Проблема "единственности события" в архитектонике "ершалаимских" глав романа М.А. Булгакова "Мастер и Маргарита"
Д.В. БОСНАК
В статье проводится анализ "древних глав" романа Булгакова c точки зрения категории событийности, что позволяет прояснить существенно переосмысленную писателем проблему религиозного бытия. Это переосмысление, по мнению автора статьи, происходит в русле ключевых философских исканий XX в. и заключается в отказе от изображения непосредственно религиозного опыта и попытке изобразить форму мира, в котором происходит религиозное событие. Система исследовательских подходов, в которых написана статья, в значительной мере основана на философских концепциях М.М. Бахтина и С. Кьеркегора и художественной антропологии Ф.М. Достоевского. Смысловые доминанты образа Пилата в романе Булгакова также проясняются обращением к евангельской притче о Закхее.
The article analyzes the "ancient chapters" of The Master and Margarita from the perspective of the category of eventness, which makes possible to explicate the understanding of religious existence essentially revised by Bulgakov. The research maintains that this revision lay in the same direction as the major philosophical quests of the XX c.; it consisted in giving up the immediate depiction of religious experience and in the attempt to demonstrate the form of the world in which a religious event takes place. The system of research approaches that the article draws upon involves philosophical concepts of M. Bakhtin, S. Kierkegaard and certain aspects of F. Dostoevsky's literary anthropology. The discussion of the evangelical story of Zacchaeus also sheds new light on the meaningful pivots of the image of Pilate created by Bulgakov's imagination.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: М. Булгаков, "Мастер и Маргарита", Пилат, событие, Бахтин, этическое.
KEY WORDS: M. Bulgakov, The Master and Margarita, event(ness), Pilate, Bakhtin, the ethical.
© Боснак Д.В., 2015 г.
Роман "Мастер и Маргарита" признан одним из ключевых философских художественных произведений XX в. Между тем философские проблемы в понимании романа во многом остаются даже не сформулированными. Такой недостаток принципиальной постановки вопросов часто приводит к необоснованным исследовательским выводам и способствует складыванию мифа о какой-то специфической "загадочности" этого произведения.
В частности, повествование Булгакова часто расценивается почти как историческое исследование. При этом забывается, что мы имеем дело с современным художественным произведением. Историческая действительность в принципе существует не сама по себе, а только с точки зрения современности, которая и должна ее понять именно как историческую. Такая перспектива, основанная на пульсации сближения-отталкивания форм мышления другой эпохи и современных представлений, создается художественной формой романа Булгакова. Однако в исследованиях эта связь нередко понимается только внешне, в результате чего привлекаются посторонние по отношению к смыслу романа факты.
Сходную ошибку совершает и критика религиозно-философской концепции романа, стремящаяся указать на серьезные расхождения с, так сказать, "имманентным" изложением евангельских событий, каким признаётся канонический текст Нового Завета. Но роман вовсе не претендует на статус такого "имманентного" изложения; он присоединяется к обширной традиции философской и художественной интерпретации библейских текстов.
Роман Булгакова глубинно связан с философской проблематикой Х1Х-ХХ вв. Речь идет не о предметном знакомстве автора с теми или иными философскими концепциями, но об общем для эпохи устремлении к поиску смысла, в контексте которого роман "Мастер и Маргарита" становится оригинальным исследованием универсальных проблем.
В этой статье представлен философский анализ смыслового центра романа, сюжета о Понтии Пилате. Наше исследование будет иметь принципиальный характер, то есть актуальные для анализа философские категории - прежде всего, обоснованные подходами М.М. Бахтина1, - будут взяты в качестве исследовательских принципов, на уровне методологии; контекстуализация философско-эстетических представлений Булгакова в системе тех или иных теорий и соответствующее этому прямое установление сходств и различий находятся за пределами предпринимаемого исследования.
Философская рефлексия и художественное изображение не ставят целью выразить религиозное сознание содержательно, как это делает любое религиозное высказывание; для них характерно "непрямое говорение" в отношении трансцендентного. Но они могут сделать попытку понять (философия) или изобразить (художественный текст) "форму мира"2, в котором происходит религиозное событие. Эти две задачи - понять и изобразить - в их внутренней взаимосвязанности поставлены в романе "Мастер и Маргарита" и прежде всего в "сакральном тексте" - "романе о Пилате". При этом возникает обманчивое впечатление, что как раз там религиозное событие выражено прямо и субстанциально. Статус сакрального текста четыре "ершалаимские" главы приобретают в романе потому, что в них, по словам философа, "действие придвинуто к последним границам бытия" [Бахтин 1997-2012 I, 50], однако благодаря этому действие здесь не перестает быть проблематичным.
