КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Язык. Знание. Реальность. К семидесятилетию А.Л. Никифорова. Отв. ред. И.Т. Каса-вин, П.С. Куслий. М.: Альфа-М, 2011, 352 с.
Эта книга была подготовлена к семидесятилетию профессора А.Л. Никифорова его коллегами из сектора социальной эпистемологии и других секторов Института философии РАН. Она включает в себя обстоятельный материал юбиляра, в котором он излагает своё философское кредо и обсуждает новые идеи своих коллег, а также их статьи в русле разных традиций и отраслей философского знания: эпистемологии, философии науки, аналитической философии, социальной философии, истории философии и даже музыкальной эстетики.
Субъект и объект в контексте познавательного отношения. А.Л. Никифоров предпринимает своеобразную попытку проанализировать процесс познания, положив в основание анализа всего три простых, не способных, казалось бы, вызвать серьезных возражений, идеи: языки (естественные и научные) служат для описания мира, накопления и трансляции знания; язык участвует в формировании образов окружающих нас предметов и явлений; на создаваемую картину реальности оказывает влияние имеющееся у субъекта знание, т.е. эта картина - вполне в духе известного положения И. Канта - является "предметным" воплощением нашего знания. Автор своё кредо выражает с помощью своего рода афоризма: "Мы видим вокруг себя то, что знаем" (с. 11).
Понятно, что теория познания, которая претендует на универсальность и целостность, должна исходить из минимума простых и надежных положений. Реализация замысла А.Л. Никифорова предложить такую теорию познания начинается с констатации того очевидного следствия, которое касается смысла, приписываемого предметам. "Мы живем в мире, наполненном осмысленными предметами", - провозглашает автор (с. 12). Речь идет о постановке онтологического вопроса, который каждым поколением философов ставится сообразно своему времени.
Аналогичные попытки построить теорию познания на основе минимального числа начальных положений хорошо известны (одна из них принадлежала Э. Маху). Поэтому А.Л. Никифоров обращается к ее рассмотрению и уточняет соответствующие посылки: мы можем говорить лишь об интерпретации в виде образов воздей-
ствий на нас внешних предметов. Однако эти воздействия опосредуются языком и потому для дальнейшего движения важно, вслед за Г. Фреге, Л. Витгенштейном и Б. Расселом, соотнести значение и смысл.
Знание трактуется А.Л. Никифоровым как часть смысла языковых выражений, а констатация факта истинности некоторого предложения обогащает смысл не только субъекта, но и предиката, т.е. построение мира включает в себя данные операции уже на уровне начальных стадий познания, причем нельзя говорить о сходстве и/или различии предметов самих по себе -это прерогатива самого субъекта познания (см. с. 43).
В данном контексте А.Л. Никифоров ищет аргументы в пользу классической (корреспондентской) теории познания и приходит к заключению, что более убедительной теории пока не существует (заметим, что к аналогичному выводу пришел и П. Вейнгартнер в своей книге "Фундаментальные проблемы теорий истины". М., 2005).
В завершение своих рассуждений А.Л. Никифоров оценивает самые последние идеи в отечественной философии. Так, он показывает, что "постнеклассической науки" не существует, а мы наблюдаем рост прикладных исследований, которые предполагают иные (чем у неклассической и/или классической науки) цели и ценности (см. с. 57); отмечает, в частности, правомерность интереса Л.А. Марковой к проблеме смысла, возражает Л.А. Микешиной по поводу её трактовки релятивизма и т.д.
А.Л. Никифоров намеренно строит свои рассуждения в резкой и полемической манере, стремясь, по-видимому, вызвать вокруг них дискуссию, а не превратить книгу в компендиум разрозненных независимых друг от друга позиций.
Статья И.Т. Касавина "Всегда иной и прежний" (здесь имеется в виду юбиляр) - это своего рода реакция с позиции неклассической социальной эпистемологии на классическую теорию познания, которой придерживается А.Л. Никифоров. Позиции классической и неклассической эпистемологии И.Т. Касавин считает едва ли несовместимыми. Его главный упрек в адрес раз-
мышлений Никифорова заключается в том, что понимание познания, которое основывается на идее индивидуального субъекта, не учитывает его деятельную природу и специфику его коммуникации. Однако столь уж глубока пропасть, разделяющая две парадигмы, которые различаются пониманием основных категорий? Быть может, неклассическая эпистемология лишь смещает акцент с субъекта на условия познания и решает иные задачи, отличные от задач классической эпистемологии?
Неклассическое видение, по нашему мнению, должно скорее дополнить, нежели категорично заменить традиционный подход к решению проблем познания. Учитывать в процессе познания социально-экономический, культурно-исторические факторы так же необходимо, как и когнитивные, лингвистические аспекты. Не это ли демонстрирует сам И.Т. Касавин?
