© 2014 г.
Б. М. Никольский
ПОЛИТИЧЕСКИЙ СМЫСЛ И ХУДОЖЕСТВЕННАЯ СТРУКТУРА «АНДРОМАХИ» ЕВРИПИДА
В статье оспаривается традиционный взгляд на «Андромаху» Еврипида как на трагедию, лишенную единства. Целостность этой драмы обнаруживается в сходстве и контрасте ее эпизодов, в которых обыгрываются общие повторяющиеся темы; важнейшие из этих тем - вражда и брак. Значение и место этих тем в структуре драмы становятся понятными, если предположить, что они несли в себе смысл не прямой, а символический, и отсылали к событиям политической жизни. Постановка «Андромахи» могла быть приурочена к заключению договора Афин с молоссцами в начале 20-х годов V века.
Ключевые слова: трагедия, структура, мотив, вражда, брак, варвары, Пелопонесская война, Афины, Спарта, молоссцы.
Многие критики полагают, что «Андромаха» Еврипида лишена той внутренней органичной целостности, которую мы обычно ждем от греческой трагедии1. Если под целостностью понимать единство действия, в котором каждый следующий шаг необходимо вытекает из предыдущего и в центре которого находится фигура одного главного персонажа, то, действительно, «Андромаха» распадается на несколько слабо связанных между собой эпизодов. Сначала все внимание обращено на судьбу самой Андромахи. Ее, пленницу, рабыню и бывшую наложницу Неоптолема, ревнует и преследует его новая молодая жена Гермиона, дочь Менелая и Елены. В отсутствие Неоптолема (отправившегося в Дельфы с повинной к Аполлону, с которого когда-то потребовал ответа за смерть своего отца Ахилла) Гермиона собирается убить Андромаху и ее маленького сына от Неоптолема. Лишь алтарь Фетиды, к которому припала Андромаха, спасает героиню от немедленной гибели. Но вдруг оказывается, что ребенок, которого Андромаха, как она надеялась, отослала в безопасное место, - в руках Менелая. Обещая сохранить жизнь ребенку в обмен на жизнь самой Андромахи, Менелай выманивает ее из-под защиты алтаря - и вслед за тем, вероломно нарушая свое обещание, готовится убить и мать, и сына. В этот критический момент неожиданно появляется старец Пелей, дед Неоптолема; он берет Андромаху и ее ребенка под свою защиту, спасая им жизнь.
Эти события занимают первые три эписодия трагедии. Вслед за тем, т.е. после 765 стиха, Андромаха более не появляется2. В четвертом эписодии главной героиней
Никольский Борис Михайлович - кандидат филологических наук, ведущий научный сотрудник Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ.
1 См. Bornmann 1962, XVII; Rivier 1975, 153.
2 Некоторые комментаторы предполагают, что Андромаха могла выходить вновь в последней сцене (они считают, что местоимение второго лица ooi в четвертом ста-симе обращено к Андромахе, которая должна была присутствовать при этой песне) (см. Kamerbeek 1943, 63; Stevens 1971, 218 on 1041; Allan 2000, 74 ff., ср., однако, критику этой точки зрения: Mastronarde 1979, 100).
становится Гермиона. Теперь уже опасность грозит ей самой: вот-вот возвратится Неоптолем, который, как она считает, должен наказать ее за попытку убить сына и Андромаху. Гермиона в отчаянии, она готова покончить с собой - но вдруг приходит Орест, ее двоюродный брат и, как мы затем узнаем, ее прежний жених. Орест уводит Гермиону из дома ее мужа и замышляет убийство Неоптолема - своего бывшего соперника, который отобрал у него Гермиону и в придачу дерзко с ним обошелся.
Наконец, в последней части пьесы, после 1047 стиха, в фокусе драмы оказывается Пелей. От вестника узнает он об убийстве в Дельфах своего внука Неоптолема - убийстве, сообща устроенном Орестом и Аполлоном. Старику, пережившему уже смерть сына, нелегко перенести теперь и гибель внука, своего последнего законнорожденного потомка. Но от отчаяния Пелея избавляет внезапное появление Фетиды, которая обещает ему бессмертную жизнь вместе с нею в доме своего отца, морского божества Нерея, сулит встречу с Ахиллом, живущим ныне на острове в Понте, и спасение всего рода: по ее словам, сын Неоптолема и Андромахи положит начало династии молосских царей в Эпире.
Мы видим, что трагедия состоит из трех самостоятельных сцен, в каждой из которых свой главный герой и свой сюжет с собственной кульминацией и развязкой. Некоторые критики говорят поэтому о композиционной слабости «Андромахи»3. Но другие исследователи пытаются объяснить единство пьесы иначе, нежели единством действия: они полагают, что разные сцены связывает воедино общая тема. Эту тему каждый определяет по-своему. По мнению Китто, например, смысл «Андромахи» состоит в критике Спарты (представленной образами Гермионы, Менелая и Ореста) и спартанской политики силы4. Стивенс полагает, что объединяющей темой служит Троянская война: все события, происходящие в трагедии, - это последствия Троянской войны, и сама война нередко возникает в памяти персонажей и хора. Смысл трагедии, с точки зрения Стивенса, заключается в том, чтобы показать, к каким бедам может привести война5. Конакер видит единство «Андромахи» в ее главном движении - к разделению доброго (фтийского и троянского) и злого (спартанского) начал, которые в начале пьесы были смешаны6.
