ЭО, 2013 г., № 6 © Л.Н. Хаховская
ЗАГАДОЧНЫЙ СЮЖЕТ ИЗ ЭТНОГРАФИИ КОРЯКОВ* (ИСТОРИЯ ОДНОГО МИКРОИССЛЕДОВАНИЯ)**
Ключевые слова: коряки, село Верхний Парень, шаманский пояс, розетка, антропоморфное изображение, реинкарнация, половозрастной статус
Описан корякский шаманский пояс с антропоморфной розеткой необычной формы. Выявлены близкие художественные каноны в культурах северных аборигенных народов и аналогичные иконографии у северо-восточных палеоазиатов. На основании полевого исследования среди коряков с. Верхний Парень Северо-Эвенского р-на Магаданской обл. установлено соответствие данного изображения образу ребенка. В декоративно-прикладном искусстве коряков выявлено морфологически разработанное оформление половозрастного статуса антропоморфных изображений.
Коряки, автохтонные обитатели Северо-Востока России, в настоящее время населяют в основном Камчатский край и Магаданскую область. Традиционным мировоззрением этого народа является анимизм, а религиозной практикой - шаманство. Как принято считать, специальной шаманской одежды у коряков не было (Jochelson 1905: 48; Прокофьева 1971: 58; История... 1993: 116 и др.), однако мне неоднократно приходилось видеть шаманские кухлянки, перчатки, шапочки и пояса1 и даже приобретать их для музейных фондов (Хаховская 2012). Предлагаемый сюжет как раз проясняет значение интересного элемента шаманского облачения, проливая тем самым свет на некоторые аспекты социальных и ритуальных практик коряков.
Эта история началась осенью 2010 г., когда мне довелось увидеть изображение (фотографию) шаманского пояса коряков. Автор фотографии археолог И.Е. Воробей некоторое время кочевал с корякской оленеводческой бригадой № 7 муниципального унитарного сельскохозяйственного предприятия "Ирбычан" в Северо-Эвенском р-не Магаданской обл. (бригада кочует в верховьях р. Большая Авланджа [приток р. Омо-лон] и бассейне р. Черная [приток р. Гижига]). Бригадир оленеводов Василий Иванович Толповал, 1966 г.р., оказался обладателем целого комплекса сакральных предметов, в том числе данного шаманского пояса. Пояс представляет собой длинную кожаную полосу, обернутую красной хлопчатобумажной тканью; на ткань с лицевой стороны нашит ряд плоских белых пластмассовых пуговиц, обрамленных двумя низками бусин (сверху) и двумя низками бисерин (снизу). Самое же замечательное заключается в центральной нашивке: это антропоморфная розетка из бисера (бисер укреплен на кожаной основе), причем морфология "человечка" весьма интересна (рис. 1).
Людмила Николаевна Хаховская - к.и.н., ведущий научный сотрудник лаборатории истории и археологии Северо-Восточного комплексного научно-исследовательского института им. Н.А. Шило ДВО РАН; e-mail: hahovskaya@neisri.ru; hahovskaya@mail.ru
* Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ № 11-01-18096е "Современное северное село: трансформации в этническом природопользовании".
** Приношу глубокую благодарность ведущему научному сотруднику Магаданского областного краеведческого музея (МОКМ) Игорю Евгеньевичу Воробью за предоставленные сведения, помощь и консультирование в ходе подготовки статьи.
Рис. 1. Фрагмент пояса шаманского корякского. Кожа оленья, ткань, пуговицы, бисер, бусы, нить сухожильная. Разм. не установлен. Владелец В.И. Толповал. Фото И.Е. Воробья
Бросается в глаза прежде всего круглое туловище в виде закручивающейся против часовой стрелки спирали из бисерин красного и желтого цвета, расположенных так, что они образуют шесть сегментов, симметричных по форме и цвету по трем осям. В качестве головы к розетке пришита белая пластмассовая бусина цилиндрической формы. Туловище и голова оконтурены серым стеклярусом; им же вышиты конечности. И если нижние конечности ничем не примечательны, то "ручки" сразу же привлекли внимание: очень уж необычными показались полуовальные верхние выступы вблизи их концов. Первая визуальная ассоциация - руки в рукавичках с оттопыренным большим пальцем - выглядела не слишком серьезной, но, как показали дальнейшие события, не слишком и далекой от истины.
Поскольку подобные детали прежде мне не встречались, возможно, тема не получила бы развития, если бы вскоре я не увидела этот необычный элемент у фигурки, вышитой на чукотском колчане (рис. 2а). Колчан, вместе с входящими в него двумя древками стрел, хранится в основном фонде МОКМ (инв. № 979/1-3). Согласно документам, экспонат поступил в 1962 г. от чукчи Етгеут из с. Ваеги Анадырского р-на Чукотского автономного (в то время национального) округа - местности, где обитают оленеводы. Обсуждаемое изображение вышито голубым шелком на верхней розетке колчана и представляет собой прямое туловище, переходящее в ножки-развилки, с ручками в виде горизонтальной перекладины, на которых вблизи концов вверх отходят короткие вертикальные отрезки-выступы. Данная фигурка - только часть общей композиции розетки (рис. 26), где центральное место занимают расходящиеся из круга в виде косого креста четыре луча с поперечными перекладинами, а на периферии расположены четыре зооморфные (два оленя и две собаки?) и две антропоморфные фигуры,
Рис. 2. Колчан чукотский с двумя древками стрел (а - общий вид, б - розетка). Дерево, мех олений, ровдуга оленья, камус олений, мех белька, кожа морского животного, подшейный волос оленя, нить шелковая и сухожильная. Разм. колчана - 81 х 17 см. Из фондов МОКМ
(инв. № 979/1-3). Фото МОКМ
причем лишь одна из них с ручными "отростками", а вторая существенно отличается и по другим признакам: она больше, руки лишь немного разведены в стороны, на ногах оформлены ступни. То есть автор вышивки явно придавал разное значение этим двум фигуркам, и загадочные выступы на руках были одной из деталей, маркирующей это различие.