Сопоставим употребления понятия "смысл" в статьях И.Т. Касавина и А.Л. Никифорова. Это понятие, которым оперируют оба философа, является и для того, и для другого ключевыми в общем представлении сущности познания. Однако речь у них идет, по-видимому, о разных значениях понятия. У Никифорова смысл привязан к слову, у Касавина смысл освещает жизнь: "вопрос о смысле человеческого существования возникает в опыте страдания, скуки, смерти...". Очевидно, что хотя Касавин и говорит о "своем" смысле как об альтернативе "смысла" у Никифорова, он скорее дополняет последний. Каса-вин полагает, что "смысл исчезает в рутинном восприятии слова", что "нельзя понять смысл, вложенный другим, не модифицируя его" (с. 74). Однако можно считать верным и утверждение, что нельзя понять другого, если тот говорит бессмыслицу. Смысл слова зависит от контекста, но сам контекст осмысливается через слова. Это подводит к мысли о том, что классическая эпистемология преимущественно ориентирована на универсальные признаки познания, а неклассическая - на признаки, которые можно назвать локальными, которые чрезвычайно важны для учета и анализа конкретной познавательной ситуации в конкретном когнитивном контексте.
А.Ю. Антоновский в статье "К проблеме интерсубъективности понимания и атрибуции знания" продолжает осуществлять переоценку эпистемологических ценностей. Он предлагает снять проблему языка как фундаментальную проблему эпистемологического исследования и заменить ее коммуникацией. Согласно Антоновскому, именно коммуникация, в которой языку и сознанию отведено скромное место, является первичной формой познания.
А.Ю. Антоновский ставит вопрос, почему следует отказаться от языка как фундамента познания, и сам на него отвечает. Главным обра-
зом, считает он, потому, что различение субъекта и объекта вытекает не из языка. Какой именно язык имеется в виду? Если это языки папуасские или эскимосско-алеутские, тогда автор безусловно прав, но если мы рассматриваем русский язык или любой индоевропейский язык - можно усомниться в данном положении. Известно, что в номинативных языках весь строй предложения направлен на максимальное различение субъекта действия и его объекта. Такое различение достигается, например, с помощью оппозиции падежа для субъекта действия (именительного) и падежа для объекта (винительного и других косвенных падежей). Известно также, что в процессе развития языка существовала тенденция постепенного усиления субъектно-объектной ориентации языковой структуры (Г.А. Климов). Эволюция языка, таким образом, отражала трансформацию мифологической формы мышления в рациональную форму.
В связи с этим надо вспомнить критику А.Л. Никифорова в адрес логической семантики, в которой не учитывалось многообразие национальных языков с разными структурами. Цель этой критики состоит в демонстрации уязвимости идеи о том, что структура языка воспроизводит структуру реальности (см. с. 25). Ряд кросс-культурных лингвистических исследований в духе Сепира и Уорфа направлены на обоснование тезиса, что язык, на котором мы говорим, не просто воспроизводит реальность, но формирует эту реальность. Эта конструктивистская идея неоднократно в разных вариациях упоминается в настоящей книге, но насколько она совместима с классической корреспондент-ной теорией истины?
Л.А. Маркова в статье "Есть ли место смыслу в современной эпистемологии?" продолжает анализ границы между субъективным и объективным, предпринятый Никифоровым. Она знакомит читателя с философскими идеями социологов К. Кнорр-Цетины, Б. Латура, С. Вул-гара, стирающих границы между социальным и интеллектуальным, между социально-научным и обыденным мышлением и тем самым как бы снимающих проблему истины.
Л.А. Маркова отводит понятию "смысла" в этом мышлении особое место. Другим важным понятием в представлении автора статьи является понятие "контекста", который порождает смысл и науку. А этот "контекст" в свою очередь есть не что иное, как хаос: "Наука и ненаука порождаются хаотическими, случайными для науки условиями" (с. 102). Однако хотя и можно утверждать факт размывания границы между субъектом и объектом, абсолютное различие которых подразумевалось в классической науке, но как и в каком смысле допустимо говорить о "случайном" порождении науки?
Крайние позиции социального конструктивизма все-таки не могут затенить то достаточно очевидное обстоятельство, что стратегия развития любой науки и цель любого исследования определяется стремлением достижения объективно-истинного знания, хотя полностью изолировать предмет изучения от исследователя вряд ли возможно. И потому необходимо продолжать анализ характера и меры присутствия субъективного в объективном, - анализ, который предполагает искусный маневр прохождения между Сциллой классической точки зрения об "очи-щенности" научного образа от субъективных привнесений и Харибдой всецело социального конструирования объекта и результатов познания его свойств и особенностей.
Аналитическая философия представлена в книге статьями Л.Б. Макеевой, П.С. Куслия, Е.В. Востриковой, А.З. Черняка, В.Г. Семеновой. Весьма оригинальна позиция П.С. Кусли
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.