ИЗВЕСТИЯ РАИ. СЕРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ И ЯЗЫКА, 2008, том 67, № 3, с. 33-39
ПОРОГ И "ПОРОГОВЫЙ" ГЕРОЙ В ПОЭМЕ ГОГОЛЯ "МЕРТВЫЕ ДУШИ" © 2008 г. В. Ш. Кривонос
В статье рассматриваются актуальные для поэтики "Мертвых душ" проблемы порога и "порогового" героя. Особое внимание уделяется функциям и семантике порога и специфике поведения "порогового" человека. Выявляется взаимосвязь таких аспектов повествования в "Мертвых душах", как преодоление трудного порога и решение трудных задач, выбор правильного или неправильного пути, движение вниз и восхождение.
The paper deals with problems of the threshold and the "man of threshold" whish are essential to the poetics of Gogol's "Dead Souls". A special attention is paid to functions and the semantics of the threshold and specific features of the behaviour of the "man of the threshold". The interrelation between such aspects of the narrative in the "Dead Souls" as the crossing of the threshold or execution of difficult tasks, a choice of the right or wrong way, the descent and ascent is highlighted.
В предыстории Чичикова, изложенной в заключительной главе первого тома "Мертвых душ", временная последовательность событий объективирует его движение к намеченной цели: "Но решился он жарко заняться службою, все победить и преодолеть" [1, с. 328]. Исследователями было отмечено такое свойство Чичикова, как подвижность во времени: "Время Чичикова линейно, направлено от прошлого к будущему. Кроме того, оно имеет важное сюжетное значение: именно биографическое время героя скрепляет отдельные сцены в единую сюжетную цепочку" [2, с. 191]. Однако говорить о биографическом времени Чичикова можно только с учетом той специфической функции, какую оно выполняет в поэме.
Повествователь знакомит читателей не с историей жизни и становления характера героя, но с историей преодоления им препятствий на пути к цели: "Но при всем том трудна была его дорога..." [1, с. 329]. И далее: "Это был самый трудный порог, через который перешагнул он" [1, с. 331]. Жить "биографической жизнью в биографическом времени" можно только "вдали от порога" (см.: [3, с. 198]). Но как раз состояние перехода определяет коллизии чичиковской биографии, где акцент сделан на "неодолимой силе его характера" [1, с. 342], позволяющей вновь и вновь перешагивать через трудные пороги.
Облик героя выражает и отражает его пороговую сущность: ".не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод" [1, с. 9]. Как писал А. Белый, Чичиков «при помощи "ни" и "не" слит со всем общим; у него нет признаков.» [4, с. 95]. На
самом деле признаки у Чичикова есть - и описание его внешности хоть и отрицательным образом, но прямо на них указывает. Неопределенность черт фиксирует в облике героя двусмысленные и двойственные свойства "порогового" человека, который, подобно "лиминальным существам" в обряде перехода, выскальзывающим из сколько-нибудь устойчивой "сети классификаций", "ни здесь ни там, ни то ни се." [5, с. 169], т.е. в некоем символическом пространстве, где и не может быть никакой определенности.
Но именно такова семантика порога, который является "промежуточным пространством" [6, с. 39], "семантика как раз неопределенности и нерешенности" [6, с. 40]. Только состояние перехода оказывается для Чичикова не временным, но перманентным, почему биографическое время героя (время преодоления препятствий) не замкнуто в границах собственно биографии, но предельно активизирует идею испытания в сюжете поэмы [7, с. 139]. Новым трудным порогом становится здесь приобретение Чичиковым мертвых душ, а далее, в следующей части поэмы, как предвидит повествователь, "придется разрешить и преодолеть ему более трудные препятствия." [1, с. 347].
Примечательно, что уже в предыстории, которая строится по схеме сюжета испытания, Чичиков предстает "пороговым" человеком, чья лими-нальность подчеркивается неспособностью обрести и сохранить сколько-нибудь определенное положение и достичь состояния хотя бы житейской стабильности. Гоголевский герой действительно ".не принадлежит ни одному пространству, а лишь пересекает их" [2, с. 190]. Но он потому и обречен странствовать, что олицетворяет
собою пространство порога. Причем Чичиков не просто "пороговый" человек, но человек порога; имеется в виду не только его образ жизни, но и образ мыслей. Так что не случайно рождается в голове Чичикова "странный сюжет" [1, с. 346], основанный на покупке мертвых душ (крестьян, умерших, но числящихся по ревизской сказке, "не живых в действительности, но живых относительно законной формы..." [1, с. 49]), т.е. предмета, оказавшегося в силу обстоятельств в промежутке между жизнью и смертью.
