ИЗ ИСТОРИИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ФИЛОСОФСКОЙ МЫСЛИ
"Александровский мистицизм" и христианская антропология
В. И. КОЦЮБА
В статье рассматриваются отличия религиозной антропологии мистицизма эпохи Александра I, представленного в изданиях Лабзина (немецкого мистицизма Бёме, Юнга-Штиллинга, Эккартсгаузена, квиетизма Гюйон) от традиционной христианской православной антропологии.
This article shows the difference between the religious anthropology of the epoch of Alexander I presented in the books of Labzin (German mysticism of Boehme, Jung-Stilling, Eckartshausen and quietism of Guyon) and the traditional Christian Orthodox anthropology.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: религиозная антропология, мистицизм, христианская антропология, "александровский мистицизм".
KEY WORDS: religious anthropology, mysticism, Christian anthropology, "Alexander's mysticism".
Понятием "александровский мистицизм" в истории русской культуры и философии характеризуют эпоху правления Александра I [Абрамов 2001]. В это время в России получает широкое распространение мистическая литература, прежде всего переводные сочинения немецких и французских авторов: Эккартсгаузена, Юнга-Штиллинга, Бёме, г-жи Гюйон, Дютуа и др. Интерес к мистицизму в России проявился уже во второй половине XVIII в. в среде русского масонства, у Н.И. Новикова и его единомышленников, образовавших в 1781 г. свою ложу "Гармония". Под влиянием Иоганна Шварца, бывшего в то время профессором философии Московского университета, "новиковцы" стали московскими розенкрейцерами или, как их еще тогда называли, мартинистами. Именно это направление, известное своей издательской и переводческой деятельностью, сыграло главную роль в распространении мистицизма. После Французской революции 1789 г. отношение Екатерины II к масонским организациям и, в частности, московским розенкрейцерам стало подозрительным, их деятельность была приостановлена, "типографская компания" закрыта, сам Новиков в 1792 г. был арестован и посажен в Шлиссельбургскую крепость. С воцарением Александра I деятельность розенкрейцеров возобновилась. Снова стала издаваться и мистическая литература.
© Коцюба В.И., 2011 г.
Одним из главных деятелей "александрийского мистицизма" стал А.Ф. Лабзин (1766-1825). Лекции И. Шварца в Московском университете, где обучался Лабзин, а также общение с Новиковым, оказали определяющее влияние на формирование его мировоззрения. Лабзина практически не коснулась опала московских розенкрейцеров; в 1799 г. он стал конференц-секретарем, а впоследствии вице-президентом Академии художеств. В 1800 г. основал свою ложу "Умирающий сфинкс", куда вошли среди прочих и представители прежнего новиковского общества. В этот период Лабзин переводит и издает произведения близких ему по духу современников - Эккартсгаузена и Юнга-Штиллинга, а с 1806 г. начинает издавать журнал религиозно-мистической направленности "Сионский вестник", для "распространения в обществе истинных, с точки зрения издателя, понятий о религии", а также для толкования и популяризации Св. Писания, публикации "духовно-нравственных рассуждений", "разработки вопросов веры" [Модзалевский 2000, 6]. Журнал вызвал различное к себе отношение. Одни, в том числе ряд православных архиереев, сочувствовали ему как направляющему к религии от "вольтерьянства" и французского энциклопедизма, плоды которых видели в падении нравов и ужасах Французской революции. Другие недоумевали и сомневались, соответствует ли содержание журнала православному вероучению. В итоге уже в сентябре того же года журнал был закрыт по представлению обер-прокурора Святейшего Синода князя А.Н. Голицына, но издание книг мистического содержания Лабзин не прекратил.
После 1812 г. мистицизм получил покровительство со стороны императора и князя Голицына. По признанию самого Александра I, под влиянием событий Отечественной войны он от религиозного индифферентизма обратился к вере, можно сказать, впервые в своей жизни стал читать Библию, "находя, что слова ее вливают новый, прежде никогда не испытанный мир" в его сердце и "удовлетворяют жажде его души" [Шильдер 1898, 138]. Новое религиозное мироощущение вызвало у императора и увлечение мистицизмом. Подобное обращение, судя по всему, вполне искреннее, без конъюнктурных соображений, произошло и с другом юности императора князем А.Н. Голицыным (1773-1844), до того совершенно далеким от религии человеком; см.: [Голицын 1884]. В октябре 1817 г. было образовано объединенное министерство - духовных дел и народного просвещения, которое возглавил князь Голицын. При его поддержке в России стала в больших количествах печататься и распространяться мистическая литература. Но вскоре в обществе, как в церковной среде, так и в светских кругах, сформировалась оппозиция мистицизму. К концу своего царствования сам император под ее влиянием изменил свое отношение к мистицизму. В 1824 г. последовал указ об увольнении А.Н. Голицина, а в последующие годы были созданы комиссии для анализа и изъятия из учебных заведений мистической литературы, выпущенной в период объединенного министерства.
