ИЗВЕСТИЯ РАН. СЕРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ И ЯЗЫКА, 2014, том 73, № 6, с. 15-22
РОССИЙСКАЯ "МИСТЕРИМАНИЯ" 1840-х ГОДОВ: ПАРАДОКСЫ ВОСПРИЯТИЯ РОМАНА ЭЖЕНА СЮ*
© 2014 г. К. А. Чекалов
В статье рассматривается судьба романа Эжена Сю "Парижские тайны" в русской словесности 1840-х годов. Неоднозначная оценка книги современниками (критиками, писателями и простыми читателями) сочетается с отсутствием интереса к жанровому новаторству Сю. Первые написанные под влиянием "Парижских тайн" литературные произведения не столько развивают традицию Сю, сколько пародируют ее.
The article considers the destiny of Eugène Sue's novel "Les Mystères de Paris" in Russian literature of the 1840's. An ambivalent assessment of the book by its contemporaries (critics, writers and common readers) runs parallel to their lack of interest in Sue's genre innovations. The first literary works written under the influence of "Les Mystères de Paris" were prone to parody Sue's methods rather than develop them.
Ключевые слова: мистеримания, роман, повесть, массовая литература, дача, физиологический очерк.
Key words: mysterymania, novel, novella, mass literature, country house, physiological sketch.
Проблема восприятия романа Эжена Сю "Парижские тайны" в России уже рассматривалась в отечественной науке [1, 2], однако, на наш взгляд, в имеющихся публикациях до конца она не исчерпана. Следует отметить, что авторы этих статей анализируют русскую судьбу творчества Сю в целом, хотя и делают акцент на "Парижских тайнах"; между тем, с учетом особой роли этой книги для развития словесности, стоит рассмотреть ее воздействие в рамках самостоятельного очерка. Кроме того, Е. Покровская и Р.И. Фролова основываются прежде всего на отзывах, опубликованных в периодической печати, тогда как мемуарные и эпистолярные свидетельства подчас представляют не меньший интерес. И наконец, в статье Е. Покровской, при всех ее несомненных и очевидных достоинствах, есть некоторые неточности. Самая существенная из них - утверждение, что "всякого рода тайны <...> наводнили в 1840-х годах Россию" [1, с. 245]. Тезис о "множестве подражаний, выполненных по заказу русских издателей" [3, с. 158] можно встретить и в некоторых работах современных зарубежных исследователей. Как будет показано далее, нет никаких оснований говорить о "бурном потоке" подражаний "Парижским тайнам" в России, а самые
* Статья написана на основе доклада, прочитанного на международном симпозиуме "Городские тайны в XIX веке" (Монпелье-Париж, ноябрь 2013 г.), и представляет собой сокращенный вариант представленного для публикации в трудах симпозиума текста.
первые из этих подражаний не столько воспроизводили романные стратегии Сю, сколько - вольно или невольно - снижали и пародировали их.
Для характеристики масштабного увлечения читающей и пишущей публики "Парижскими тайнами" мы считаем возможным использовать термин "мистеримания", родившийся в XIX веке и обретший новую жизнь благодаря выпущенной в 2003 году монографии Бэрри Чеваско [4]. Феномен этот носил общеевропейский и, шире, интернациональный характер - он затронул собой Англию, Бельгию, Германию, Испанию, Венгрию, Латинскую Америку, США и пр.
Говоря о восприятии "Парижских тайн" в России, мы не можем обойти вниманием критика, больше кого-либо из русских литераторов писавшего об этом произведении Сю; речь идет, разумеется, о Белинском. В своей рецензии на роман, опубликованной "Отечественными записками" в 1844 году (том XXXIV, № 4), он дает следующий прогноз:
"Кто знает, может быть, год-другой все литературы и все театры завалятся тайнами и нетайнами разных городов, благодаря торговому стремлению разных мелкотравчатых писак!" [5, т. 7, с. 46].
Проходит не так уж много времени, и вот уже своего рода предварительный итог "мистери-мании" подводит в 1846 году анонимный обозреватель "Библиотеки для чтения" - журнала О. Сенковского, во многом способствовавшего
распространению в России переводной беллетристики. Автор рецензии на выполненный П.Р. Фурманом перевод анонимного же немецкого романа "Берлинские тайны" с иронией констатирует:
«Неужели мода на тайны еще не прошла? Этого я никак не думал! После "Тайн" Евгения Сю, расторопные романисты поняли, что это богатый и заманчивый источник, из которого можно черпать для печати и продажи целые груды несообразностей, очень удобно прикрываемых, сглаживаемых волшебным именем "тайны". Оные расторопные романисты с ожесточением бросились на географическую карту Европы, выучили наизусть названия всех столичных городов и, приготовившись таким образом, принялись за работу. На одной стороне стола лежала географическая карта, на другой - Парижские Тайны. Из географии заимствуются приличные названия, из французского романа почерпается содержание. Герои господина Сю расплодились и размножились с неимоверною скоростию, на радость и утешение своему прародителю. Европейская литература наводнилась тайнами всякого рода и сортов. Школьного Учителя переодели во все возможные костюмы. Родольф прогулялся по всем столицам и кажется даже и по Парголову» [6, с. 37].
