Публикации или реконструкции? Проблемы текстологии в историко-философском исследовании*
Т. Г. ЩЕДРИНА
Современная ситуация в историко-философских исследованиях, посвященных русской философии, такова, что на передний план выходит проблема восстановления ее как целостного феномена, имеющего свою интеллектуальную и культурно-историческую специфику. Эта ситуация сопоставима - если и не по своим масштабам, то по своей направленности, по характеру задач - пожалуй, с эпохой Возрождения, с ее возвращением интереса к почти полностью стертому из актуальной памяти того времени античному наследию. Есть и другая параллель - поворот к филологии как методологической стратегии исследования текстов историко-философского характера. Смысл этого параллелизма проявляется не только в исторической устремленности, но и в изменении самого способа познания прошлого. Прошлое становится проблемой современности, что приводит к становлению нового культурно-исторического сознания. Поиск новых рукописей, споры о подлинности/подложности документов, выработка критериев исследования архивных текстов, всплеск интереса к "чужим" языкам и культурам - все это выходит за рамки профессии архивариуса, стирающего пыль с никому не нужных манускриптов. Возвращение к истории делает нашу современность историчной, вовлекает прошлое в сегодняшние научные проблемы, делает ее действительно "новой" философией. Может быть, эта параллель ситуаций и не оправдает наши ожидания, связанные с параллелью результатов, но она, по крайней мере, позволяет выявить чрезвычайно важное методологическое обстоятельство: изменение самого способа познания прошлого. А это значит, что меняются очень многие ракурсы видения привычных и, казалось бы, устоявшихся исследовательских стратегий. Сами исторические источники покидают свои привычные "места" и начинают активно участвовать в современных проблемных дискуссиях. Вот почему одной из актуальных методологических проблем современных исследований в области русской философии становится источниковедение.
В советское время архивное исследование текстов русских философов было "неуместным" и, я бы даже сказала, идеологически подозрительным, поэтому источниковедение русской философии - дело сегодняшнего дня1. Как отмечает один из ведущих
* Статья подготовлена при поддержке РГНФ, проект № 08-03-00294а.
© Щедрина Т.Г., 2008 г.
специалистов по истории русской философии М.Н. Громов, "Собственно философское источниковедение еще не выработано, что делает актуальным его разработку, особенно для историко-философских исследований"2. Аналогичную мысль высказывает еще один известный методолог истории русской философии, организатор ряда заочных конференций по истории русской философии Б.В. Емельянов. Подводя итоги заочной конференции по персонологии русской философии, он отметил, что "история философии наука не только философская, но и историческая и поэтому в ней большое значение приобретает добротность источниковой (эмпирической) базы исследования"3.
В 90-е гг. XX в. после открытия архивов и "открытия" наследия русской философии начала века архивные публикации стали первоочередным делом историка русской философии. Неопубликованных рукописей русских философов начала XX в. было много, и можно было, покопавшись в архивах, выбрать для публикации то, что подготовлено самим автором, но не опубликовано им по каким-либо причинам. Многие исследователи не успевали "пыль с рукописи сдунуть" перед ее публикацией в том или ином журнале или сборнике. В своих предисловиях к публикации они, как правило, обходили стороной не только возможности актуального прочтения рукописи, включения ее в современные философские и научные дискуссии, но и методологические проблемы своих исследований. Основная работа сводилась именно к тому, чтобы раскрыть причины, по которым рукопись была не опубликована самим автором, и провести археографическую и текстологическую работу (в филологическом смысле), т.е. описать структуру и содержательные элементы рукописей. Однако, как удачно отмечает исследователь-архивист, хранитель архива Д. Чижевского В. Янцен, и я с ним полностью согласна, «время "сенсационных" перепечаток из богатого наследия еще недавно запрещенных русских мыслителей, время открытия "Другой России" и поспешного утоления духовного голода, когда главным было - поскорее сделать доступными сами тексты, а только потом - наше их понимание и интерпретацию, давно про-4
шло» .
Что же происходит в историко-философских исследованиях, посвященных архивным публикациям, последние пять-шесть лет? Несмотря на то что основной корпус идейного (в том числе архивного) наследия русских философов опубликован (и в этом колоссальная заслуга историков философии 1990-х гг.), в архивах остается еще масса документов, которые требуют особой археографической и текстологической работы (черновики, наброски, конспекты, письма). За рамками опубликованного осталось самое сложное - осмысление опубликованного текстуального массива не только как "прошлого", но и как философской современности, т.е. выявление проблемного комплекса русской философии как целостного феномена.
