КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Размышления о книге "Релятивизм как болезнь современной философии"
Релятивизм как направление мысли и ярко выраженное отношение к жизни широко распространен и в философии, и в социальной реальности. Новая коллективная монография сотрудников сектора теории познания Института философии РАН1 вскрывает крайности радикального релятивизма, содержит попытки решения трудных проблем современной эпистемологии и социальной жизни.
Термин "релятивизм" многозначен, его употребляют и с положительными, и с отрицательными коннотациями. В случаях акцента на относительности - динамике (изменчивости, историчности) и системности (целостности, взаимосвязанности, взаимообусловленности) бытия, соотнесенности познания с контекстом (историческим, культурным, личностным и пр.) в положительном смысле говорят о релятивности как свойстве мира и, соответственно, познания, о диалектическом видении мира. Под эпистемологическим релятивизмом понимают "отрицание существования истины как чего-то независимого от того или иного концептуального (языкового) каркаса, отрицание общезначимых стандартов рациональности, самого существования реальности как независимой от определённой понятийной конструкции. Это конструктивистская позиция: мир строится самим познающим, и он может строиться по-разному" (В.А. Лекторский, с. 3).
В приведенной формулировке "реалисты" противопоставляются "конструктивистам", позиции которых разошлись. Акцент на множественности при "отрицании возможности достижения некоторой преимущественной точки зрения" (Е.А. Мамчур, с. 201) - еще одна ёмкая характеристика эпистемологического релятивизма. И. Нийнилуото выделяет глубинный или радикальный когнитивный релятивизм, согласно которому "все системы мнений одинаково хороши" (с. 36), и умеренный когнитивный релятивизм, для которого то, что принимается за оправданные мнения (утверждения), относи-
1 Релятивизм как болезнь современной философии. Ответ. ред. В.А. Лекторский. М.: Ка-нон+ РООИ "Реабилитация", 2015. 392 с.
тельно к стандартам оправдания (см. с. 37). На еще один смысл релятивизма обращает внимание Е.Л. Черткова, говоря о метафилософии как выделенной позиции, свысока оценивающей иные позиции, что наблюдается у некоторых сторонников постмодернистской ориентации (см. с. 109). В последнем случае можно отметить парадоксальную ситуацию, когда собственная точка зрения исключается из множества с заданным свойством ("все, кроме меня").
Как показывает В.А. Лекторский, релятивизм не мог возникнуть среди эмпириков, согласно которым истинность высказывания определяется его связью с опытом, среди рационалистов и даже трансценденталистов, предполагаюших наличие всеобщих и необходимых понятийных средств. Распространение релятивизма в эпистемологии В.А. Лекторский связывает с определенными выводами при обсуждении гипотезы лингвистической относительности Э. Сепира и Б. Уорфа, модели языковых каркасов Р. Карнапа, концепции парадигм Т. Куна, анархистских идей П. Фейерабенда, а также идей эпистемологического конструктивизма, социального конструктивизма, нарративного подхода в психологии. Относительно восприятия концепции Куна о релятивизме говорится, когда "физики, придерживающиеся разных парадигм, не могут понять друг друга, т.к. наделяют разным смыслом те же самые слова" (с. 13). Замечу, что скорее всего речь идет об отдельных физиках, рациональный человек вполне способен понимать смысл из контекста и при разных предпосылках, лишь глубокая приверженность идее или школе может ставить барьеры пониманию.
Критикуя радикальный релятивизм, В.А. Лекторский не отрицает множественности в науке, культуре, общественной жизни. При этом по существу относительность сохраняется, но снимаются крайности. Основной вывод: "трудности познания" не обязательно ведут в "капканы релятивизма", более того плюрализм в идеях, концепциях, общественных традициях "может быть понят только в рамках антирелятивистской установки" (с. 19). Если понимать познавательный процесс как процесс включенности познающего существа, имеющего тело, органы чувств, нервную систему, в реальный мир природного и
социального окружения, то сама включённость навязывает понимание мира определённым образом (см. с. 21). В этом аспекте актуальны идеи экологического восприятия Гибсона, согласно которому активный процесс восприятия "пре-зентирует субъекту те качества самого внешнего мира, которые соотносимы с его потребностями", а также отвечает "возможностям его действия" (с. 22). Если во внимание принимается фактор соотнесенности восприятия с типом живого существа, с этнокультурой, с конкретным индивидуумом, то причины множественности восприятия и понимания мира вполне объяснимы. Можно сказать, что определенный взгляд и тип когнитивной системы порождают множество реальностей или миров, а также их взаимодействие, что в философии получило название "нисходящей причинности". Плюрализм при этом вовсе не ведет к релятивизму как отрицанию истины.
