К сожалению, восточным союзникам в книге уделено гораздо меньше внимания, чем западным. Бесспорно, это оправдано ролью тех и других в мировых войнах. Однако для оценки состояния общественного сознания весьма любопытен, например, образ-перевёртыш «японца» - коварного агрессора в годы Русско-японской войны, доблестного союзника на Дальнем Востоке в эпоху Первой мировой и вновь - опасного противника в межвоенный период и во Вторую мировую войну. В советскую эпоху на фоне мирового антиколониального движения и раздела мира на два лагеря образ «пробуждающегося Востока» становится устойчивым политическим символом потенциального союзника по принципу «против кого дружим».
Как бы то ни было, монография А.В. Голубева и О.С. Поршневой ценна, помимо прочего, тем, что вызывает желание вступить в диалог с авторами, «примерить» их исследовательские подходы к своей тематике, проверить собственные выводы на материале их работы. Актуальность же заявленной темы -и в общественном, и в академическом отношении - не вызывает сомнений. Динамика восприятия союзников и союзничества позволяет судить о глубинных мировоззренческих реакциях и рефлексиях значительной части российского общества не только в XX в., но и в наши дни. Многие образы союзничества и вражды - во всей их подвижности, контекстуальности и неоднозначности -живы и сегодня. И это говорит об их способности нагнетать напряжение между реальностью представлений и мнимостью фактов.
Ирина Быстрова: Война и союзники
Irina Bystrova (Institute of Russian History, Russian Academy of Sciences): The war and the allies
Монография А.В. Голубева и О.С. Поршневой посвящена исследованию одной из наиболее востребованных, актуальных и «болевых» проблем отечественной историографии последних десятилетий - взаимовосприятию России и внешнего мира. Именно в эти годы стали применяться методы и подходы исторической имагологии, разрабатывавшиеся за рубежом с 1950-х гг., в частности, началось изучение формирования понятий «мы - другой», «свой -чужой», как компонентов национальной идентичности. Будучи известными специалистами по данной тематике, авторы книги успешно решают масштабную задачу: «Изучая на конкретно-историческом материале восприятие мира российским обществом, начиная с раннего Средневековья и кончая нашими днями, мы должны поставить и разрешить такие принципиальные вопросы, как проблема открытости / закрытости общества по отношению к внешнему миру; диалектика войны и мира, врага и союзника; эволюция самого общества, его представлений о мире и самом себе; наконец его, если угодно, "культурное бессознательное"» (с. 6).
Конечно, едва ли возможно всеобъемлюще и равномерно осветить все эти сюжеты в одной монографии. Решая поставленную задачу, авторы широко используют массовые источники. Характеризуя период Первой мировой войны, они также уделяют особое внимание периодической печати, которая наряду с воспоминаниями, письмами и полицейскими донесениями отражала как стереотипные, так и меняющиеся представления населения о роли союзников в войне. Напротив, материалы советской прессы носили исключительно пропа-
гандистский характер и отражали преимущественно идеологические установки правящего режима, а не реальные настроения масс. Видимо, поэтому во второй части монографии, посвящённой советскому периоду, в значительно большей мере используются архивные документы, а также донесения органов ОГПУ-НКВД, опубликованные в 1990-2000-х гг.
В центре исследования - эволюция образа союзника в восприятии широких масс населения России и СССР на протяжении первой половины XX в. - эпохи мировых войн, революций и «строительства социализма». Особое внимание при этом уделяется формированию более или менее устойчивых стереотипов («застывших» образов, общественно-исторических мифов), связанных с представлениями о ведущих странах Запада - Великобритании, Франции, США. По мнению авторов, «для мифологизированного сознания внешний мир представляет собой "тёмную"... зону, то есть область повышенной опасности», и поскольку союзник, как и враг, являлся частью «внешнего мира», он представлялся чем-то «неустойчивым» и «потенциально враждебным» (с. 11).
Однако в условиях приближения войны и в ходе боевых действий в правящих кругах воюющих стран неизбежно возникало стремление переориентировать общественное сознание на создание положительного образа союзника, помогающего в борьбе против общего врага. Как справедливо отмечают исследователи, в годы обеих мировых войн с их невиданным размахом и тотальным характером, требовавшими полной мобилизации населения и поднятия его боевого духа, это становится неотъемлемой частью государственной пропаганды.
В частности, уже на рубеже Х1Х-ХХ вв. постепенно преодолевались предубеждения в отношении Франции, сложившиеся ещё во времена борьбы с Наполеоном и Крымской войны (с. 52-64). В 1914 г. на волне патриотического подъёма российская пресса уже активно пропагандировала выдающиеся качества французов. По мнению авторов книги, «тема достоинств национального характера, общего и различий в национальном психическом складе союзников была одной из значимых в военном дискурсе, позволяла лучше понять соратников по коалиции, осознать возможности совместной борьбы» (с. 134).
