Метафизика бездомности: русская консервативная мысль в ситуации постмодерна
С. И. ДУДНИК, В. М. КАМНЕВ
В статье поставлена задача анализа особенностей формирования и развития консервативной мысли современной России в условиях постмодерна. Истоки и характер этих особенностей авторы связывают с пониманием различия между кругом проблем, стоявших перед русским консерватизмом в XIX в., и современной ситуацией, рассматриваемой через призму категории бездомности человека.
In article there is put forth a task of the analysis of features of formation and development of conservative thought of modern Russia in the conditions of a postmodern. Authors connect sources and character of these features with understanding of distinction between circle of the problems, that were stated in the face of Russian conservatism in a XlX-th century, and the modern situation considered through a prism of a category of homelessness of the person.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА : консерватизм, дом, бездомность, постмодерн.
KEY WORDS: conservatism, house, homelessness, postmodern.
В начале XXI в. Россия вновь пребывает в поисках лучшего будущего. Завершился период попыток строительства социализма и коммунизма, на смену ему пришли колебания в выборе между приобщением к западной цивилизации и сохранением своей исторической самобытности. Возможность такого выбора вскоре оказалась мнимой, так как встал вопрос о выживании - как самой России, так и большинства живущих в ней людей. Предсказывать, какое будущее ждет Россию, - занятие неблагодарное, так как исторический опыт учит, что пока все такого рода предсказания сбывались с точностью до наоборот. И все же историческая непредсказуемость России вовсе не означает, что все в ее истории происходит по воле случая. Судьба любого народа обусловлена опытом прошлого, богатством культурных и исторических традиций, пониманием своего предназначения, своей исторической миссии. Сейчас, когда России брошен исторический вызов, многое будет зависеть от того, удастся ли ей в полной мере использовать накопленный веками исторический опыт, то есть от того, насколько Россия окажется способной перейти от марксистских и либеральных идей к здоровому консерватизму. В сущности, такого рода консерватизм -
© Дудник С.И., Камнев В.М., 2015 г.
это обращенное не к отдельному человеку, а ко всей стране требование оставаться самой собой. Требование сохранить подлинность, аутентичность своего бытия.
Ответ на вопрос "как быть?" невозможен без реализации консервативной интеллектуальной стратегии - изучения собственных культурных традиций, незримо скрепляющих ткань социального бытия народа и сообщающих ему историческую целостность. Народ существует лишь тогда, когда существуют его традиции. Консерватизм всегда осознавал необходимость такой стратегии. Но она же применима и к самому консерватизму. Чтобы ответить на вопрос "что такое Россия?" и для чего она существует в мире, необходимо знать, какие решения этого вопроса уже были найдены и какие были признаны неудачными. Необходимо учиться не только на своих ошибках, но и на своих победах.
Вместе с тем времени для обучения практически нет. На пороге третьего тысячелетия Россия оказалась втянутой в бесконечное и малоэффективное реформирование по западным образцам. Либеральная идея вхождения России в мировую цивилизацию обернулась нигилистическим отрицанием её самобытности, ее культурных традиций. Общественное сознание продолжает оставаться в плену представлений о том, что цивилизация невозможна без рыночной экономики, частной собственности и демократии, а иной исторический выбор ведет к варварству. Либеральная слепота не позволяет беспристрастно взглянуть на опыт советского периода развития России, оценить его достижения и его неудачи. Между тем современный мир развивается не в сторону унификации культур, а в сторону углубления и расширения их диалога, в сторону их взаимообогащения, к "цветущей сложности", если воспользоваться выражением К. Леонтьева. На фоне современных либеральных иллюзий обращение к наследию русской консервативной мысли приобретает сугубо современное звучание. Судьба России - это специфическая проблема русской философии вообще, это черта, отличающая ее от любой другой национальной философии. Но в русском консерватизме, начиная с К. Леонтьева, вопросы, связанные с пониманием места и роли России в мире, с постижением ее призвания в судьбе человечества, были и исходной точкой и завершающим результатом. В сущности, вся русская философия началась с того, что задала себе, по словам В.С. Соловьева, "бесполезный в глазах некоторых, слишком смелый по мнению других... вопрос о смысле существования России во всемирной истории" [Соловьев 1989, 219]. Этот вопрос объединял всех - и западников и славянофилов, и атеистов и теистов, и либералов и консерваторов. Все сходились во мнении, что России суждено великое будущее, что ей предстоит исполнить всемирное предназначение.
