственной государственности и западные славяне - чехи, словаки, словенцы, жившие в составе Габсбургской империи, носившей тогда название Священной Римской империи германской нации. Все они подвергались онемечиванию, и вопрос о языке и национальной культуре для них стоял очень остро. В несколько иной, но в целом сходной ситуации в Османской империи пребывали сербы и болгары, непосредственно не испытавшие воздействия наполеоновских войн. Результатом же русско-турецких войн XVIII в. стало бегство болгар из родных мест в соседние регионы Российской империи.
Хорошкевич Анна Леонидовна - д-р ист. наку, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН.
Начнем с деятелей Чешского национального возрождения, новая оценка славянства которыми приближалась к цитированной выше мысли Воейкова. В конце XVIII в. - в начале XIX в. в пределах Габсбургской империи на территории Чехии возникло национальное движение за возрождение чешского языка и славянской культуры, быстро формировалась идея «общеславянского единства», которая впервые еще намеком прозвучала в 1614 г. у хорвата Ю. Бараковича [2]. Корни этой идеи эпохи славянского возрождения восходят к Средневековью, когда церковные организации православных славян уже четко понимали, что главным их оплотом может быть государь или великий князь всея Руси и его преемник -царь России [3]1.
Словацкий пастор и знаменитый поэт, писавший, правда, на чешском языке, Ян Коллар (1793-1829) считал, что славяне «заслуживают, чтобы определили и описали их жизнь, характер и свойства, причем как добрые, так и плохие». Честь победы над Наполеоном Коллар приписывал русскому солдату, которого и прославлял как «казны хранителя» в 61-м сонете четвертой песни сборника «Дочь славы»: «Твой дух могучий, твои в беде не дрогнувшие плечи!» [5. C. 189]. Та же идея пронизывает другое стихотворение, в котором он описывал наводнение в Старых Шалеровцах 24 января 1799 г. «На помощь! - крик несется к небесам. Но нет нигде поблизости спасенья. Оно приходит из России к нам [...] Три казака, заслышав крик вдали, спустили в воду челн без промедленья и полтораста человек спасли». В 137-м сонете Ян Коллар даже пожар Москвы истолковывал как знак, «чтобы ясней вселенная (опять "вселенная"!) прочла историю мою (т.е. столицы. - А.Х.) при этом свете и знала, чем для Руси я была и каковы мои родные дети!» [5. C. 109]. Он писал, подобно А.С. Пушкину: «Москва горящая! Для нас ты символом победы стала!» [5. C. 203].
Победоносная для России война казалось бы подкрепила пророчество немецкого философа И.Г. Гердера о возрождении величия и единства славянского мира, которое нашло отклик прежде всего в Богемии. По словам чешского ученого-филолога Йосефа Юнгмана (1773-1847), наиболее активная деятельность которого приходится на первую половину XIX в., победа над Наполеоном «возвысила славянский мир и окажет немалое воздействие на развитие и совершенствование русских [...] теперь ясно также, что музы обоснуют свою резиденцию на севере» (цит. по [6. C. 38]). Юнгманну вторил И.А. Марек: «Там на Востоке дух Славии веет [...] Там славянам открыты горизонты» (цит. по [6. C. 42]). Симпатии к России испытывал и такой деятель Чешского национального возрождения - «будите-лей», как Вацлав Ганка (1791-1861), в 1817 г. подготовивший перевод сербских и двух русских народных песен. Любовь Ганки к собственной родине была столь велика, что подвигла его, ученика великого основателя славянской филологии Йозефа Добровского, на создание якобы древних - так называемых Краледвор-ской и Зеленогорской рукописей2. Особенно плодотворен был Франтишек Лади-слав Челаковский (1799-1852) . В 1822-1827 гг. он подготовил публикацию «Славянские национальные песни», куда наряду с чешскими, словацкими, польскими, сербскими, болгарскими и другими включил русские и украинские. А в 1829 г. он создал цикл «Отзвук русских песен» по мотивам былин о русских богатырях. В последний год жизни - в 1851 г. - Челаковский успел издать сборник «Мудрости славянских народов в пословицах».
