Славяноведение, № 6
© 2014 г. Ю.П. ГУСЕВ
ЙОЖЕФ ЭТВЕШ И НИКОЛАЙ ГОГОЛЬ
Й. Этвеш и Н. Гоголь жили и писали примерно в одно и то же время и примерно в одних и тех же исторических условиях. Отсюда - параллели в их творческих подходах, в отношении к изображаемому, даже в стиле. Но различие творческих индивидуальностей отражалось в различии, даже иногда в контрастности художественных решений, что прослеживается на материале произведений этих двух писателей.
The Hungarian politician and writer József Eôtwôs and the Russian writer Nikolai Gogol were contemporaries and worked in comparable social and cultural milieus. For this reason, one might find parallels in their methods, attitudes to the images depicted and even in their stile. At the same time, diversity of their individualities was reflected in significant alterations and even contrasts of solutions. All this could be found in their work.
Ключевые слова: венгерская литература, русская литература, сравнительный анализ, реализм, сатира, мировоззренческий идеализм.
Как-то так вышло, что с творчеством Йожефа Этвеша (1813-1871), одного из столпов венгерской литературы XIX в., я начал знакомиться не по его произведениям, а по литературоведческим работам о нем (вариант, конечно, не идеальный, но едва ли такой уж редкий). И, узнав из этих работ, что Этвеш глубоко осуждал и всячески разоблачал консервативный уклад современной ему Венгрии, где роль ведущей силы играло дворянство, заботившееся лишь о сохранении своих древних привилегий, и боролся за прогрессивные преобразования, которые приблизили бы Венгрию к передовым странам Западной Европы, в то же время не ввергнув ее в пучину пороков, свойственных капитализму, - узнав все это, я немного заскучал. К тому же Этвеш, как выяснилось, был последовательным противником революции и в своей активной общественной и государственной деятельности (он даже занимал дважды должность министра - для писателя случай редкий) отстаивал центристский политический курс, т.е., говоря по-простому, стремился к разумным и реальным преобразованиям, а после разгрома революции и национально-освободительной войны 1848-1849 гг. много сделал для достижения так называемого Компромисса, т.е. заключения в 1867 г. политического соглашения с Австрией, вследствие чего возникла Австро-Венгерская монархия... Словом, в посвященных Этвешу работах (в основном они относятся к 60-70-м годам минувшего века) вырисовывался образ, не слишком зажигающий воображение: осторожный политик, пользующийся своими литературными способностями как орудием пропаганды прогрессивных - да, несомненно, прогрессивных! - но тоже
Гусев Юрий Павлович - д-р филол. наук, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН.
Статья написана при поддержке РГНФ (грант 12-04-00082).
довольно осторожных, далеко не радикальных (а потому, на тогдашний мой, и не только мой, вкус, неинтересных) идей.
Так что я без большого восторга согласился написать предисловие к переведенному на русский язык главному произведению Этвеша, роману «Сельский нотариус» [1]1. И уж тут, никуда не денешься, текст пришлось прочитать внимательно. Но чем дальше я в него углублялся, тем сильнее он меня затягивал. Далеко не в последнюю очередь, конечно, благодаря любовно выполненному переводу Е.И. Малыхиной, сумевшей искусно «состарить» текст, сообщив ему, что называется, настроение.
Это-то настроение, которое трудно определить точными терминами, но которому легко подобрать синонимы: музыка, манера, в конце концов стиль, - и есть, видимо, суть художественности, т.е. того, что делает изложенную историю, рассуждения, размышления литературным произведением. И что отличает одного писателя от другого - или роднит одного писателя с другим.
В данном случае, при чтении Этвеша, на меня пахнуло - Гоголем.
Конечно, во многом - с удовольствием повторю - благодаря Е.И. Малыхиной. Но едва ли произведение, созданное на чужом языке и на материале чужой культуры, можно перевести «под Гоголя» или «под» кого-нибудь другого, если в этом произведении нет чего-то органически близкого тому же Гоголю. У Этвеша -есть.
Уже первые страницы, первые строки романа довольно ощутимо напоминают, например, «Мертвые души»: те эпизоды, где по дорогам российской провинции катится бричка Чичикова, и не Чичиков, а сам автор ощущает себя частицей этих пространств, пытаясь осмыслить, сформулировать для себя, что же это такое -дорога, бескрайняя степь, родная земля...
«Кому довелось хотя бы немного путешествовать по нашей тисайской низменности или остановиться всего на несколько дней в любом ее уголке, тот смело может сказать, что знает ее всю. Уловить отличительные черты между отдельными частями ее, как иной раз между лицами одного семейства, возможно лишь после обстоятельного знакомства, так что путник, сморенный сном в своем экипаже на наших песчаных равнинах, проснувшись несколько часов спустя, лишь по вспотевшим лошадям да еще по тому, много ли продвинулось солнце к закату, заметит, сколь велик проделанный им путь» [1. С. 19].
