ЮБИЛЕЙНОЕ ИНТЕРВЬЮ С ЛОРИНОЙ ПЕТРОВНОЙ РЕПИНОЙ
- Лорина Петровна, только перечисление тех направлений современной российской исторической науки, в которых Вы являетесь признанным лидером, займет, вероятно, целую страницу. Напомню читателям, что Вы - основатель и главный редактор альманаха интеллектуальной истории «Диалог со временем», издаваемого Российским обществом интеллектуальной истории и основанного по Вашей инициативе. Вы - ответственный редактор альманаха «Адам и Ева» и ряда коллективных трудов по проблеме «История и память», - и это лишь начало списка областей, в которых Вы ведете напряженную научную, организационную и педагогическую работу. Но для нас Вы остаетесь в первую очередь медиевистом, закончившим в свое время кафедру истории Средних веков МГУ. Как это сказалось на Вашей творческой биографии, насколько изучение Средневековья определило Ваше дальнейшее развитие как ученого?
- Специализация на кафедре Средних веков под руководством моего учителя Евгении Владимировны Гутновой дала мне то, без чего было бы невозможно никакое дальнейшее развитие, а именно необходимый исследовательский инструментарий, базовые профессиональные навыки, которые принято называть ремеслом историка. Это прежде всего навыки работы с источниками самых разных типов, в том числе весьма «неразговорчивых», но не в меньшей мере - умение «увидеть» и поставить проблему, подобрать и - по необходимости - корректировать применяемые методы, подвергать критическому анализу не только изучаемые документы и тексты, но и собственные наблюдения и выводы. Евгения Владимировна «школила» меня и в университете, и во время учебы в аспирантуре Института всеобщей истории. Эту исследовательскую школу я стараюсь передать своим ученикам, независимо от проблематики их работ. Темы моей дипломной работы и кандидатской диссертации во многом определили и мой последующий интерес к социальной истории как магистральному направлению мировой историографии второй половины XX столетия.
- Ваша первая монография была посвящена английскому городу. Вы принимали активное участие в коллективном труде «Город в средневековой цивилизации Западной Европы». Сегодня Вы представляете Россию в комиссии по истории городов, действующую при Международном комитете исторических наук, руководите аспирантами, изучающими средневековые города. Что продолжает привлекать Вас в этой теме, и как Вы представляете себе перспективы историко-урбанистических исследований в нашей стране?
- Город как одна из важнейших форм социальной жизни - интереснейший объект для исследования. Город находится в центре исследовательских полей исторической географии и социальной
топографии, исторической демографии и экономической истории, исторической психологии и истории социабельности, политической и культурной истории, не говоря уже об истории локальной и региональной, национальной и транснациональной, и даже глобальной. Город выступает и как «локомотив экономики», и как «юридическое лицо», и как средоточие межличностных, межгрупповых и межкультурных коммуникаций.
Историко-урбанистические исследования, представляющие одно из ведущих интердисциплинарных направлений в современной историографии в целом и в медиевистике в частности, в нашей стране в течение долгого времени занимали и занимают отнюдь не центральное место. И сегодня, когда проблематика исследований в этой области стала еще более интересной и разнообразной, я, к своему большому сожалению, вынуждена признать, что история города недостаточно привлекает внимание отечественных историков-всеобщников. Огромные нереализованные возможности - особенно если учесть состояние источни-ковой базы - остаются в изучении истории городов раннего Нового времени, не говоря уже о более поздних периодах.
- Вы являетесь одним из самых «читающих историков», любая из ваших сегодняшних статей демонстрирует близкое знакомство с десятками как классических, так и самых свежих работ по данной проблематике, причем можно быть уверенным в том, что в библиографии к Вашей следующей статье круг цитируемых работ будет существенно изменен. Как сформировалось это Ваше умение работать с новейшей историографией?
- Конечно, мой интерес к истории историографии и к историографии современной сложился под влиянием Евгении Владимировны. К тому же, в первые годы работы после окончания аспирантуры в секторе научной информации и зарубежной историографии ИВИ РАН, которым руководил Владимир Викторович Сог-рин, центральное место в плане моей исследовательской работы занял анализ текущего состояния исторической науки на Западе, прежде всего в Великобритании. Очень полезной школой для меня стало многолетнее сотрудничество с Аллой Львовной Ястре-бицкой в подготовке аналитических обзоров по различным темам и направлениям современной историографии для реферативных журналов и сборников ИНИОН. Новое в историографии, как и в любой науке, проявляется сначала не в монографиях, а в статьях или в докладах на научных форумах, которые публикуются в периодических изданиях. Только вдумчивое чтение научных журналов, не выборочное - «под свою тему», а сплошное, фронтальное, может дать представление о реальном положении дел и главное -
о новых, только нарождающихся тенденциях, что и позволяет определить будущие перспективы развития науки. Конечно, это нужно суметь увидеть, но помимо исследовательского чутья и специального интереса к перипетиям научной жизни такая трудоемкая работа требует и отнюдь не интеллектуальных качеств -усидчивости и упорства.
