р
«Я этим воздухом
ышал и воспитался»
О связи ландшафта и творчества
То, что маленькая Градницская сельская библиотека стала единственным местом, где сохраняется память о нескольких поколениях семьи Гумилёвых, факт сам по себе примечательный.
ДОМ, в котором сегодня находится музей, был свидетелем и радостей и горестей этого многочисленного семейства. А тверская земля, на которой расположены Слепнёво-Бежецк, оказалась источником вдохновения и для стихов и для научных открытий.
Когда-то, волею судеб, этот край вошёл в жизнь семьи Гумилёвых Ахматовой, пусть небольшим, но памятным для каждого отрезком времени. Именно здесь, на бежецкой земле, они были Семьёй. Отцом. Матерью. Сыном. Каждый из них оставил глубокий след в русской культуре и науке.
Каждый прошёл свой только ему предназначенный путь. Трагическая судьба сопутствовала каждому из них. Но были в их жизни и солнечные дни, в том числе и на бежецкой — слепнёвской земле. Здесь был у них Дом. Сюда приезжали Николай Степанович и Анна Андреевна, позже сюда привезли сына Лёвушку.
Дом был небольшой, деревянный, одноэтажный с мезонином. Он стоял на пригорке, окружённый старинным тенистым парком с прудами и фруктовыми посадками. Внизу протекала речка Каменка:
Течёт река неспешно по долине, Многооконный на пригорке дом А мы живём как при Екатерине: Молебны служим, урожая ждём. Дом пережил всех своих хозяев, в 1935 г. его разобрали и перевезли в село Градни-цы под школу, сейчас в нём библиотека и музей «Дом Поэтов».
«...такая скучная незолотая старина»
Современники утверждали, что Николай Степанович Гумилёв не выносил Слепнёва, где находилось родовое имение его матери, Анны Ивановны Гумилёвой (урождённой Львовой). Может это и так. Бродяге и страннику, конквистадору, бредившему саваннами и прериями, казались скучной неброская красота бежецкой земли и дикими местные нравы. Он писал в письме к Ахматовой: «Каждый вечер хожу по Акинихской дороге испытывать то, что ты называешь Божьей тоской... Мне кажется, что во всей вселенной нет ни одного атома, который бы не был полон глубокой и вечной скорби». Эти же мотивы слышны и его стихах: Путь этот — светы и мраки Посвист разбойный в полях Ссоры, кровавые драки В страшных как сны кабаках.
Но именно об этих местах писала Анна Андреевна «Была с тобой мне сладостна земля!», здесь он пережил большую любовь к Маше Караваевой, здесь на попечении у бабушки жил его сын Лев. Продолжал он приезжать и в Бежецк, куда перебралась мать. При его участии и его содействии там был организован «Союз поэтов», устраивавший еженедельные вечера, где по примеру
#18 [66] *2007 Д ЛО
Петербургского отделения Всероссийского Союза поэтов проходили чтения произведений авторов - членов Союза. Николай Гумилёв был почётным председателем «Союза поэтов». В Бежецк в мае 1921 г., незадолго до гибели, Николай Степанович последний раз приедет на один день. Это будет его последняя встреча с родными.
«Слепнёво для меня как арка в архитектуре... сначала маленькая, потом всё больше и больше и наконец -полная свобода...»
О днях, проведённых в Слепнёво Анной Андреевной, много написано. Галина Ивановна Алёхина, директор Градницской библиотеки и по совместительству многолетняя смотрительница Дома Поэтов, рассказала мне, что не так давно ушли из жизни слепнёвские старожилы, которые ещё помнили приезды «хранцужанки». Они рассказывали, что Ахматова любила слушать их вечерние пения, стояла молча и тихо уходила. Сама Анна Андреевна оставила замечательные по точности наблюдений заметки о своих визитах к свекрови. Для молодой, но уже известной поэтессы, приехавшей из столицы, видевшей «пламенеющий Париж», конечно, тихая провинция вначале не глянулась: «это неживописное место: распаханные ровными квадратами на холмистой местности поля, мельницы, трясины, осушенные болота, "воротца" хлеба, хлеба».
Но спустя время, в новелле «Слепнёво» она написала: «Я носила тогда зелёное малахитовое ожерелье и чепчик из тонких кружев. В моей комнате (на север) висела большая икона — Христос в темнице. Узкий диван был таким твёрдым, что я просыпалась ночью и долго сидела, чтобы отдохнуть... Над диваном висел небольшой портрет Николая I не как у снобов в Петербурге — почти как экзотика, а просто, сериозно — по-Онегински ("Царей портреты на стене"). Было ли в комнате зеркало — не знаю, забыла. В шкафу остатки старой библиотеки, даже "Северные цветы" и барон Брамбеус, и Руссо. Там я встретила войну 1914 года, там провела последнее лето (1917)...
...Пристяжная косила глазом и классически выгибала шею. Стихи шли легко свободной поступью. Я ждала письма, которое так и не пришло — никогда не пришло. Я часто видела это письмо во сне; я разрывала конверт, но оно или написано на непонятном языке, или я слепну.
Бабы выходили в поле на работу в домотканых сарафанах, и тогда старухи и топорные девки казались стройнее античных статуй...