В обряде перехода "лиминальность часто уподобляется смерти." [5, с. 169]. Символической смерти может быть уподоблено и существование на пороге. В биографии Чичикова его служба описывается как череда временных смертей; основой сюжетного механизма служит здесь ритуал инициации (ср.: [8, с. 226-227]), где испытания предполагают возрождение "в новом статусе" [9, 21]. Ритм временных смертей и возрождений, переживаемых Чичиковым на пути к цели, осмыслен в предыстории как ритм потерь и приобретений, что соответствует фольклорно-мифологиче-ской логике испытаний [10, с. 12]. Испытания Чичикова (испытанию подвергается характер героя) связаны с решением им трудных задач, что вызвано необходимостью преодолевать различные препятствия (в сказке форме задачи соответствует и форма решения, определяемая и способом испытания героя [11, с. 56-57]; прообразом для такого сказочного испытания, как решение трудной задачи, явился ритуал инициации [10, с. 18]).
Специфику трудных задач определяет владеющая Чичиковым "непостижимая страсть" [1, с. 342]; биография ".демонстрирует, если так можно сказать, перипетии этой страсти, ее превратности и драматизм" [12, с. 279-280] (ср.: "Предыстория Чичикова, в сущности, представлена как история его страсти к приобретению." [13, с. 98]). Отмеченность самого трудного порога получает особую значимость с учетом вектора развития страсти: "Все оказалось в нем, что нужно для этого мира." [1, с. 331]. Речь идет о пороге на пути героя в этот мир, где Чичиков не просто пускается в очередную аферу, но бросает вызов законам мироздания. Противоестественность его плана обнажает буквальное понимание Коробочкой предложения продать мертвые души: "Нешто хочешь ты их откапывать из земли?" [1, с. 72].
В этом мире душа самого Чичикова, захваченного непостижимой страстью, изменяет собственной природе и обречена на блуждание; поездки героя символически выражают блуждания его души ("мир" в аскетическом смысле понимается как ".рассеянность души, ее блуждание вне самой себя, ее измена своей собственной приро-
де" [14, с. 226-227]; ср.: "Боримый страстью не может сам себе принести пользы, в особенности если страсть обладает им" [15, с. 112]).
Испытания служат проверкой истинности пути героя (ср. с ролью испытаний в истории Чарт-кова [16, с. 40]), где ожидают его трудные пороги, перешагивать через которые побуждает владеющая им страсть. Эта страсть к приобретению осмысляется в поэме как своего рода идолопоклонство (в аскетическом смысле страсти выступают как "формы идолопоклонства" [17, с. 165]), чреватое, как и всякое идолопоклонство, омертвлением души (ср.: в биографии рассказывается, ".что это в самом деле за человек Павел Иванович, в чем же, в самом деле, тайна его души, тайна смерти этой души" [18, с. 223]).
Разделяя мир души и этот мир, порог становится опасным местом, связанным с нарушением запретов; перешагнуть порог - значит преодолеть мифологическую границу между живым и мертвым (см. о связанных с порогом запретах [19, с. 379]). Чичиков объясняет Коробочке, что ".души будут прописаны как бы живые" [1, с. 72], но Собакевич, сравнивая мертвых с теми, "которые числятся теперь живущими", расхваливает умерших так, как будто дело действительно идет о живых: "вы таких людей не сыщете." [1, с. 146].
Чичикову дано испытать не только горечь потерь, но и горечь падения, пройти через ряд временных смертей, но все это не может погасить непостижимую страсть, вызванную, как проницательно заметит повествователь, ".для неведомого человеком блага" [1, с. 349]. Мифологема пути включает в себя представление о его специфической трудности: "Трудность пути - постоянное и неотъемлемое свойство; двигаться по пути, преодолевать его уже есть подвиг, подвижничество со стороны идущего подвижника, путника" [20, с. 259]. На пути к цели герой, в котором ".оказался большой ум. со стороны практической" [1, с, 323], готов преодолевать самые трудные препятствия, но практический ум лишен способности отличать правильный путь от неправильного и соответственно праведную цель от неправедной; приобретение оказывается несовместимо с подвижничеством.
Чичиков жалуется Манилову: "Каких гонений, каких преследований не испытал, какого горя не вкусил, а за что? за то, что соблюдал правду, что был чист на своей совести, что подавал руку и вдовице беспомощной и сироте горемыке!.." [1, с. 52]. Библейская реминисценция (ср.: "Ни вдовы, ни сироты не притесняйте." - Исх. 22: 22) в устах героя приобретает кощунственный смысл: с образами вдовицы и сироты связано представление о наиболее уязвимых и обездоленных людях, потерпевших жизненное поражение; Чичи-
ков же привык перешагивать не только через пороги, но и через всех тех, кто встречается на его пути к цели (ср. его обращение с Коробочкой: "Из одного христианского человеколюбия хотел: вижу, бедная вдова убивается, терпит нужду." [1, с. 77]), рассчитывая превратиться в итоге в удачливого приобретателя, победителя жизни. Слово, как и люди, служит для него средством овеществления и омертвления мира.
Движение по неправильному пути, удаляющее героя от высшей цели существования, обостряет сюжетное значение порога, связанного с превращением одного явления в другое (ср.: "Метаморфоза - едва ли не самая универсальная категория гоголевской поэтики" [21, с. 55]; верно было указано на ".сплошную превращаемость гоголевско
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.