Почти по-гоголевски Этвеш позиционирует (воспользуюсь модным словечком) себя по отношению к читателю, видя в нем собеседника и при удобном случае прямо обращаясь к нему. «Видел ли ты когда-нибудь счастливый семейный очаг, читатель? Если видел или сам принадлежишь к тем любимцам судьбы, кои счастье это вкушают [...]» [1. С. 82], и т.д. - это ведь не может не напомнить Гоголя с его знаменитым «Знаете ли вы украинскую ночь? О, вы не знаете украинской ночи. Всмотритесь в нее», и т. д. («Вечера на хуторе близ Диканьки»).
Разумеется, это - сходство на уровне тональности, стилевой окраски художественного текста, и даже тут мы Гоголя не спутаем никогда и ни с кем: его мягкая (малоросская, если вспомнить термин той эпохи) интонация, его неповторимый юмор, в котором сентиментальность чередуется с сарказмом, лукавство - с патетикой, - для русского читателя суть то же, что для ребенка, скажем, запах отцовской куртки. Венгры, очевидно, у Этвеша слышат, чувствуют что-то свое, от чего тают их сердца (хотя тут скорее Мор Йокаи и Янош Арань - непревзойденные виртуозы).
1 Не могу не сказать хотя бы теперь, задним числом (раньше, тридцать лет назад, я не чувствовал за собой достаточного морального права, чтобы настаивать на своем мнении): во-первых, не «нотариус» надо было бы перевести название «А falu jegyz6je», а - «Секретарь сельской управы» (откуда в селе - нотариус?!); во-вторых, написание Этвёш очень уж нелепо для русского восприятия, да и для венгерского тоже.
Этвеша же сближает с Гоголем еще одна, даже, пожалуй, более важная сторона его творчества, очень ярко проявившаяся в «Сельском нотариусе», - то, как он видит современную ему венгерскую действительность. Конечно, есть блестящий, почти европейский Будапешт (тогда еще - Пешт и Буда); но у Этвеша - как благородного человека и глубокого, не на уровне чардаша и гуляша, патриота -сердце болит не за столицу, а за всю страну, провинциальную, отданную в полное распоряжение кичливому и корыстному дворянству. Место действия «Сельского нотариуса» - выдуманный комитат (приблизительный аналог российской губернии) Такшонь и его центр, городишко Порвар, который Е.И. Малыхина правильно перевела как Пыльгород (в названии «Такшонь» тоже звучит «такнёш», т.е. «сопливый»). Нет, комитат этот - не сонное царство: жизнь тут просто бьет ключом, потому что на носу перевыборы должностных лиц местного самоуправления, начиная с вице-губернатора и кончая судебными заседателями. Предвыборные собрания, речи, дебаты, агитационные десанты, и главное - угощенья, застолья, интриги, тайные сделки - муравейник взбудоражен до крайности. Но борьба идет не между принципами или программами, а всего лишь между амбициями: кто-то уже посидел на теплом местечке, но хотел бы посидеть еще, кому-то кажется, что пора бы попасть туда и ему. Главное же, что все это - дворяне, которые живут в твердой уверенности, что страна эта, со всеми ее богатствами, есть их вотчина, и дело лишь в том, чтобы протиснуться ближе к кормушке, которая - синоним власти. «Пусть венгерская нация процветает, а поелику дворянство - единственный ее представитель, да процветает дворянство венгерское! Кто не жаждет этого с нами вместе, кто, распространяя права наши на разноязыкий люд и на разно-всякое происхождение, желает уничтожить свободу нашу [...] кто провозглашает глубоко ложные политические учения, вроде того, что учредить железные дороги и банки, не отказавшись от привилегий рождения и права на неуплату налогов, невозможно, - тот враг нам [...]!» [1. С. 142], - такие речи звучат на предвыборных собраниях, причем тут нет цинизма, нет демагогии: привилегии дворянства как сословия, которое считалось основой нации, были закреплены в документах 1222 и 1514 гг. Беда лишь в том, что к XIX в. эти древние документы и освященный ими уклад стали тормозом развития Венгрии, удерживая и оберегая в ней средневековые нормы, что в те времена устраивало Вену, относившуюся к Венгрии практически как к своей колонии. Передовая часть общества (прежде всего это были, конечно, тоже дворяне) требовала реформ, и Этвеш был одним из самых активных участников дворянской фронды (хотя, как уже говорилось, далеко не самым радикальным). Такая мировоззренческая позиция и лежала в основе его видения современной Венгрии.
Гоголь, как известно, к политической деятельности был равнодушен. А его насмешки над провинциальной Россией, над всеми этими российскими «пыль-городами», куда заносит Хлестакова, где колесит комбинатор Чичиков, вполне сочетались с умеренностью, даже консервативностью, как показывают, например, его «Выбранные места из переписки с друзьями», вызвавшие ярость «неистового» радикала Белинского. Консерватизм мировоззрения, однако, вовсе не исключает способности и склонности к острой, даже разоблачительной сатире -уж Гоголь-то здесь блестящий пример. Его панорама крепостной и чиновничьей России, развернутая в «Мертвых душах» и в «Ревизоре», это вовсе не «срывание всех и всяческих масок», а боль за родную землю и желание увидеть ее иной, достойной любви. Пускай и с цар
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.