ИЗВЕСТИЯ РАН. СЕРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ И ЯЗЫКА, 2013, том 72, № 6, с. 29-34
ИСТОРИЧЕСКИЕ ПОДТЕКСТЫ РЕПЛИКИ "ПЕРЕСТАНЬТЕ РЕБЯЧИТЬСЯ"
В"ПИКОВОЙ ДАМЕ"
© 2013 г. В. С. Листов
Автор использует исторические источники, которые, по его мнению, дают возможности для углублённого истолкования одного из ключевых эпизодов пушкинской повести. Среди этих источников - стихи Д.И. Фонвизина, дневник С.А. Порошина, воспитателя наследника-цесаревича Павла Петровича, воспоминания Ф.Ф. Вигеля и др.
The author of the article draws upon historical sources, which, he believes, thoroughly illuminate a key episode from the Pushkin short story. The sources include poems by D.I. Fonvizin's, the diary of S.A. Poroshin (tutor of the heir apparent TsesarevichPavelPetrovich), F.F. Vigel's memoirs, etc.
Ключевые слова: Россия, Петербург, Зимний дворец, Михайловский замок, ХУШ век, А.С. Пушкин, Н.И. Панин, С.А. Порошин, Н.П. Голицина, Екатерина II, наследник-цесаревич Павел Петрович, В.Я Мирович, З.Г. Чернышов.
Key words: Russia, St. Petersburg, the Winter Palace, the Mikhailovsky Castle, the 18th century, A.S Pushkin, P.I. Panin, S.A. Poroshin, N.P. Golitzina, Catherine the Great, the heir apparent Tsesarevich Pavel Petrovich, V.Ya. Mirovitch, Z.G. Chernyshov
Глава третья "Пиковой дамы" завершается, как известно, смертью графини ***. Этому событию предшествует длинный убеждающий монолог Германна, обращенный к старухе Анне Федотовне. Германн просит, умоляет, наконец, с угрозой требует открыть ему тайну трех выигрывающих карт. Старуха молчит и только однажды откликается на домогательства инженера: "Это была шутка <...> клянусь вам! Это была шутка!" [1, т. 8, с. 241]. Реплика Анны Федотовны находит много смысловых аналогий в произведениях Пушкина. Тут и "шутка" Сильвио в "Выстреле" на втором поединке с графом [1, т. 8, с. 74]; и шутка Моцарта в маленькой трагедии, которой мог быть угощен Сальери в сцене со "слепым скрыпачом" [1, т. 7, с. 125]; наконец, шутка с медведем над молодым Дубровским в доме Троекурова [1, т. 8, с. 188]. Всё это, заметим, шутки с кровавым привкусом.
Наше внимание будет преимущественно обращено на знаменитый эпизод развязки сцены. Германн, требуя тайны трех карт, теряет терпение:
" - Старая ведьма! - сказал он, стиснув зубы, -так я ж заставлю тебя отвечать.
С этими словами он вынул из кармана пистолет.
При виде пистолета графиня во второй раз оказала сильное чувство. Она закивала головою, и подняла руку, как бы заслоняясь от выстрела. Потом покатилась навзничь. и осталась недвижима.
- Перестаньте ребячиться, - сказал Германн, взяв ее за руку. - Спрашиваю в последний раз: хотите ли назначить мне ваши три карты? -да или нет?
Графиня не отвечала. Германн увидел, что она умерла" [1, т. 8, с. 241].
1
Приведенный отрывок - весьма показательный образец пушкинской прозы. Давно и не нами замечено, что акцентированные фрагменты сочинений Пушкина часто несут в себе зерно понимания всей вещи, вещи в целом, содержат намёк на общий смысл произведения. Например, в эпизоде метели из "Капитанской дочки" всё дальнейшее действие предопределено бессознательным ворчанием дядьки Савельича: "И куда спешим? Добро бы на свадьбу?" [1, т. 8, с. 287]. В скрытом виде здесь вся фабула романа. Ничто не мешает рассматривать "Капитанскую дочку" как путь офицера Гринева к свадьбе с девицей Мироновой. Ещё пример: в повести о царском арапе вертопрах Корсаков предостерегает Ибрагима -женишься, будешь "чужих детей качать" [1, т. 8, с. 30]. Здесь - как бы вскользь, мимоходом, - вся перспектива рассказа о неверности будущей супруги "негра безобразного", о его африканской ревности.
Точно так же и реплика Германна "перестаньте ребячиться" лишь на первый, поверхностный взгляд кажется случайной, необязательной по-
дробностью. За нею видятся целые пласты смыслов - исторических, литературных, житейских. Достаточно заметить, что от прочтения "Пиковой дамы" - особенно от первого читательского знакомства - остаётся двойственное впечатление: мы не можем решить, фантастическая ли это повесть или всё в ней необъяснимое происходит в поврежденном сознании инженера. Эта двойственность выступает даже на кратчайшей протяженности разбираемой сцены. Мы слышали, как только что графиня *** клялась, будто нет никакой тайны трёх карт; это была шутка. Но ведь сразу вслед за этим, под дулом пистолета, она "закивала головою", как бы готовая назначить, наконец, могущественную череду карт. И это последнее, предсмертное её движение.
В сердитой реплике Германна далеко не только простое нетерпение раздраженного корыстолюбца. Тут, если угодно, целая философия, основанная на литературной традиции истекшего, XVIII века. Германн не носитель этой философии, но под ее наблюдения и выводы он совершенно точно подпадает. Достаточно будет напомнить суждение П.А. Вяземского, высказанное в письме к П.И. Бартеневу: «на рубеже 20-30 годов Пушкин "фонвизинствовал"» [2, с. 139], т.е. находился под особенным обаянием Дениса Ивановича Фонвизина. На сочинения и биографию автора "Недоросля" ориентированы многие строки и даже страницы пушкинских прозы и стихов. Нам, например, удалось выявить скрытую цитату из Фонвизина в VI главе "Евгения Онегина" [3, с. 89-92].