Вспоминаю, как более тридцати лет назад Арон Яковлевич Гуревич, работавший тогда в том же секторе, сочувственно глядя на меня, буквально «закопавшуюся» в высоченные стопы многочисленных зарубежных периодических изданий по разным отраслям исторического знания, недвусмысленно выразил свое скептическое отношение по поводу продуктивности столь «неразборчивого» чтения. Однако ценность всякого подхода определяется прежде всего его адекватностью предмету, целям и задачам исследования, а в историографическом анализе они имеют свою специфику. Надеюсь, что результаты моих работ в этой области позволяют позитивно ответить на вопрос, следует ли, помимо фундаментальных монографий в доминирующих на настоящий момент направлениях, обращать внимание на, казалось бы, рудименты и маргинальные ответвления историографического процесса, в которых (или на пересечении с которыми), как правило, и зарождается идущая на смену парадигма (при всей условности употребления этого термина в социогуманитарном знании).
- Вы обладаете развитой историографической интуицией: если Вы начинаете публиковать обзорно-аналитические статьи, посвященные той или иной тенденции в западной историографии, то через несколько лет в нашей стране обязательно формируется соответствующее направление. Так было с «персональной историей», с «интеллектуальной историей», с изучением проблемы исторической памяти, с гендерной историей. Причем каждый раз отечественные медиевисты и историки раннего Нового времени играют в формировании подобных направлений важную (а то и определяющую) роль. Чем это можно объяснить в нашей стране, и наблюдается ли такая тенденция на Западе?
- Медиевистика всегда была экспериментальным полем методологических новаций в историографии, поскольку медиевисты, с одной стороны, имеют в своем распоряжении более обширный и разнообразный корпус источников, чем антиковеды, а с другой -отнюдь не задавлены их изобилием, как специалисты по более поздним периодам, да к тому же постоянно вынуждены искать ключи к своим «зашифрованным» текстам. Это - общее явление в мировой историографии. Медиевисту труднее открыть или «отрыть» новый документ в архиве. В таких условиях все усилия сосредоточены на постановке новых проблем и разработке ориги-
нальных подходов и методов анализа имеющихся в научном обороте текстов.
- Надеюсь, что рубрика «Многоликая медиевистика» еще не раз будет знакомить читателей «Средних веков» с научными достижениями всех этих новых направлений, но сегодня хотелось бы остановиться на гендерном подходе. Еще десять лет назад сам этот термин был малоизвестен большинству членов нашего профессионального сообщества. Сегодня дела обстоят иначе (во многом благодаря Вашим усилиям). Но по-прежнему не теряет актуальности вопрос: что нового дает гендерный ракурс рассмотрения истории Средневековья? Я даже заострю вопрос: то, что гендерные исследования на средневековом материале возможны, стало уже очевидным, но являются ли они необходимыми для формирования современного научного знания именно о средневековом обществе?
- Сегодня еще многие в нашей стране, и не только читающая публика, но (что гораздо прискорбнее) профессионалы, рассматривают историю женщин и гендерную историю как некое преходящее увлечение, просто как моду. На мой взгляд, мода в науке - это вещь вполне реальная и допустимая, но в данном случае я хотела бы сказать несколько слов и в адрес тех, кто упрекает тендерных историков не только в следовании моде, но и в излишней идеоло-гизированности и политизированности. И то, и другое имеет место во многих областях историографии. Повод к подобного рода оценкам гендерной истории дают те ее адепты, которые используют обретенный ею совсем недавно научный статус сугубо инструментально: либо как «дубину» в борьбе за равенство полов, либо в качестве «бренда» для получения грантов поощряющих феминистскую проблематику фондов.
Помимо общественной значимости, я вижу в гендерной истории другое - ее научный потенциал, а иначе вовсе не стала бы ею заниматься. Показательно, что тех представителей первого ряда историков, работы которых составили «золотой фонд» истории женщин и гендерной истории, таких выдающихся современных ученых, как, например, Натали Земон Дэвис, привели к гендерной методологии не только (а быть может, и не столько) их идейные убеждения и активная общественная позиция, сколько научные поиски в плане расширения теоретико-концептуальных оснований социальной и культурной истории.
Знаменательно в этом отношении само заглавие известной и многократно цитируемой статьи Джоан Скотт «Гендер - поле
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.