Чукчи и коряки, в особенности оленные их подразделения, чрезвычайно близки и генетически, и культурно, поэтому данный изобразительный элемент конечно же не мог быть случайным совпадением, а отражал определенные социокультурные практики и воззрения. Но какие? Теперь уже я целенаправленно стала искать повторы в референтных и аналоги в сопредельных культурах. Оказалось, что у других северных аборигенных народов именно такой иконографический канон (горизонтально разведенные руки и короткие перпендикулярные выступы вблизи их концов только сверху) не встречается, однако имеются близкие мотивы (Иванов 1954), которые можно свести к четырем группам:
1. Какие-либо предметы (сабля, копье) или существа (дракон) в разведенных руках человекообразных фигур (удэгейцы).
2. Симметричные развилки на концах верхних конечностей антропо- и зооморфных фигур (манси, удэгейцы, эвены).
3. Растопыренные пальцы конечностей людей, животных и инфернальных существ (нанайцы, удэгейцы, кумандинцы, алтайцы).
4. Изогнутые вверх под прямым или тупым углом концы рук (манси, кеты, эвенки).
Отсутствие полных совпадений говорит об оригинальности рисунка, свойственного именно северо-восточным палеоазиатам. И действительно, искомые изображения, размещенные на разных предметах и выполненные в различной технике, мне удалось обнаружить только у коряков. Пока их совсем немного: бисерная вышивка на чехле для табакерки (Иванов 1954: 511, рис. 74) и кисете (AMNH: инв. № 70-3410); см. также (Jochelson 1908: 684, fig. 202, b; Иохельсон 1997: 129, рис. 88, б); меховая или
кожаная аппликация (?) на декоративном меховом коврике (AMNH: инв. № 70-3446); см. также (Jochelson 1908: 719, fig. 238; Иохельсон 1997: 177, рис. 165) и нитяная (?) вышивка на розетке погребального колчана (Горбачева 2004: 96, цветная вклейка [РЭМ, инв. № 8762-16504]). Последний случай особенно значим, так как относится к сакральной сфере, где можно уловить некоторые соответствия вследствие их осо-знаваемости в рамках самой референтной культуры, тогда как бытование явлений в повседневности размывает подобную рефлексию. Характерной чертой религиозных убеждений коряков (как и чукчей) была вера в возрождение умершего в его потомках, что обусловливало существование ряда погребальных и постнатальных обрядов, в том числе наделение покойного определенным набором предметов и узнавание имени новорожденного по движению гадального камня аняпеляку. Правда, я не смогла получить дополнительные подтверждения о колчане как традиционной принадлежности погребального инвентаря: современные полевые данные скорее говорят об обратном. Тем не менее, включение этого контекста в поиск оснований для интерпретации не могло не состояться, в том числе и по простой причине скудости этнографического материала по духовной культуре северо-восточных палеоазиатов и непрослеженности многих интересных линий.
Палеоазиатская автономность обсуждаемого сюжета особенно показательна на фоне наличия у коряков и чукчей всех вышеприведенных мотивов: они рисовали схематичных человечков и иные существа с развилками и изгибами на концах рук, с растопыренными пальцами, с предметами в руках (Jochelson 1905: 69, fig. 28; 93, fig. 40; Богораз 1939: 5, рис. 1; 8, рис. 2; 50, рис. 41 и др.). Таким образом, выявилась принадлежность "человечка с ручными отростками" культуре северо-восточных палеоазиатов, но суть дела не перестала быть менее загадочной. Что это за человечек? Держащий в обеих разведенных руках короткие предметы непременно вверх? Исполняющий с ними ритуал, танец? Но устойчивость канона все же говорила за более тесную связь "выступающего" атрибута с человечком, как если бы он был непременной принадлежностью последнего. Спонтанная версия "оттопыренного большого пальца" поэтому выглядела все более привлекательной, к тому же косвенным образом ее подкрепляли некоторые конкретные подробности реинкарнационных убеждений коряков: души возрождаемых предков мыслились висящими на ремнях в жилище Верховного Существа, а подвешены они именно за большой палец левой или правой руки (Jochelson 1905: 93, fig. 40), причем в некоторых случаях в виде развилки изображен и этот палец.
Итак, выявленные параллели позволили несколько приблизиться к решению вопроса, очертив границы интерпретации темой (воз)рождения. Вместе с тем обнаружились и затруднения
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.