При этом симпатии чешских будителей к России сочетались с идеей славянского единства, будущей «Всеславии», которая особенно отчетливо выражена в сборнике «Дочь славы» Яна Коллара, первое издание которого вышло в 1824 г.
1 В самой России первого царя прославляли как «в благодати всея вселенныя концех возсиявше-го» [4. С. 306].
2 Точку в долгой истории полемики по поводу подлинности этих произведений поставила Л.П. Лаптева.
Это произведение по праву считается первым манифестом панславизма. 20-й сонет, как показали В.А. Мильчина и А.Л. Осповат, был вскоре переведен на английский, затем на французский и, наконец, с французского - на русский, чтобы быть опубликованным в феврале 1831 г. в № 11 журнала «Телескоп» в следующем виде: «Исполинская дщерь Славян, могущественная Россия, когда соединишь ты в одну рукоять эти разметанные ветви одного корня, когда сольешь в один поток эти расплесканные волны одной крови?» [7. С. 101]. Очевидно именно на это Пушкин и ответил «Клеветникам России», заимствовав образ у Коллара: «Славянские ль ручьи сольются в Русском море? / Оно ль иссякнет? Вот вопрос».
Для Яна Коллара сомнений не было. В мечтах поэт видел «Славы храм», возведенный на «дряхлых руинах»: «Страну создайте, слившись воедино [...] Пусть из частей различных будет тело». Границы этого «тела» Коллар раздвигает от Афона и Царьграда не только до Волги, Уральских гор, к Камчатке, но и далее за океан. «Повсюду - наша родина, о братья! [...] где только речь славянская слышна [...] Везде Всеславия, везде она!» [5. С. 113]. Но при этом советовал потомкам: «Но голову (славянское тело. - А.Х.) должно одну иметь» - Россию, на которую он смотрел с большой надеждой.
Общеславянский патриотизм характерен был и для знаменитого филолога Й. Линде, и у него панславизм также сочетался с идеей главенства единственной независимой славянской страны - России. Эти литературная и политическая утопии эпохи романтизма не только родственны, но и происходят из одного корня.
В России идея славянского единства стала известной после поездки в Европу географа, этнографа П.И. Кеппена (1793-1864), выпускника Харьковского, позднее доктора философии Тюбингенского университета, члена-корреспондента Санкт-Петербургской императорской академии наук, который познакомился с Яном Колларом в Пеште 27 мая 1822 г. От автора он и получил сборник «Дочь Славы». Связи с чешскими литераторами поддерживали и другие русские ученые. О.М. Бодянский, с 1837 по 1842 г. находившийся в командировке во многих славянских странах, в 1837 г. стал автором специального исследования «О народной поэзии славянских племен». Ученый уже со студенческих лет особо интересовался словацкой литературой, результатом чего в 1835 г. стала публикация обширной рецензии на сборник Коллара «Светские песни словаков в Венгрии» (1834-1835). Считалось, что Бодянский заразил своим "панславизмом молодую неопытную молодежь». Видимо, не только ему была не чужда идея славянского единства, недаром плодом европейского путешествия П.И Кеппена оказалось «Собрание словенских памятников, находящихся вне России», книга 1 (она же и последняя), которая была издана в 1827 г. Не исключено, что продолжения не последовало после польского восстания начала 30-х годов XIX в.
Это восстание в какой-то степени уменьшило воздействие войны 1812 г. и направило мысль славянских писателей, ученых и мыслителей по другому руслу.
Под впечатлением этого восстания в 1832 г. замечательный польский поэт Адам Мицкевич (1798-1855) написал третью, можно сказать автобиографическую часть поэмы «Дзяды» (день поминальной памяти усопших). В отличие от своих чешских и словацких современников, имевших чисто романтическое представление о России, он, член Виленского общества любителей науки (филоматов) и филоретов (любителей добродетели), весьма подробно и реалистично рассказал о разгроме этого, казалось бы, совершенно невинного в политическом смысле общества и судьбе его членов, высланных в Россию. Сам Мицкевич находился в заточении с 23 октября 1823 г. до 24 апреля 1824 г. В третьей части «Дзядов», действительно поминальной, как и «Отрывке», созданном несколько позднее, он суммировал
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.