Как я попытаюсь показать далее, в каждой из этих интерпретаций есть доля истины, однако ни одну из них нельзя признать исчерпывающей, поскольку ни одна из них не объясняет структуры пьесы полностью. Некоторые критики, как, например, Аллан, вообще отказываются от поиска в трагедии какого-либо объединяющего принципа: «В каждой трагедии мы встречаем множество взаимосвязанных тем, и сводить все это множество к одной центральной идее - значит лишать пьесы их богатства и разнообразия»7. Вместо этого Аллан предлагает видеть в «Андромахе» «динамическую структуру», создаваемую множеством перекличек и контрастов и подчиненную не общей теме, а одному только эстетическому принципу, который Аллан называет «эстетикой неожиданности»8. Собственно говоря, само отсутствие единства и составляет суть этого принципа: «Чреда событий изображается в "Андромахе" с быстрой сменой фокуса, что создает эффект саспенса и неожиданности»9.
3 Lucas 1959, 182.
4 Kitto 1961, 228-230.
5 Stevens, 1971, 13-15.
6 Conacher 1967, 175; ср. Kovacs 1980, 75-77; 1987, 13-15.
7 Allan 2000, 46.
8 Allan 2000, 84-85.
9 Allan 2000, 84.
В отличие от Аллана, я полагаю, что «Андромаха» обладает цельностью и что искать ее нужно в единстве темы. Но, в отличие от других критиков, я попытаюсь определить эту тему, анализируя не один какой-либо аспект произведения, а всю его структуру в целом - ту самую динамическую структуру со всем ее разнообразием и множеством перекличек и контрастов, о которой писал Аллан.
Посмотрим на три описанные выше части, на которые распадается действие «Андромахи». Между ними есть очевидное сходство. Все они строятся по одной и той же модели: сначала - отчаяние героя (Андромахи, Гермионы, Пелея), затем -неожиданное появление спасителя (Пелея, Ореста, Фетиды), избавляющего героя от несчастья и уводящего его в безопасное и более счастливое место. Это общее сюжетное сходство дополняется и повторением во всех трех частях более частных сюжетных и лексических мотивов10. Например, Андромаха, когда ей угрожают Гермиона с Менелаем, особенно беззащитна оттого, что она ёрпцо< - одна (уОу 8' ёрпцо< е1 фíAюv - «Теперь ты одна без близких», 78; ср. также ее собственное замечание о том, как преследователи воспользовались ее одиночеством: т^у ец^у ¿рпм^оу / уубуте« текуои те той8' - «Зная, что я и этот ребенок остались одни», 569-570). Во второй части уже Гермиона в отчаянии, поскольку Менелай бросил ее в опасности одну, отправившись к себе домой в Спарту (яатр6< т' ерпцю0е1оа -«оставшись одна без отца», 805; ёАсте< ёАсте«, ю патер, еяакаау / цоуа8' ёрпцоу ойоау ¿уаАои кюяа< - «ты бросил, ты бросил, отец, меня на берегу одну-одине-шеньку без корабля», 854-855; ^ ц' ёрпцоу оь'хешг астюу - «он ушел и оставил меня одну», 918). В конце драмы Пелей после гибели Неоптолема также остается один: ю фíAoc<, 86цоу ёАсте< ёрпцоу - «Дорогой мой, ты оставил дом в одиночестве» (1205), восклицает он, обращаясь к погибшему внуку; атекуо< ёрпцо< - «один без детей» (1216), говорит он о себе. Другой пример - метафора бури на море и спасительной гавани, одинаково в разных частях пьесы описывающая опасность и счастливое избавление от нее (об Андромахе, спасаемой Пелеем: хе^ато< уар аурюи / тихой оа Адцеуа« ^А0е< е'ц ей^ецои« - «попавшая в дикую бурю, ты пришла затем в гавань с добрыми ветрами», 748-749; об Оресте - спасителе Гермионы: ю vauтíAоlOl хе^ато< фауец; / Ауацецуоуо« лаь - «сын Агамемнона, явившийся как в буре гавань морякам», 891-892).
При схожем построении эти сцены различаются эмоциональным тоном и нравственной оценкой участвующих в них персонажей. В первой части, где угроза гибели нависла над Андромахой, царит подлинный трагизм и героиня вызывает к себе подлинное сочувствие. Вторая часть, в центре которой судьба Гермионы, - фарс. Если Андромахе угрожала действительная опасность, то несчастье Гермионы надумано и ее отчаяние чрезмерно. Здравомыслящая кормилица Гермионы характеризует истерику своей госпожи словами алоу и ауау - «слишком», объясняя ей, что прежде она была неумерена в своей ненависти и жестокости к Андромахе, а теперь точно так же неумерена в своих страхах, самобичевании и самоуничижении (866-868):
ю яац то А1ау ойт' екеьу' ея^еоа,
от' е'ц уиуаька Трюа8' е^пцартауе«,
ош' ай то оои 8е1ц' о 8еlцaívеl< ауау11.
10 О повторяющихся мотивах см. Lee 1975, 8; Allan 2000, 69-70.
11 Цитируя греческий текст «Андромахи», я в основном следую изданию Дигла (Diggle 1984).
«Деточка, мне и тогда не нравилась твоя неумеренность, Когда ты неправильно обошлась с троянкой,
И опять не нравится твой нынешний страх, который ты испытываешь сверх меры».
Гермиона страшится наказания от Неоптолема, но оно едва ли может ей грозить. Как объясняет ей все та же кормилица, ей нечего бояться, поскольку она законная жена и ее права гарантированы ее происхождением и богатым приданым:
oüx rnSs K^Soq oóv Siróosrai я0оц файАоц yuvaiKÓq PapPápou nsioBslc; Aóyoiq. oü yáp tí o' alxpáwrov ék Tpoíaq e^si, áAA' ávS
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.