Философский и художественный тип мышления принципиально недогматичны: они любой смысл ставят как проблему, которую должен разрешить либо сам философствующий, либо другой - герой художественного произведения. Поэтому оба эти типа мышления и занимаются формой события, в котором совершается бытие3; вторжение формальных моментов в содержание изначально исключило бы всякую проблематичность. В литературе определенная степень присутствия формы во внутреннем мире произведения (когда герой в той или иной мере реализует мысль автора) всегда есть, однако в течение последних двух веков формальные моменты всё менее проникают в содержание; соответственно, возрастает и проблематичность героя4.
В образе Пилата, созданном Булгаковым, радикальная проблематичность связана в первую очередь с отказом от постановки этических вопросов по преимуществу. Оппозиция добра и зла как нравственная проблема в действительности не улавливает сущности
событий, изображаемых в романе Мастера. Подписывая смертный приговор, Пилат со своей точки зрения прав не только юридически, но и этически: в моральном смысле прокуратора ни он сам и никто другой не мог бы осуждать за то, что он поступил в соответствии с "законом об оскорблении величества".
Необходимо подчеркнуть, что в сфере этических различений выбор всегда совершается внутри одной и той же нормы, которая определяет различие между должным и недолжным. Сознание того, что он поступил как должно, может имманентизировать самосознанию человека гарантию собственной оправданности, поскольку в случае нравственного выбора он уже заранее знает, что приобретает и от чего отказывается. Благодаря этому "правильный" этический выбор приводит человека к удовлетворению и счастью. Но Пилат в романе Мастера оказывается в ситуации абсолютной неопределенности, принципиальной непредсказуемости, где может быть только абсолютное бес-покойство5.
Несомненно, что этическая ценность в момент выбора приобщается уникальному бытию человека, и это приобщение требует волевого усилия; такого усилия может быть достаточно или нет для совершения того, что этический закон утверждает как должное. Однако сама по себе такая ценность имеет совершенно устойчивый и всеобщий характер, распространяется на всех и в каждый момент. Все люди могут быть согласны, что этическое имеет определенное ценностное значение.
Напротив, тот существенный смысл, который из Евангелий переходит в роман "Мастер и Маргарита", состоит в том, что в вопросе выбора между "ветхим" и "новым" нет никакого этического содержания, поэтому такой выбор и происходит не "по Закону", а "по Благодати". Здесь невозможен выбор внутри одной ценности, но поставлен вопрос о возможности принципиально иной системы ценностей, - но тогда человек выбирает на собственный страх и риск. Восстановление адекватных самой исторической эпохе представлений, чего в значительной степени требует от нас роман Булгакова, должно заключаться в осознании того, что Пилата - как "ветхого" человека - нельзя post factum осудить согласно этическим нормам христианства; не случайно, что в тексте Нового Завета он и не осуждается (цитаты будут приведены далее). Его можно обвинить в недостатке решимости выбрать новые ценности, но это решение лежит совершенно за пределами этического, для которого здесь нет никакой основы6. Речь идет о ситуации, в которой человек оказывается вне устойчивых стен сложившихся форм бытия и обнаруживает себя непосредственно в универсуме - в таком мире всё проблематично, и ничто не догматично; здесь отсутствуют всякие гарантии.
Для Булгакова Евангелие поставлено как проблема, как некий абсолютный вопрос, заданный человеку. Герой романа не выбирает новые ценностные представления легко и как бы совершенно естественно - для этого он должен был бы отказаться не только от внешнего устройства и уюта, но и от всего внутреннего строя жизни, в котором его бытие совершенно оправдано и гарантировано. В этом принципиальная новизна трактовки этого культурного образа в романе "Мастер и Маргарита".
Пониманию такого героя адекватна не категория этического, а единственность как категория религиозного бытия. Религиозная причастность, по выражению Бахтина, предполагает "долженствование не нравственное, но единственное"; оно "исходит только из неповторимости, и совесть мучит не за неподчинение закону, а исходя из единственной установки" [Бахтин 1997-2012 I, 329]. В отличие от этического, единственное долженствование утверждает индивидуальность поступающего и неповторимость времени его поступка, т.е. только этот человек может совершить то, что он должен, и никто другой; причем не в любое время, а именно в определенный момент7.
Этими смысловыми моментами определяется ситуация Пилата в сюжете "ершалаимских глав". Указание на единственность его роли находится в "сильной смысловой позиции" начала диалога, словах секр
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.