шштштм^штщ
1Л
шттшумжттлт
«Житие Богородицы»: происхождение и языковые особенности славянских переводов
© Д. В. СОСНИЦКАЯ
Житие Богородицы - переводное византийское произведение, составленное Епифанием, монахом константинопольского монастыря Калли-страта, в первой половине IX века [1. С. 581-582]. Время появления славянского перевода Жития точно не установлено, однако, согласно текстологическим и лингвистическим данным, полученным нами в ходе изучения текста, в качестве верхней границы можно предположить рубеж ХШ-Х1У веков. Свое широкое распространение в славянорусской книжности Житие Богородицы получает на протяжении ХУ и XVI веков. Именно к этому времени относится большая часть (пятьдесят один список из шестидесяти) обнаруженных нами славянских списков памятника.
В настоящее время известны три славянских перевода Жития: южно-славянский (Первый), древнерусский (Второй) и сербский (Третий). Первый и Второй переводы отражают разные редакции соответствующих им греческих оригиналов. Третий - представлен единственным обнаруженным нами списком сербского происхождения (Собрания РНБ, Q п. I. 69 рубежа ХШ-Х1У вв.). Вопрос о его бытовании пока остается открытым, поскольку нам не удалось найти соответствующий ему гре-
ческий оригинал. Однако при сопоставлении сербского списка с двумя другими известными переводами Жития Богородицы - южнославянским и древнерусским - становится очевидным, что в нем представлен именно самостоятельный перевод, а не отдельная редакция одного из уже известных. Поскольку Третий перевод никак не отразился в русской рукописной традиции, то в дальнейшем мы исключаем его из подробного рассмотрения и анализируем два других.
Эти переводы Жития Богородицы получили довольно широкое распространение в древнерусской рукописной традиции. Так, южнославянский перевод встречается преимущественно в составе древнерусских сборников уставных чтений, связанных с календарем: домакарьевских Четьях Минеях и Торжественнике. Особенностью этого перевода является бытование в нем «апокрифических» фрагментов - вставок, возникших, очевидно, на славянской почве и не находящих аналогий в соответствующем греческом тексте. Например, в состав Жития полностью вошла легенда об иерействе Иисуса, озаглавленная как «Феодосия евреянина об иереистве Исуса Христа» [2. С. 235-239].
В XVI веке Житие было подвергнуто строгому критическому анализу со стороны Максима Грека, который счел необходимым исключить его из числа канонических произведений Древней Руси именно из-за наличия в нем этого «апокрифического», по его мнению, фрагмента [3]. Поэтому в списках более позднего происхождения, начиная со второй половины XVI века, легенда об иерействе была изъята.
В лексике Первого перевода нами был выделен ряд слов, позволяющих с немалой долей уверенности соотнести его происхождение с южнославянским языковым ареалом. Например, к числу ярких бол-гаризмов, отмеченных в Первом переводе, относится лексема коприна (шелк), фиксируемая словарями в памятниках, созданных на болгарской территории (например, в Словах Григория Назианзина или в Гомилиях Иоанна Златоуста) [4. I. С. 1282; 5. Вып. 7. С. 298]. Кроме того, по данным исторических и этимологических словарей, известно, что слово получило развитие в болгарском, македонском, сербохорватском и румынском языках [6. Вып. 11. С. 24]. Южнославянизмом является также хытрець, которое соответствует праславянскому потеп agentis *хугьсь, в значении «создатель» (в Житии употребляется хытрець злобе дiаволъ). По данным Словаря старославянского языка, хытрець встречается в памятниках, представляющих собой кирилло-мефодиевское наследие [7. С. 769]. В значении «ремесленник, создатель» имеет продолжение в современном болгарском хитрец, македонском итрец, сербохорватском ННгас, а также в словенском Ийгс [6. Вып. 8. С. 164]. В рассматриваемом переводе отмечается также однокоренное производное хытрость.
К числу южнославянизмов относятся и так называемые семантические регионализмы: село «имение, поместье, двор, усадьба», слово в
данном значении отмечал еще А.И. Соболевский для памятников южнославянского происхождения [8. С. 137]; книгы в значении «письмена, буквы» (словари фиксируют это значение исключительно для круга старославянских памятников). Помимо указанных нами слов в переводе отмечаются также и другие лексемы, позволяющие соотнести их с южнославянской письменной традицией: наветьникъ, животъ (жизнь), жертвенникъ, наследити, наследие (имущество) и прочие.
Таким образом, лексику данного перевода в целом можно охарактеризовать как церковнославянскую. Наличие в нем таких лексем, как коприна, хытрець, хытрость и подобных позволяет высказать обоснованное предположение в пользу его южнославянского (с равной долей вероятности, как сербского, так и болгарского) происхождения. Поскольку Первый перевод представлен преимущественно списками более позднего времени (Х^Х'У! вв.), язык в них значительно поновлен. Так, в этих списках нами был выделен ряд графико-орфографических признаков, характеризующих второе южнославянское влияние: регулярное написание ъ или ь после р и л в группах типа *ТъгТ, *ТьгТ, *Тъ1Т, *Ть1Т (пръвое, врьхъ, оутврьдити, влъна, исплънени, длъготоу и др.), в соответствии с общеславянским *dj в списках регулярно употребляется рефлекс жд (вижду, оутврьждение, труждающися и прочие), а также написание грецизмов в соответствии с греческим правописанием (аг-гелъ, еваггелiе, Мгсии). Несмотря на то, что в дошедших до нас списках отмечаются следы искусственной архаизации языка, в них также можно выделить и те черты, которые определяют систему церковнославянского языка более раннего времени.
