ИЗВЕСТИЯ РАН. СЕРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ И ЯЗЫКА, 2013, том 72, № 3, с. 47-52
О БЕЛЛЕТРИСТИЧНОСТИ И ФИЛОСОФИЧНОСТИ СОЧИНЕНИЙ Э.Т.А. ГОФМАНА
© 2013 г. Д. Л. Чавчанидзе
В статье оспаривается мнение об Э.Т.А. Гофмане как о второразрядном беллетристе на фоне литературы немецкого романтизма с ее глубоко философским содержанием. В творчестве писателя прослеживается динамика немецкой романтической мысли, завершающейся кризисом романтического мировоззрения и художественного метода.
The article challenges the view that Hoffmann is a second-rate belletrist in the German literary landscape of the Romantic period, when literature was deeply informed by philosophy. It is argued that his writings reflect the dynamics of the German aesthetic thought, which culminated to a crisis both in the romantic worldview and in romanticist method.
Ключевые слова: немецкая литература, йенский романтизм, реализм, бидермейер. Key words: German literature, Jena Romantics, realism, Biedermeier period.
Причина еще одного обращения к писателю, разносторонне изученному, требует пояснения. Хотя место Э.Т.А. Гофмана в истории литературы не предполагает надобности защищать его имя, порой высказывается мнение, что это место он занимает не по праву. Так, А.В. Михайлов был склонен видеть в нем "очень скромного беллетриста конца романтического периода" [1, с. 330], снискавшего успех у широкой публики, находя его произведения лишенными философского содержания, характерного для творчества крупнейших немецких писателей романтической поры. Однако объективное соизмерение собственно философского и художественного у отдельно взятого автора невозможно без учета всех колебаний в той идейно-эстетической атмосфере, где формировалась и протекала его деятельность.
Немецкую литературу уже на рубеже XVIII-XIX вв., действительно, отличала особая философичность: "пантеистическое чувство вселенского" (Вальцель) в поэзии Гете, очевидная иллюстрация физиогномики Лафатера у Жан Поля, концепция взаимопроникновения "небесного" и земного у Новалиса. Не случайно Пушкин в "Евгении Онегине" мимоходом метафорически определил Германию той поры словом "туманная" ("Он из Германии туманной // Привез учености плоды"). На фоне конкретных философских выкладок французского Просвещения, хорошо известных пушкинскому поколению, немецкое мышление могло казаться абстрактно-умозрительным, но именно умозрительность как раз и составляла тогда едва
ли не главное достоинство лучших немецких сочинений.
Для иенских романтиков единство философского и поэтического было органическим и принципиальным. Ссылаясь на авторитеты минувших столетий, они утверждали, что поэзия есть "непрерывный комментарий к краткому тексту философии" [2, т. 1, с. 287], воссоздающий картину мира по своим особым законам. Тезис Новалиса: "Чем значительнее поэт... тем сильнее в нем философский дух" [3, с. 127], - подтверждала его оригинальная образная система, в которой была передана вся целостность "художнической религиозности" [2, т. 1, с. 312]1. Ранний немецкий романтизм создал, по выражению Л. Гинзбург, "чистую культуру романа идей" [4, с. 127]2.
А.В. Михайлов, отмечая "сниженный" характер произведений Гофмана, оговаривает, что «романтическое содержание с самых первых лет шле-гелевского течения ... подвергалось своего рода "тривиализации"» [1, с. 337]. Первый показатель этого исследователь видит в романе Тика "Странствия Франца Штернбальда", вышедшем в 1798 г.3, и расценивает его тоже как беллетристику, поскольку в нем художник представлен иначе, чем в
1 Высказывание Ф. Шлегеля в связи с романом Тика, о котором идет речь далее.
2 Надо только уточнить, что романтики (в этом с ними смыкался на практике Жан Поль) всегда поэтизировали идею, лишая ее, в отличие от писателей Просвещения, конкретной общественной задачи.
3 За пятнадцать лет до выхода первой книги Гофмана "Фантазии в манере Калло" (1813).
книге "Сердечные излияния отшельника, любителя искусств", написанной годом раньше4. Сила творческого дарования, близкая к божественной, в "Штернбальде" не акцентирована, становление героя происходит в обстоятельствах хотя и загадочных, но вполне жизненных, что делает роман достаточно пригодным для массового чтения по сравнению с появившимся через три года "Генрихом фон Офтердингеном" Новалиса, где тот же тип личности выведен в масштабе вечности и окружен символико-аллегорическими фигурами. И А.В. Михайлов справедливо считает, что у Тика уже была намечена перспектива дальнейшего развития литературы: "...беллетристика нового типа, которая в немецких условиях складывалась особенно трудно, с постоянной тенденцией к снижению, вульгаризации, "тривиализации", означала освоение и завоевание для литературы эмпирически непосредственной картины мира, то есть того самого, что составляло непременную принадлежность реализма середины XIX века в самых высоких его образцах" [1, с. 156].