Однако в процессе такой работы возникают и свои сложности - в архивах остались маргинальные тексты-наброски, которые трудны для прочтения и интерпретации. Они не имеют ни начала, ни конца, и приниматься за них - дело очень трудоемкое и зачастую неблагодарное. Работа с маргинальными архивными текстами ставит перед нами новые вопросы: по каким текстологическим принципам публиковать историко-философские маргиналии; какие контексты должны стать приоритетными для их прочтения? И еще много проблем, которые выражаются не только в том, что требуется поднять огромный контекстуальный идейный материал (причем массив не только исторический, но и современный), но и в том, что принятые текстологические правила, заимствованные из текстологии филологических текстов, к историко-философскому исследованию маргиналий напрямую неприложимы.
Все это влечет за собой необходимость переосмысления и пересмотра исследовательских подходов к архивному наследию русских философов. Сегодня эта область знания, действительно, требует "нового методологического прочтения", и это "новое прочтение" включает в себя не только тщательный философский анализ общих принципов, методов исследования архива, но, очевидно, не может не опираться на специфический исследовательский опыт работы с рукописями. Почему, к примеру, тексто-
5* 131
логические правила, сформулированные Д.С. Лихачевым, не всегда приложимы к исследованию архивов русских философов начала XX в.? Его текстологический инструментарий имеет в целом прикладной характер (с элементами фундаментальности), поскольку его правила текстологии зачастую ориентированы на исследования древних летописей. Даже когда он определяет типы изданий текстов, т.е. закладывает основания своей научной области знания, о философских изданиях нет и речи. Он предлагает различать "издания для лингвистов и издания для литературоведов и историков"5. Поэтому, на мой взгляд, методологические аспекты функционирования архивного наследия именно в историко-философских исследованиях заслуживают специального рассмотрения с обязательным обращением к опыту архивной историко-философской работы.
Поскольку эпистемологический стиль работы исследователей-публикаторов текстов из философских архивов становится сегодня одним из важнейших компонентов философско-методологической рефлексии, я проанализирую несколько вариантов предисловий к публикациям, где, на мой взгляд, такая работа осуществляется. Для нас важна направленность этой историко-философской работы с архивами в контексте нынешней ситуации, т.е. ситуации рассмотрения русской философии как целостного феномена. В центре внимания современных историков философии - маргиналии: черновики, письма, заметки на полях.
Наиболее значимый - с точки зрения стратегии историко-философской реконструкции, позволяющей наметить проблемный горизонт русской философии - способ осмысления архивного материала я обнаружила в предисловии к публикации писем из архива Фрица Либа, осуществленной В. Янценом и, отчасти, в предисловии к публикации писем С.Н. Булгакова к Г.В. Флоровскому, подготовленной Е. Евтуховой6. Янцен сосредоточил внимание на биографическом подходе в историко-философском исследовании, где, как он полагает, доминирующая роль принадлежит именно архивным источникам эпистолярного характера. При этом он приводит следующие аргументы, обосновывающие необходимость обращения к эпистолярному наследию в историко-философских и проблемных исследованиях:
1) Эпистолярное наследие представляет интерес для философских интерпретаций, поскольку "как исторический источник, письма, как правило, свободны от стилизаций, позднейших обработок и дополнений, характерных для автобиографических и мемуарных текстов, и тем самым являются наиболее непосредственными свидетельствами прошлого"7.
2) Следующий аргумент в пользу эпистолярного наследия состоит в том, что "переписка... помогает нам воссоздать не только психологический портрет, быт, окружение, хронологию и географию жизни интересующего нас исторического лица, но и вводит нас в лабораторию его мысли, знакомит с ее развитием и нередко оказывается единственным источником сведений о неизвестных нам событиях, публикациях и нереализованных или реализованных в иной форме творческих замыслах"8. Замечу, что именно этот аргумент обладает большой притягательной силой для исследователей эпистолярного наследия. Практически в каждом предисловии к публикации писем мы встречаем рассуждения об актуальности той или иной переписки, где основным аргументом в пользу привлечения эпистолярного наследия к историко-философским исследованиям является "открытие нового" (новых текстов автора, новых мыслей автора, новых имен и ситуаций и т.д.).
Однако, как мне представляется, аргументация эта строится на статическом подходе к исследованию корреспонденции того или иного автора, поскольку не учитывается динамика их философского поиска. Иначе говоря, динамический подход к интерпретации писем не только предполагает поиск
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.