Г.Д. Левин справедливо замечает, что, как правило, определения релятивизма даются безотносительно к противоположным и сопряженным понятиям, но и попытки его определения как соотносительного понятия не всегда успешны. В слишком широкой формулировке Д. Блура релятивизма как отрицания (rejection) абсолютизма последний можно понять как догматизм. Кроме того, отмечает Левин, смыслы антиабсолютизма сопряжены с коннотациями скептицизма, агностицизма, солипсизма, софистики, диалектики, прагматизма. Релятивизм отличают от перечисленных направлений философской мысли "трудности, возникающие при исследовании различных форм релятивности", которые релятивизм пытается преодолеть "за счет отрицания универсальности закона противоречия" (с. 103). Анализ особенностей релятивизма по отношению к концепциям истины, закону противоречия, различению безотносительных ("абсолютных" у автора) и относительных понятий оригинален, но, на мой взгляд, не учитывает некоторые детали. Например, Аристотель характеризуется как абсолютист, а Гераклит как релятивист. Обращу внимание на то, что позиция Аристотеля достаточно дифференцирована. Принцип противоречия у Аристотеля распространяется на бытие в действительности, но ограничен относительно бытия в возможности: "Одно и то же может быть сущим и не-сущим, но только не в одном и том же отношении. В самом деле, в возможности одно и то же может быть вместе [обеими] противоположностями, но в действительности нет" (Метафизика. Кн. 4. 4, 1009а 30-35). Последнее означает, что в теоретическом мышлении внутри одной концептуальной системы может действовать принцип противоречия в классическом смысле, как пишет Левин, относительно абсолютных или идеальных объектов. Если
конъюнкцией связывается два контекста или две концептуальные системы, то ситуация не квалифицируется как классическая. Например, в случае тезиса и антитезиса при неполноте информации конструируются две модели с разными смыслами (в разных отношениях) А и не-А. Неполнота эмпирической информации также является признаком неклассической ситуации и неприменимости закона противоречия. Форма классического противоречия может выполнять риторическую роль в целях обострения внимания к ситуации. Софистические приемы с противоречием на внешнем уровне выражения, но не на уровне глубинного анализа, могут служить полезной провокацией в образовании (примеры на с. 314).
Скептицизм и релятивизм - сопряженные течения философской мысли, сходящиеся и расходящиеся в своих многочисленных ответвлениях. Исторически скептицизм формировался при переходе от мифа к логосу, скептический метод сыграл большую роль в становлении критического мышления, тогда как релятивизм - это скорее движение от логоса к мифу, релятивизм "вскрывает кризисные явления и противоречия в современном рационализме и предлагает свой способ их преодоления" (Е.Л. Черткова, с. 135) вплоть до субъективизма и антиреализма. Представляет интерес анализ размышлений Н.О. Лосского о природе индивидуалистического релятивизма, проведенный Н.Т. Абрамовой. Она показывает, что при крайнем индивидуализме "всякий индивидуум замкнут в пределах своего бытия и потому даже при восприятии внешнего мира наблюдает только свои личные ощущения, а не само подлинно внешнее бытие" (с. 361).
Довольно тонкие различия формулировок релятивизма вводятся аналитическими философами, не отрицающими возможность когнитивного оправдания релятивизма. Этот вопрос рассматривается в работе Н.М. Смирновой. Представители аналитической традиции четко разводят понятия релятивизма, нигилизма, скептицизма, плюрализма, контекстуализма. Среди мягких форм релятивизма выделяют диалектический релятивизм в искусстве спора, который отличают от алетического релятивизма истины. Фиксирующий некоторое положение дел дескриптивный релятивизм не порождает проблем, в отличие от нормативного релятивизма, устанавливающего нормы того, "какие суждения о существовании чего-либо должны нами приниматься", - пишет Д.В. Иванов. "С точки зрения такого релятивизма некорректно говорить о существовании каких-либо объектов на самом деле, в абсолютном смысле" (с. 191), абсолютность квалифицируется как позиция метафизики. Критика Карнапом классической метафизики, как показывает автор,
инициировала развитие аналитическими философами идеи лингвистической относительности онтологических вопросов (см. с. 195). Варианты реалистской метафизики согласуются с выводом классической метафизики по вопросу оправданности различия "между тем, что есть то, что оно есть, вне зависимости от каких-либо отношений к другим вещам, и тем, чья природа зависит от таких отношений" (с. 200).
Внимание к логической методологии я оцениваю как несомненное достоинство коллективного труда. В статье А.М. Анисова вскрывается логическая парадоксальность утверждений радикальной версии релятивизма - "всё относительно", "всё позволено", "истины нет". Понятия доксографического релятивизма, эпис-темического релятивизма (в последнем случае релятивизм употребляется в смысле релятивности), реляционности автор эксплицирует в формальных языках логики предикатов. Реля-ционизм понимается как примат отно
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.