Центральной темой немецкого романтизма, темой искусства, была заявлена автономия идеального начала, а это само по себе предполагало в поле зрения художника и чуждую ему окружающую реальность. Поздние романтики, свидетели утверждения материальных целей и ценностей в новой исторической ситуации Германии5, уже могли рассмотреть реальный мир, хотя продолжали воспринимать и воспроизводить его как средоточие загадочных, иррациональных сил. Такова была "немецкая" стезя на пути литературы XIX века к реализму. Бальзак, который спустя десятилетие нашел объяснение многим явлениям реального мира, прямо указал на свою преемственность по отношению к Гофману: ".я могу дать ключ от дворца, в котором он опьянялся" [5, с. 334]. Имея перед собой зарисовки жизненных фактов, появлявшиеся и до романтизма, французский писатель должен был обнаружить у немецкого романтика несравнимо более глубинный подход к очевидному6.
В картинах Гофмана, даже окрашенных комически, проступает мировоззренческая платформа
4 Тиком совместно с Вакенродером; впрочем, именно последнего можно считать основным автором этой книги.
5 Ломка национального сознания и рост революционной активности разных кругов немецкого общества, пробудившейся в первые десятилетия XIX в. под влиянием Французской революции.
6 По заключению Н. Берковского, в практике Бальзака «не-
сомненно ее происхождение из старого "вульгарного реализма", но философски и художественно поднятого» [6, с. 115].
художника, остро чувствующего современность. Она становится вполне отчетливой, если обратиться к эстетическому документу, написание которого хронологически совпадает с завершением первого этапа творчества писателя, - к диалогу-трактату К.В.Ф. Зольгера "Эрвин" (1812-1815), представляющему коренной поворот в философс-ко-эстетическом мышлении романтизма.
А.В. Михайлов дал исчерпывающую формулировку теоретического новаторства Зольгера: «Эстетика его . создает живой, ясно видимый переход от романтизма к реализму XIX века - прежде всего в тех его формах, которые опираются на новое конкретно-чувственное постижение реальной непосредственности жизни, ее "вещности", материальности.» [7, т. 1, с. 124]. И ученый не избежал параллели между высказанным "систематически и поэтически совершенно" у философа и выраженным "хаотически" у Гофмана [7, т. 1, с. 124]. Ему же принадлежит мысль, что эстетика Гофмана содержала в себе "слияние литературно-поэтического и музыкального" и была направлена на "целостное выражение личности, выявляющей, но не разрешающей свои внутренние противоречия" [7, т. 2, с. 6]. Остается только добавить, что у Гофмана внутренний хаос натуры "музыканта", как он сам определил своего литературного героя, всегда напоминает смешение аккордов разных тональностей: "Жизнь ведет на разные лады свою дразнящую игру"7 [8, т. 1, с. 305]. По сути, о том же отражении "дразнящего" разнообразия конкретно-чувственной реальности идет речь и у Зольгера.
В непосредственной близости двух ярких фигур позднего романтизма убеждает ряд "рамочных" бесед в цикле "Серапионовы братья". В целом из них вытекает, что творчество есть взаимодействие поэтической фантазии и наблюдения над жизнью: "Дух, живущий в истинном поэте, бросает в капельну все образы, явившиеся ему в пестром вечном круговороте, и, словно из осадка по окончании химического процесса, подобно сгусткам, возникают фигуры. которые.непре-станно разгуливают среди нас" [8, т. 4, с. 371]. Подобные "серапионовские" выводы кажутся прямо заимствованными из "Эрвина": "...правдивость искусства в том и заключается, что высшая идея неизменно является художнику в действительных образах. Следовательно, предмет искусства.царство фантазии - это сама действительность, только в самой существенной. форме бытия", - утверждал Зольгер [9, с. 229].
7 Аккорд As-moll, секстаккорд E-dur, терцквартсекстаккорд D (piano) и т.д. [8, т. 1, 305].
Идея слияния воображаемого и зримого, едва ли не основная в "Эрвине", уже не укладывалась в абстрактные формулы. В одном из писем его автор уточнил, как он хотел бы представить свои идеи: так, "чтобы их можно было узнавать, во всех их преломлениях, в самом реальном мире..." [9, с. 394] (Курсив наш. - Д.Ч.). И если мышление философа уже требовало образно-конкретного оформления, то в литературе художественное отражение реального тем более должно было преобладать над философским содержанием8. Именно это и определило важнейшую особенность творчества Гофмана.
Гофман, романтик не в первом поколении (и это учитывает А.В. Михайлов), мог лишь проверять на прочность заложенный до него эстетический фундамент, конкретизируя в своей практике прежде всего центральный предмет романтизма -человека "внутреннего". Писатель показал разные варианты исхода "музыкальных страданий": смерть, безумие, религиозное отречение, артистическую игру с жизнью. Еще одним было постепенное "приземление" героя, носителя идеала, и тогда сюжет, действительно, приобретал тривиально-упрощенный характер. Но в изображении нисхождения индивидуального, нестандартного, до всеобщего, повседневного очерчивался облик реальности, воздействующей на духовный мир.
Таким разрешением конфликта развенчивалось важнейшее эстетическое положени
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.