Этот ироничный пассаж достаточно типичен для отечественной критики, которая в большинстве случаев воспринимала книгу Сю как продукт откровенно рыночного характера. Особенно радикальной в этом смысле, как справедливо подчеркнула Е. Покровская, стала позиция "Отечественных записок" и "Современника" [1, с. 241-242]; однако и издания заведомо коммерческой направленности, как видно из данной рецензии, не обольщались насчет высоких эстетических достоинств архетипического текста, а тем более последующих феноменов "мистеримании". Кроме того, анонимный рецензент весьма точно уловил роль названия романа как удачного, говоря современным языком, "бренда", позволявшего -с учетом некоторой перелицовки исходного текста - обеспечить серийное производство "романа городских тайн" как особого жанрового образования. В то же время автор рецензии не склонен всерьез анализировать объективные достоинства жанра - основательного анализа "Берлинских тайн" в соотношении с романом Сю мы здесь не обнаружим. И эта предвзятость опять-таки представляется нам чрезвычайно характерным для отечественной критики явлением.
Два процитированных нами отрывка примечательны еще и тем, что в них содержатся скрытые отсылки к двум самым первым образцам россий-
ской беллетристической "мистеримании", о которых пойдет речь ниже.
Напомним, что "Парижские тайны" печатались в виде фельетона на страницах газеты Journal des Débats с 19 июня 1842 по 15 октября 1843 года, и русские читатели - к тому времени им уже были хорошо знакомы "морские" романы Сю - очень скоро познакомились с журнальной, а затем и книжной версией бестселлера (с 3 сентября 1842 по 2 декабря 1843 года издатель Гослен публиковал книгу десятью отдельными выпусками). Следует отметить, что первые отзывы "русских парижанцев", имевших возможность отслеживать "на месте" публикацию романа, иногда предвосхищали последующую, более тщательно артикулированную критическую рефлексию о "Парижских тайнах", а иногда даже оказывались более проницательными, нежели иные рецензии. К примеру, не замеченный в особо нежных чувствах к Сю Павел Анненков (ранее, до начала выхода в свет "Парижских тайн", написавший о французском писателе так: "да будь он проклят!" [7, с. 46]) в "Письме из-за границы" от 9 марта 1843 г. сравнил роман с "Тысяча и одной ночью" и верно указал на принцип контрастивности как одну из основ его поэтики: книга "нравится глазу рассчитанными переходами своими из адской темноты к бенгальскому огню княжеского салона и проч." [7, с. 82]. А вот работавший прежде с Сенковским литератор В.А. Солоницын в письме к Е.П. Майковой от 27 февраля 1844 г. одновременно и подчеркивает социально-филантропический пафос романа ("автор принимает на себя роль ходатая за бедный рабочий класс"), и характеризует - как бы развивая мысль Анненкова - важную особенность его поэтики: нарочитую сгущенность, концентрированность зла. Правда, эта черта "Парижских тайн" - вполне определенно роднящая книгу с романтической эстетикой, и прежде всего с сочинениями "неистовых" - вызывает у Солоницына недоумение:
"Пожалуй, все эти гадости действительно существуют, но в натуре они рассеяны по разным местам и по разным эпохам, а в книге сведены в одну кучу и в одно время. Как же можно назвать это верностью?" [8, с. 79].
Примечательно, что не всегда апологетический характер носили не только те отзывы на роман, что публиковались в "Отечественных записках", но и заметки в "Северной пчеле" Фаддея Булга-рина, которая исправно информировала своих читателей о выходе в свет романа-фельетона и поначалу горячо расхваливала Сю. В № 217 (от 29 сентября 1842) можно было прочитать
восторженный отзыв, подписанный инициалами В.В. (скорее всего, речь идет о самом Булгарине) и содержавший детальный пересказ первой части романа. Автор рецензии сравнивает "Парижские тайны" с "Собором Парижской Богоматери" Гюго (обе книги содержат яркие описания французской столицы и способствовали повышенному интересу публики к "самой неопрятной" части Парижа), хвалит незаурядный талант романиста, мастерское воссоздание им "местного колорита", а также рельефную обрисовку типичных для своего времени характеров. По мнению рецензента, порок в романе Сю всегда осуждается, а добродетель -торжествует; одним словом, есть все основания считать роман одним из лучших сочинений Сю. Можно считать эту рецензию частью рекламной кампании, развернутой Булгариным еще до начала публикации книги в России.
Не просто пламенные, но и подчас несколько неумеренные похвалы в адрес "Парижских тайн" содержатся в эпистолярии Фаддея Булгарина уже следующего, 1843 года. Так, в письме к Р. Зотову от 19 января автор "Выжигина" ставит Сю в один ряд с Бальзаком, Дюма и тем же Гюго ("чудные таланты"); в письме тому же адресату от 7 июня Булгарин восклицает: "Как можно осуждать Евгения Сю?" [9, с. 394], а неделей позже отстаивает тезис о высокой нравственности книги (в том числе в главе "Больница", название которой автор письма переводит весьма сочно - "Блядская госпиталь"
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.