ЭО, 2014 г., № 6 © С.С. Крюкова
ЯЗЫК КРЕСТЬЯНСКОГО ПРАВОСУДИЯ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в.: ОТ УСТНОГО К ПИСЬМЕННОМУ
Ключевые слова: обычное право, писаное право, правовая культура, правосознание, правосудие, пореформенное крестьянство
В статье впервые рассматривается роль писаного права в условиях пореформенного развития России, его проникновение в преимущественно устную крестьянскую культуру, опиравшуюся на обычно-правовые нормы в регулировании повседневных правоотношений. В статье показано разнообразие письменных актов, которые получали все большее распространение в крестьянской среде. Имея силу судебного доказательства, они зачастую фигурировали в судебной практике. Благодаря реформе 1864 г. институты правосудия становятся каналами трансляции понятий официальной юстиции и способствуют укреплению письменной формы права в крестьянской среде.
Во время одного из заседаний съезда мировых судей во второй половине XIX в. случился казус. Суд разбирал тяжбу по иску крестьянина к соседу по поводу "загона" - участка пахотной земли. Недоразумение возникло, когда участники процесса стали рассуждать о жребиях из "второго поля", "третьей очереди", "пятой шапки" (Леонтьев 1895: 133). Судьи никак не могли взять в толк, о чем идет речь: крестьянские выражения по поводу урегулирования земельных отношений были им незнакомы, что и привело их в полное замешательство при вынесении приговора. Съезд испытал большую неловкость и был поставлен в тупик, поскольку ничего не понимал в фактическом материале дела.
Ситуация, описанная современником как нечто исключительное, весьма показательна для второй половины XIX в. То, что многие споры крестьян невозможно было разрешить без знания их быта и лексики (а она различалась по местностям не только диалектом, но и специфическими, локально употреблявшимися терминами и выражениями), стало понятно довольно скоро по мере проведения судебной реформы 1864 г. Крестьянский правовой быт попал в центр внимания историко-правовой науки еще в период ее подготовки и характеризовался как совокупность неписаных, но действующих и действенных норм поведения, вырабатываемых крестьянским социумом в соответствии с запросами времени. Именно тогда и состоялось "открытие" обычного права (см.: Александров 1984). В ходе дискуссий о его свойствах и признаках возник вопрос о разных "языках" права, причем в самом прямом смысле слова. По мере "погружения" представителей органов юстиции в тонкости практики отношений крестьянского мира дистанция между городской и крестьянской культурами становилась все более заметной.
Светлана Станиславовна Крюкова - к.и.н., старший научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН; e-mail: krjukova@list.ru
Языком повседневных коммуникаций в широком смысле слова, вербальным и невербальным, нередко символическим, крестьянин овладевал с рождения. Эта "грамота" соционормативного и правового поведения была доступна лишь сообществу конкретной деревни, села, общины. Таким образом, помимо дихотомии "городское-сельское" существовала проблема вариативности крестьянской культуры и множественности ее проявлений во всех сферах жизни, включая правовую.
Отмена крепостного права, а затем и судебная реформа были направлены на преодоление существовавших разрывов между "языками" крестьянского, так называемого обычно-правового поведения (основанного преимущественно на устной традиции и локальном опыте применения), и писаного права - продукта профессиональной городской культуры с претензией на универсализм. Каким образом протекало взаимодействие столь отличных правовых полей, имевших разный источник происхождения и разные формы?
Несмотря на обширность историографии, посвященной обычному праву русской деревни и российской юстиции в целом, вопрос о формах и путях проникновения новых правовых установок в крестьянскую повседневность и признаках влияния писаного права на устную деревенскую традицию остается открытым и пока малоизученным. Исследователи значительно больше внимания уделяли именно традиционной устной крестьянской культуре, стремясь подчеркнуть ее специфичность и уникальность. Однако ничуть не менее важным является вопрос: каким образом утверждались письменные формы правовых коммуникаций в крестьянской среде? Попытаемся его рассмотреть, обратившись к одному из важнейших каналов влияния и проникновения новых порядков - институту правосудия.
Великими реформами крестьянин с его представлениями о "правде" был введен в поле писаного официального правосудия. Он был допущен во все суды и ему даже разрешили опираться на свой устный "обычай" (очевидность определенных устоев в регулировании крестьянами различных коллизий способствовала легализации обычного права в законодательстве, признавшем его силу в решении ряда имущественных дел).