Это единодушие ушло в прошлое, когда настали более тяжелые времена. Сегодня идея особой исторической миссии России воспринимается или как безнадежно устаревшая, или как форма духовного экстремизма, недопустимая с точки зрения политической корректности. В любом случае ее связывают с консерватизмом, что хотя и не верно фактически, но верно в ином, более глубоком смысле. Консерватизм XIX в., разрабатывая стратегии сохранения, не стоял перед проблемой сохранения самой России. Поиск единой национальной идеи, поощряемый даже официальной властью, говорит на самом деле о том, что современная Россия во многих отношениях утратила единство людей и народов, проживающих на ее территории. Для современной России характерен кризис национальной идентичности. Распад СССР показал, сколь опасным может быть такой кризис, но от опасности распада не застрахована и Россия. В этом смысле консерватизм во всех его формах - философской, религиозной, политической, правовой - актуален в наши дни в гораздо большей степени, чем в XIX в. Мы можем потерять очень многое, и поэтому нам есть что сохранять.
В наши дни, когда национальная, культурная идентичность России оказалась под угрозой глобализации, феномен отчуждения человека стал приобретать совершенно новые формы. Вопрос о существовании общечеловеческих ценностей ставится сегодня довольно часто, но, признавая его правомерность, следует подчеркнуть, что стандартизация и унификация различных по своей природе культур приводит к обезличиванию человека. Поэтому русский консерватизм, исходящий из постулата "вне традиции нет личности", стремящийся рассматривать индивида и социум в их неразрывной связи, в современной ситуации начинает привлекать к себе все большее внимание не только философов, исто-
риков, политологов, социологов, но и политиков. Именно русские консерваторы одними из первых возвестили о грядущем наступлении эпохи "среднего человека", знаменующей собой глубокий упадок цивилизации.
Значительный интерес изучение русского консерватизма представляет собой и в методологическом отношении. В условиях радикальной переоценки общественных идеалов подвергается пересмотру методологический инструментарий, имевшийся до сих пор в распоряжении социально-гуманитарных наук. Активно разрабатываются новые подходы к социально-философскому осмыслению проблемы человека, но многие из них строятся на основе или марксистских, или либерально-гуманистических парадигм, или же эклектично сочетают и ту и другую. Консерватизм, с его критикой индивидуализма, нигилизма и имморализма, с его стремлением вернуть человека в материнское лоно традиции, позволяет иначе поставить и иначе решить многие проблемы социально-философского знания, позволяет расширить теоретико-методологическую базу социально-гуманитарных исследований.
Если консервативно ориентированная мысль ставит перед собой задачу возвращения человека в лоно традиции, то эта же задача может быть понята и как возвращение человека в свой дом. В современной философии ситуация современного человека довольно часто характеризуется как "бездомность". Хайдеггер в "Бытии и времени" обозначает бытие человека в мире термином "Un-heimlichkeit" (в переводе В.В. Бибихина -"жуть"), буквальное южно-немецкое значение которого "без-домное", "бес-приютное". Понятие же, лежащее в основании "жути", выражено Хайдеггером через термин "das Un-zuhause" (в пер. Бибихина: "не-по-себе"), непосредственное значение которого, без приставки Un со значением отрицания, - "свой дом", "домашний очаг", "обжитое место"; см.: [Хайдеггер 1997].
Очевидно, что бездомное существование нельзя отнести к числу завоеваний человека. Оппозиция "свое-чужое" теряет смысл, и если усиливает позиции мифологический консерватизм, мистифицирующий идеи расы и крови или постулирующий априорную враждебность ко всему "чужому", то в этом следует видеть не только нелепую подозрительность, но и попытку вернуться к себе домой. В антимирах вместе с потерей подлинного дома теряется и способность осознать свою бездомность. Однако возвращение домой может начаться только тогда, когда человек осознает свою бездомность, когда поймет, что никакой суррогат не заменит ему истинный дом. Бездомность должна быть осознана не как космополитическая свобода от обязанностей перед родом и не как горький, но героический удел, а во всей глубине своей ущербности.
Для современной европейской цивилизации евангельский рассказ о блудном сыне, ушедшем из родного дома, оказывается симптоматичным. Европейцу близки его скитания, его лишения, его несчастья, порожденные бездомностью, и наконец, его возвращение. Однако, финал этого рассказа остается пока еще гипотетическим. Покинув дом, человек разорвал связь и с другими компонентами триады "дом-родина-мир". Он стал не только бездомным, но и безродным существом. "Утрата связи человека с Родом, безродность исключает всякую возможность возвращения. Безродные вины не чувствуют. Диаспора еще не значит безродность. Безродность - это сознательный разрыв связей с Родом. Беспризорники еще не безродны" [Дом 1997, 21]. Для того, чтобы возвращение бездомного состоялось, должно произойти что-то вроде чуда, должно свер
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.