Последнее предупреждение Германна старухе - "перестаньте ребячиться" - приводит нас к знаменитому стихотворению Д.И. Фонвизина "Послание к слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке" (1769). Пушкину оно было не просто известно. Ещё в лицее, отчасти по мотивам этого образцового сочинения, написал он свою сатиру "Тень фон Визина" (1815). Озорная фантастика этого произведения строится на том, что покойный Денис, соскучившийся на том свете, получает разрешение на короткий визит в наш, посюсторонний мир. Сравнивая прошлое с текущим настоящим, он с грустью убеждается, что соотечественники не стали ни умнее, ни счастливее. Вот каким монологом Пушкин наделяет своего героя:
Вздохнул Денис: "О Боже, Боже!
Опять я вижу то ж да то же.
Передних грозный Демосфен,
Ты прав, оратор мой, Петрушка:
Весь мир бездельная игрушка,
И нет в игрушке перемен" [1, т. 1, с. 157].
Пушкин не объясняет, кто такой Петрушка. Его, Пушкина, читатель прекрасно знает "Послание..." Фонвизина. Трем своим слугам - в том числе и Петрушке - Денис задает философический вопрос: "На что сей создан свет?". И в своём далёком 1769 году получает ответы, клонящие к признанию тщеты и бессмысленности мира. Конечно, мотивы игры ("игрушка"?) и явления призрака из загробного мира и сами по себе могли бы наметить направление от полудетской сатиры к будущей "Пиковой даме". Но фонвизинский оригинал, на который ориентированы стихи лицеиста, существенно укрепляют эту отдалённую связь:
Я мысль мою скажу, - вещает мне Петрушка,
Весь мир, мне кажется, ребятская игрушка.
Создатель твари всей, себе на похвалу,
По свету нас пустил, как кукол по столу.
Иные резвятся, хохочут, пляшут, скачут,
Другие морщатся, грустят, тоскуют, плачут.
И так вертится свет. [4, с. 211-212].
Настаивая на пустоте и неразумности мироустройства, Фонвизин в маске слуги сравнивает людские страсти с кукольной комедией. Вряд ли случайно монолог, столь не комплиментарный для человечества, автор отдаёт домашнему философу по имени Петрушка - намёк на героя кукольной комедии. Мир как ребятская игрушка предстаёт у Фонвизина во всём ужасе своего легкомыслия, в том, что и Пушкин назовет потом насмешкой неба над землей. В духе своего скептического века, Фонвизин предлагает безрадостную воображаемую модель мира: стол (может быть даже и карточный стол), населённый не людьми, а куклами, ломающими безумную, едва ли не детскую, комедию.
С этой точки зрения миры героев "Пиковой дамы" - Германна, графини ***, Лизаветы Ивановны, - предстают не более чем издавна известными "ребятскими игрушками"; одну из игрушек, тайну трех карт, кукла-Германн пытается отнять у куклы-старухи. При таком подходе, конечно, исчезают, испаряются все психологические тонкости сюжета. Но это как раз в духе XVIII столетия и не должно нас смущать. Ведь и прототипом философического Фауста у Гете был Фауст-кукла в немецких ярмарочных балаганах [5, с. 17], [6, с. 150-188].
Если жизнь есть "ребячество", то, перестав ребячиться, Анна Федотовна перестаёт и жить.
Сознание зыбкости, неясности границы между здешним и загробным мирами сопровождает
Пушкина всегда - от лицея до последних лет жизни. Об этом надёжно свидетельствуют стихотворения "К молодой вдове", "Недвижный страж дремал на царственном пороге", "Олегов щит", "Андрей Шенье", поэма "Медный всадник", та же "Пиковая дама" и некоторые другие произведения. Мистика призрачных явлений особенно ощутима вокруг таких исторических характеров как Павел I и Александр I.
Эти же монархи, последовательно правившие на рубеже XVIII и XIX веков, замечены в сгущении вокруг своих персон как мистических мотивов, так и в склонностям к "ребятским игрушкам".
Понятно: реплика "перестаньте ребячиться", сама по себе ни с какими тайнами не связана и вполне уместна в быту, в повседневности. Однако для Пушкина и его окружения она обретала не только бытовой, но ещё и специфически придворный смысл. Для нас будут важны два эпизода, отмечающие собою начало и конец жизни императора Павла I.
Середина 60-х годов XVШ века.
У сына Екатерины II, наследника-цесаревича Павла Петровича, было два воспитателя. Один -крупный вельможа, президент иностранной коллегии Никита Иванович Панин; другой - офицер Семён Андреевич Порошин, дядька, наставник мальчика в арифметике и геометрии. В 17641765 гг. Порошин вёл дневник, сохранивший многие подробности придворной жизни. Среди других повседневных событий в дневнике поминаются обеды втроём - Павел, Панин, Порошин. На этих обедах, куда часто приглашались избранные гости, для цесаревича как бы приоткрывалось окно в мир: руководитель внешней политики империи знакомил сотрапезников с зарубежными происшествиями, с сообщениями европейских газет, с событиями прежних царствований. Никита Иванович Панин был славным рассказчиком.
В дневнике Порошина под 9 октября 1764 года названы четверо сотрапезников. Это государь-насле
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.