Во всех списках нами были отмечены многочисленные случаи употребления у существительных архаических флексий в косвенных падежах: архиереомъ, иереомъ (дат. п. мн. ч.), (отъ) мужь, жезлъ, старець, священникъ (род. п. мн. ч.), (отъ) племене, семене, дьне (род. п. ед. ч.), црькве и другие. Помимо этого было отмечено также частое употребление качественных и относительных прилагательных в атрибутивной позиции в именной форме: мужескъ полъ; высочаише место; града Галилеиска; жену мужествену; езеро округло; одежду багряну и другие. Именные формы причастий употребляются в составе сказуемого (осязана бывши) или в составе оборота «дательный самостоятельный» (молящуся ему, оупразднившуся и воспомянувшу народу). Все приведенные нами примеры могут служить свидетельством раннего происхождения перевода, несмотря на то, что списки этого времени до нас не сохранились.
Второй перевод (древнерусский) читается в составе большого числа сборников различного содержания: это и хронографические компиляции (например, Еллинский и Римский летописец второй редакции первой четверти XV в., Креховская Палея XVI в.), и сборник «Измарагд», и так
называемый Перемышльский Пролог ХУ1 века (известный по изданию его фрагментов И. Франко [9]), и Великие Четьи Минеи митрополита Макария, и другие. В русской рукописной традиции этот перевод бытовал в двух редакциях, получивших в нашем исследовании условные названия Погодинская и Соловецкая. Сопоставив все известные нам списки Погодинской (одиннадцать списков) и Соловецкой редакции (двенадцать списков), мы пришли к выводу о первичности и более раннем происхождении (вероятно, на рубеже Х1У-ХУ вв.) Погодинской. Соловецкая редакция Жития возникла по нашим наблюдениям позднее, на основе Погодинской, в результате лексической и грамматической правки первоначального текста Второго перевода.
На то, что рассматриваемый нами перевод Жития Богородицы (и его редакции) был создан в среде русских книжников, прежде всего, указывают данные лексики. Так, в Погодинской редакции (с учетом ее первичности) можно выделить ряд лексических и семантических русизмов, позволяющих с уверенностью соотнести происхождение перевода с восточнославянским языковым ареалом. Характерным лексическим русизмом, который читается в списках, представляющих Погодинскую редакцию, является слово шелкъ. Его отмечал еще А.И. Соболевский в числе слов, имеющих решающее значение в вопросе о месте перевода [8]. Среди семантических регионализмов, указывающих на восточнославянскую принадлежность Второго перевода, выделяются лексемы близокъ (родственник), грамота (навык письма и чтения), покров (головной убор), село (селение), навитати (останавливаться на ночлег).
В связи с вопросом о происхождении Второго перевода особенно интересно рассмотреть группу слов с наименованиями родства. Например, в Погодинской редакции Елизавета по отношению к Марии названа братучадой и тетьчичной. Соломея (родственница Марии, повитуха, присутствовавшая при рождении Иисуса) названа строичной (сестрич-ной) и так же, как и Елизавета, - тетьчичной. Мария по отношению к Иосифу именуется как сестричьна, дядичьна и братучада. Все эти наименования (за исключением братучады) представляют собой диалектные слова, которые до сих пор встречаются в русских народных говорах, и, безусловно, принадлежат исконной лексике Второго перевода. Например, в современных севернорусских говорах бытуют такие названия, как тетчич, сестричич (сын тетки), сестрична, сестришна, сюда же относится и производное сеструха (двоюродная сестра или дочь тетки), дядна, дядина, дядинка (жена дяди, тетя) и другие.
Впоследствии подобные лексические регионализмы Погодинской редакции подвергались заменам в Соловецкой, поскольку осознавались книжниками как яркие диалектизмы, недопустимые в рамках устанавливающейся книжной нормы в ХУ-ХУ1 веках. Например, лексема шелкъ,
употребленная в Погодинской редакции, была заменена на церковнославянское свила; близокъ на ближникъ; навитати на пребыти; тет-чична на леля/братучада; сестричьна (строичьна, дядичьна) на тетка/ братучада и т.п.
Среди этих замен особое внимание на себя обращает лексема леля, употребленная в списках Соловецкой группы в качестве синонима слову тетчична. В исторических словарях для слова леля отмечаются следующие значения: «родственница, тетя, старшая сестра, крестная мать». Оно употреблялось как обращение применительно к взрослой женщине вообще [4. II С. 16-17]. По
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.