О влиянии мистицизма на представителей общества в то время говорит, например, увлечение мистической литературой близкого университетского друга П.Я. Чаадаева, Д.А. Облеухова (1790-1827) [Тарасов 1990, 41; Чаадаев 1991, 599]. На Облеухова, по его собственному признанию, большое впечатление в религиозном отношении произвели сочинения Юнга-Штиллинга, подаренные Чаадаевым. Сохранился "мистический" дневник Облеухова, представляющий собой заметки на полях "Теории духоведения" Юнга-Штил-линга и выписки из этой книги. Этот дневник Облеухов перед смертью передал Чаадаеву; см.: [Андреев 1997].
Понятие мистицизма в широком смысле
Мистицизм в целом обычно определяется как духовный поиск скрытой истины или мудрости, цель которого - единение с божественным или священным; см.: [Британ-ника 1991, 470]. В отечественных и зарубежных исследованиях по мистицизму подчеркивается его практическая направленность на опытное познание Абсолюта, на соединение с Богом [Кокс 1983, 19; Волков 2004, 77-78; Яцевич 2004, 8]. При этом, как отмечает С.С. Аверинцев, "мировоззренческие основы мистики могут резко различаться в зависи-
мости от социальных и религиозно-конфессиональных условий" [Аверинцев 2001, 579]. Понятие "единения" имеет разный смысл в теистическом и нетеистическом мистицизме. Теистические учения исповедуют Бога как абсолютную Личность, трансцендентную творению. "Единение" в теизме не может рассматриваться по аналогии, например, с неоплатоническим мистическим экстазом, на что указывал А.Ф. Лосев: "Плотин в своем экстазе и на самой его вершине ровно ни с кем не встречается, ровно никому не исповедуется и не молится, не хочет ровно никакого искупления или спасения и ровно ни о чем не плачет. Все это есть результат не чего другого, как именно внеличностного характера античной религии... И без этой специфики нельзя отличить духовных восторгов Плотина от подобных же состояний в буддизме, в египетской религии, в иудаизме или в исламе, не говоря уже о христианстве или о мистиках Нового времени" [Лосев 1980, 723].
В мистицизме важно рассматривать явные и неявные теоретические установки, "совокупность теологических и философских доктрин, оправдывающих, осмысляющих и регулирующих эту практику" [Аверинцев 2001, 579]. В рамках самого теистического мистицизма осмысление мистического опыта и его цели зависит от того, как понимается абсолютная божественная Личность и как понимается человек, его природа, предназначение и путь к единению с Богом. В этом отношении, к примеру, будут разными суфийский мистицизм, где "любовь - это уничтожение любящего, исчезающего в Его атрибутах" [Шиммель 1999, 111], - и мистическое богословие христианства с его понятием "обоже-ния" (теосис), требующего самоотвержения "я" в любви к Богу не для растворения, а для преображения человека.
В.Н. Лосский называет неправильным противопоставление богословия и мистики. Он различает понятия "мистика", "мистическое богословие" и ложный "мистицизм". "Восточное предание никогда не проводило резкого различия между мистикой и богословием, между личным опытом познания Божественных тайн и догматами, утвержденными Церковью" [Лосский 1991, 9]. Поскольку задача христианского богословия как раз и состоит в том, чтобы способствовать конечной практической цели христиан - соединению с Богом. Под "мистикой" Лосский понимает личный духовный опыт христианских подвижников, который "остается для нас чаще всего недоступным, даже если он и находит для себя словесное выражение". Под "мистическим богословием" он понимает чуждые всякого психологизма "богословские начала", принципы христианского мировоззрения, необходимые для понимания духовной жизни и достижения соединения с Богом. Когда мистический опыт смешивает в себе действительное и иллюзорное, он принимает форму "дурного мистицизма". Похожее различение "мистики" и "мистицизма" можно найти в статье А.Д. Галахова "Обзор мистической литературы в царствование императора Александра I". Под "мистикой" Галахов понимает "орудие для достижения истины", но не с помощью понятий, а посредством созерцаний. Понятие "созерцание", или "духовное созерцание", в христианской аскетической литературе подразумевает "зрение" умом тех истин, которые открываются Богом человеку, очистившему свой ум от действия страстных пожеланий. Этот термин встречается в русском переводе "Доборотолюбия" XIX в., в сочинениях преп. Максима Исповедника ("Главы о любви", I, 87), преп. Григория Си-наита ("О безмолвии и молитве", 4,8). "Мистицизмом" же Галахов называет "мистическую мечтательность и восторженность" в негативном смысле [Галахов 1875, 95].
Итак, исследователи, представляющие православное христианское мировоззрение, утверждают, что практическое "соединение" человека с Богом, провозглашаемое мистиками в качестве главной цели, во-первых, не является специфической чертой мистицизма, но выражает основную задачу всего христианства; во-вторых, это "соединение" может быть как подлинным, так и иллюзорным, ложным.
"Александровский мистицизм" в одних случаях к
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.