В 1911 году я приехала в Слепнёво прямо из Парижа, и горбатая прислужница в дамской комнате на вокзале в Бежецке, которая веками знала всех в Слепнёве, отказалась признать меня барыней и сказала кому-то: "К Слепнёвским господам хранцужанка приехала"а земский начальник Иван Яковлевич Дерин — очкастый и бородатый увалень, когда оказался моим соседом за столом и умирал от смущенья, не нашёл ничего лучшего, чем спросить меня: "Вам, наверно, здесь очень холодно после Египта?" Дело в том, что он слышал, как тамошняя молодёжь за сказочную мою худобу и (как им тогда казалось) таинственность называла меня знаменитой лондонской мумией, которая всем приносит несчастье.
Синяя" комната в слепнёвском доме
Николай Степанович не выносил Слеп-нёва. Зевал, скучал, уезжал в невыясненном направлении. Писал "такая скучная не золотая старина" и наполнял альбом Кузьминых-Караваевых посредственными стихами. Но, однако, там что-то понял и чему-то научился.
Я не каталась верхом и не играла в теннис, а я только собирала грибы в обоих слепнёвских садах, а за плечами еще пылал Париж в каком-то последнем закате (1911). Берёзки и Подобино. Дубровка. Тётя Пофи и Елизавета Юрьевна Кузьмина-Караваева (рожд. Пиленко). Неведом-ские, Хилковы (1916).
Один раз я была в Слепнёве зимой. Это было великолепно. Всё как-то вдвинулось в XIX век, чуть не в пушкинское время. Сани, валенки, медвежьи полости, огромные полушубки, звенящая тишина, сугробы, алмазные снега. Там я встретила 1917 год. После угрюмого военного Севастополя, где я задыхалась от астмы и мёрзла в холодной наёмной комнате, мне казалось, что я попала в какую-то обетованную страну. А в Петербурге был уже убитый Распутин, и ждали революцию, которая
была назначена на 20 января (в этот день я обедала у Натана Альтмана. Он подарил мне свой рисунок и надписал: "В день Русской Революции". Другой рисунок (сохранившийся) он надписал: "Солдатке Гумилёвой, от чертёжника Альтмана").
Слепнёво для меня как арка в архитектуре... сначала маленькая, потом всё больше и больше и наконец — полная свобода (это если выходить)».
Революция сломала традиционный уклад слепнёвской жизни. Анне Ивановне пришлось бежать в Бежецк от крестьян, которые некогда боготворили свою «барыню». В 1918 она с падчерицей и внуком переезжает туда в снятую квартиру на Рождественской улице (ныне Чудова) в доме 68/14. Сначала это была трёхкомнатная, потом, после «уплотнения», двухкомнатная квартира. В конце её жизни, в 1942 году, она жила в одной комнате, отделённой от соседей перегородкой-ковром. Лёва, любивший бабушку больше всех женщин на свете, помочь ей ничем не мог - он был в Норильске.
Но вернёмся в послереволюционный Бежецк. Слепнёва уже нет: Всё расхищено, продано Чёрной смерти мелькало крыло. Все голодной тоскою изглодано Отчего же нам стало светло?
«дорого мне моё Тверское, Бежецкое отечество»
В декабре 1986 года на вечере памяти А. А. Ахматовой в Центральном Доме литераторов в Москве Лев Николаевич Гумилёв сделал доклад, посвящённый тверскому периоду в жизни родителей «Историко-географическая связь ландшафта Бежецкого края с литературным творчеством». Он сам очень дорожил местами своего детства и юности, но он не только часто вспоминал, как хорош и красив этот край, а связывал влияние знакомой с детства природы с психологическим настроем человека.
Евгений Степанов в статье «Вторая Родина» приводит фрагменты его выступления.
«Место моего детства, которое я довольно хорошо помню, ибо с шести до двадцати лет жил там и постоянно его посещал — оно не относится к числу красивых мест России. Это ополье, вхолмлен-ная местность, в которой текут очень мелкие речки. Молога, которая была в своё время путём из варяг в хазары, сейчас около Бежецка совершенно затянулась илом, обмелела. Прекрасная река Остре-чина, в которой мы все купались, — очень
Библиотечное ДЪЛО
#18 [66] *2007
маленькая речка, — была красива, покрыта кувшинками, белыми лилиями... Уже нет той берёзовой аллеи, по которой мы всегда гуляли с Александром Переслеги-ным, моим учителем, который объяснял мне философию... Так что же, собственно, хранить, спросите вы меня, и для чего хранить. Вот на этот вопрос я и отвечу.
Дело в том, что некрасивых мест на земле нет!.. Родной дом красив для всех. Я родился, правда, в Царском селе, но Слеп-нёво и Бежецк — это моя Отчизна, если не Родина. Родина — Царское Село. Но Отчизна не менее дорога, чем Родина. Дело в том, что я этим воздухом дышал и воспитался, потому я его люблю. Но скажите, что это, в конце концов, ваше личное дело, а зачем он нужен нам?
А потому, что этот якобы скучный ландшафт, очень приятный и необременительный, эти луга, покрытые цветами, васильки во ржи, незабудки у водоёмов, жёлтые купальницы — они некрасивые цветы, но они очень идут к этому ландшафту. Они незаметны, и они освобождают человеческую душу, которой человек творит; они дают возможность того сосредоточения, которое необходимо для того, чтобы отвлечься на избранную тему...
Вот поэтому дорога мне моя Тверская, Бежецкая (я не говорю — Отчизна, — она мне не принадлежала) — но моё Отечество. Потому что именно там можно было переключиться на что угодно... Ничто не отвлекало. Всё было привычно,
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.