Как правило, союзники изображались носителями гуманизма и справедливости. «Идеи о справедливой войне России и её союзников за культуру, идеалы права, гуманности, против утверждения Германией права силы, милитаризма и гегемонизма ежедневно пропагандировались прессой.., - пишут авторы. - Реалии кровопролитной войны с сильным противником, психологический настрой на защиту Отечества и господствующие интерпретации внешнеполитических событий способствовали формированию образов Англии и Франции как благородных союзников России в общей справедливой борьбе, а Бельгии - как маленькой героической страны, оказавшей беспрецедентное сопротивление жестокому агрессору» (с. 95).
Вместе с тем в условиях относительного «плюрализма мнений», существовавшего в дореволюционной России, образ Англии даже в годы Первой мировой войны сохранял в общественном сознании несколько негативный оттенок, хотя представители либеральных кругов считали её образцом демократии и либерализма. Со временем важной причиной усиления недоверия к союзникам стало то, что «Англия и Франция не спешили поделиться вооружением и военными материалами с Россией, наиболее остро в них нуждавшейся» (с. 127). В 1915-1916 гг. «по мере нарастания жертв и лишений, обострения внутриполитической ситуации, поражения на фронте и людские потери стали рассмат-
риваться как результат бездействия союзников, нарушения ими требований союзнической солидарности, а то и предательства» (с. 171).
Представление о том, что «наша кровь льётся ради них», характерное для русской общественной мысли этих лет, во многом напоминало настроения, возникшие в Советском Союзе в годы Второй мировой войны, когда длительное ожидание открытия второго фронта также сказалось на репутации союзников, которым приписывалось стремление «загребать жар чужими руками». Отчасти это соответствовало реальным действиям военно-политического руководства США и Великобритании, которые в 1942-1943 гг. всячески откладывали высадку своих войск во Франции, дабы избежать лишних потерь их личного состава. Такая политика порою подвергалась критике и в средствах массовой информации самих стран-союзниц.
Не следует забывать, что после революции Советская Россия и «демократический Запад» стали непримиримыми врагами, культивировавшими враждебность в течение десятилетий. «В мгновенье ока» бывшие противники стать союзниками не могли - для этого требовался определённый переходный период взаимной толерантности и относительного дружелюбия. После нападения Германии на СССР правительство Великобритании, воевавшей с Германией с 1940 г., сразу же выступило на стороне СССР. Эта позиция поддерживалась и населением, которое, узнав о нападении Германии на СССР, по воспоминаниям английских капитанов и офицеров судов, приходивших с конвоями в Мурманск, Архангельск, Молотовск, «воспрянуло духом и вздохнуло с облегчением, считая что отныне для Англии опасность миновала и что русская армия спасёт Англию»6.
США же формально не участвовали в войне со странами фашистского блока до 7 декабря 1941 г. Американские бизнесмены не желали оказывать экономическую помощь СССР, предрекая его быстрое поражение в войне с Германией. Общественность США находилась под влиянием антисоветской пропаганды предвоенных лет, а в политических кругах ощущались сильные традиции «изоляционизма». Президенту Ф.Д. Рузвельту пришлось долго убеждать своих соотечественников в целесообразности поддержки СССР. При этом в беседах между представителями обеих стран в годы войны не раз отмечалось, что Россия и Америка опираются на богатый опыт дружбы и сотрудничества, а у русского и американского народов есть много общих черт. Посол США в СССР адмирал У. Стэндли во время встречи с И.В. Сталиным 23 апреля 1942 г. передал ему слова Рузвельта: «Имеются все основания для традиционной дружбы между нашими народами, которая существовала... задолго до того, как американцы стали представлять собой нацию. Этим основанием служит характер наших народов. Оба народа являются реалистами, и они хорошо осознают, что недоразумения, которые иногда возникают, объясняются большими расстояниями, разделяющими их, и недостаточно быстрыми средствами связи»7.
Председатель Торговой палаты США Э. Джонстон во время беседы со Сталиным 26 июня 1944 г. предположил, что «русские хотят иметь дело с Америкой между прочим и потому, что они недолюбливают Англии». Сталин счёл нужным уточнить: «Англия - это страна аристократическая, а США - не аристократия. При царе Россия управлялась аристократией, но народ прогнал аристократию, и Россия стала демократической страной. Это одна из причин
6 АВП РФ, ф. 0129, оп. 28, пор. 72, папка 72, л. 36.
7 РГАСПИ, ф. 558, оп. 11, д. 379, л. 3.
симпатий русских к Америке. Кроме того, русские рады, что американцы воюют против немцев». Джонстон также отметил, что «симпатии к русским у американцев имеют
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.