Благодаря развитию судебной канцелярии в пореформенный период сохранилась обширная правовая документация. Она сопровождала многоступенчатую судебную пирамиду - от волостных судов, решавших мелкие тяжбы, до окружных (с участием присяжных заседателей), разбиравших особо тяжкие преступления. Каждый из этих документальных комплексов имел свою специфику. Канцелярия волостного суда отличалась упрощенным делопроизводством в сравнении с канцелярией окружной юстиции, для которой было характерно обилие профессионально составленных актов. Следует отметить, что и в той, и в другой инстанции происходило смешение разных языков права: официального (писаного) и обычного (преимущественно устного). Судебные материалы, отложившиеся в архивах (ГАКО, ГАРО, ГАОО), и стали основным источником исследования. Помимо этого существенный интерес для данной работы представляют известный фонд "Этнографического бюро" В.Н. Тенишева, а также труды современников, описывавших деятельность судов в различных губерниях России.
Исследователи-правоведы второй половины XIX в., изучавшие судебный процесс у крестьян в пореформенный период, выделяли следующие виды основных судебных доказательств: 1) собственное признание; 2) показания свидетелей; 3) вещественные доказательства; 4) присяга и божба; 5) жребий; 6) бирки; 7) письменные доказательства; 8) различные виды косвенных улик (Тенишев 2003: 202; Скоробогатый 1883, 1884). Уже тогда они отмечали растущее значение письменных документов в судебной практике крестьян, особенно в пригородных местностях, расположенных вблизи промышленных центров, что было связано и с развитием процессуального права со всеми его профессиональными атрибутами, и с ростом грамотности крестьян, и с менявшимся отношением крестьянина к писаному слову в качестве решающего аргумента в той или иной тяжбе.
В волостных судах, занимавшихся в основном мелкими крестьянскими спорами, где судьями были малограмотные либо вовсе неграмотные крестьяне, зачастую фигурировали всевозможные бумаги: купчие, долговые расписки, духовные завещания, расписки об окончании дела миром, сделки по купле-продаже и найму и др. В некоторых местностях существовало требование подачи исковых заявлений-жалоб исключительно в письменном виде. Для этого крестьянин-проситель был вынужден искать "рушного" (умеющего писать) человека (РКЖБН 7, 3: 44). Прошение могли составлять и сами грамотные крестьяне, имевшие опыт составления документации ("деревенские адвокаты"), и писари.
Среди должностных лиц крестьянского самоуправления фигура волостного писаря стояла особняком. Умение читать и писать, характер должностных обязанностей и неграмотность основной массы крестьян способствовали тому, что писарь был вынужден не только вести обычную канцелярскую деятельность, заполняя различные книги волостного управления, но и выступать в роли своего рода юридического консультанта как для крестьян-просителей, так и для крестьян-судей. Тем самым он обеспечивал один из каналов коммуникации крестьян с писаным правом, способствуя проникновению знаний о нем в крестьянскую среду и информируя крестьян о верной трактовке законодательства. Через писаря осуществлялась трансляция писаных норм в деревенскую повседневность, причем не только в форме популяризации какого-либо положения, но и в виде его наглядного практического применения при разрешении конкретной спорной ситуации.
Роль писаря в волостном суде и вообще в работе волостного правления трудно переоценить - он мог быть единственным в суде человеком, владевшим грамотой: например, из занимавших в 1872 г. должности в 12 волостях Владимирской губ. 63 судей 47 были грамотны, 16 - неграмотны; в Зименсковской вол. во всем составе суда не было ни одного грамотного (Шраг 1877: 34). От него же полностью зависело письменное ведение и оформление дела. Вероятно, не в последнюю очередь поэтому и жалованье писаря отличалось от жалованья обычного судьи: если судья в большей части волостей получал от 20 до 30 руб. в год, то размер оплаты писарского труда составлял в среднем от 300 до 500 руб. в год (Там же: 31-32).
Писари были чаще всего из крестьян, хотя встречались среди них и потомки лиц духовного звания, военных, чиновников, мещан и дворян. Образование они получали разными путями: в приходских, писарских или уездных училищах, гимназиях, духовных семинариях, в семье (Там же: 69). Известный издатель XIX в. И.Д. Сытин, чье имя тесно связано с приобщением деревни к печатному слову, вспоминал об особом статусе писаря и его семьи на собственном примере:
Родитель - из крестьян, как лучший ученик, был взят из начальной школы в город для подготовки в писаря и всю жизнь был в округе образцовым старшим писарем. Умный и способный, он страшно тяготился невыносимым однообразием своей работы, канцелярщиной волостного правления... Как волостной писарь, отец не занимался сельским хозяйством, и, помню, с какой мучительной завистью я смотрел на моих сверстников - ребятишек, которые запрягали лошадь, помогали своим отцам в поле или веселой гурьбой ездили в ночное. Ничего этого у нас не было: дети писаря сидели по углам, унылые, тоскующие и мучились своей праздностью и одиночеством в трудовой крестьянской среде. Не дворяне и не крестьяне, а писарята (Сытин 1960: 17-18).
Специальная комиссия М.Н. Любощинского, изучавшая дея
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.