"Русский европеец" Э.В. Ильенков и западный марксизм
А.Д. МАЙДАНСКИЙ
В работе прослеживаются исторические и логические взаимосвязи философии Ильенкова с западным марксизмом, а также направления ее современной рецепции на Западе. Особое внимание уделено точкам пересечения и расхождения Ильенкова с Лукачем и школой делла Вольпе.
The paper traces the historical and logical relationships between philosophy of Ilyenkov and Western Marxism, as well as the directions of its modern reception in the West. The special attention is paid to the points of intersection and divergence of Ilyenkov with Lukács and della Volpe school.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: Ильенков; диалектика; диалектическая логика; противоречие; конкретные абстракции; марксизм; Лукач; Коллетти.
KEY WORDS: Ilyenkov; dialectics; dialectical logic; contradiction; concrete abstractions; Marxism; Lukács; Colletti.
По делам своим и по устремлениям души Э.В. Ильенков принадлежал к породе "русских европейцев" - людей европейски мыслящих, но при этом не являющихся "западниками" в тесном смысле слова. Магистральные линии развития современной западной, неклассической философии он считал тупиками мысли. Европейцем его делает не готовность принять и перенять идущий с Запада "свет", ex occidente lux, но - по-кантовски неуемный дух критики и самокритики в сочетании с обостренным чувством уважения к человеческой личности, к ее труду, разуму и культуре.
Названный древнегерманским именем Эвальд, Ильенков с детства тяготел к западноевропейской, больше всего - немецкой, культуре. Его герои - Спиноза, Гегель и Маркс, в музыке - Рихард Вагнер1. Его настольной книгой был оруэлловский "1984", - этот запрещенный в Советском Союзе роман Ильенков называл "шедевром" и перевел его для себя с немецкого издания. Философия Ильенкова наследует проблематику западной философской классики и насквозь пропитана ее духом, ее логикой.
Западная философия своими лучшими достижениями обязана тому, что соблюдала завет Спинозы: не плакать, не смеяться и не проклинать, но понимать. Русская философия пренебрегала этим императивом, культивируя эмоциональное восприятие мира в ущерб
© Майданский А.Д., 2015 г.
логическому мышлению. В отвлеченнейших конструкциях немецкого идеализма русские философы "чуяли запах крови" (Белинский). Теория познания всегда была лишь служанкой религиозно-этических и общественно-политических доктрин.
Ильенков с самого начала своих философских штудий движется против течения. Делом его жизни была Логика (это слово он любил писать с большой буквы), понятая как наука о законах мира идей, или "диалектика идеального". В центре же всей философии Ильенкова - личность как непосредственная, конкретная действительность идеального: "индивидуально выраженное всеобщее" [Ильенков 1984, 356].
Не удивительно, что представители официального русского издания марксистской философии - "диамата" - считали Ильенкова крамольником. А вот западные марксисты поначалу приняли его как родного. Пальмиро Тольятти (лидер крупнейшей западной компартии, итальянской) и Тодор Павлов (директор Института философии и президент Болгарской Академии наук) открыто вступились за Ильенкова, узнав о его изгнании из МГУ за гносеологическое "извращение" предмета философии2. Первая же статья Ильенкова [Ильенков 1955а] была немедленно переведена на итальянский язык [Ильенков 1955б]. В письме руководству журнала "Вопросы философии" секретарь Общества культурной связи с Советским Союзом доктор Умберто Черрони сообщал, что итальянские философы Г. делла Вольпе, Л. Коллетти, Дж. Пьетранера хотели бы ознакомиться с другими работами Ильенкова и вступить в переписку с автором.
"Особый энтузиазм" (как выразился Черрони) в отношении работ Ильенкова финский исследователь Веса Ойттинен объясняет надеждами итальянских марксистов на десталинизацию Страны Советов, а также поисками союзников в борьбе против стилизации марксизма под "экзистенциальный гуманизм", начавшейся после публикации "Парижских рукописей" Маркса. Расхождения, однако, оказались слишком велики. Философы школы делла Вольпе "желали развивать негегельянскую версию марксистской философии. Такая позиция едва ли примирима с гегельянской установкой Ильенкова, который не только не отвергал диалектику, но стремился сделать ее главным средством реформации марксизма. Таким образом, Делла Вольпе и Ильенков оба двигались прочь от диамата, но, к сожалению, в разных направлениях. Эти два критических течения в марксистской философии были несовместимы" [Ойттинен 2005, 228].
Ближе других западных марксистов к позиции Ильенкова стоял Дьёрдь Лукач. Ильенков в соавторстве с двумя своими студентами напишет восторженную рецензию на книгу Лукача о молодом Гегеле [Зейдель, Ильенков, Науменко 1956, 181-184]. Эту книгу они сообща перевели на русский язык, и вскоре глава об экономических взглядах Гегеля в йенский период была напечатана в "Вопросах философии". Чуть ранее они написали письмо Лукачу, прося разрешения опубликовать свой перевод и интересуясь его мнением о соотношении понятий Entäußerung и Entfremdung.
Полгода спустя, осенью 1956 г. случится венгерское восстание. Лукач был министром культуры в правительстве Имре Надя, поэтому публикация его работ на русском языке сделалась невозможной. Новую попытку перевода книги Лукача о Гегеле Ильенков со товарищи предпримут через 10 лет, но при жизни Ильенкова и этот второй перевод не увидел свет [Лукач 1987].
Один из участников того проекта, С.Н. Мареев, написал монографию, в которой прочертил в истории советской философии линию "творческого марксизма" от Лукача до Ильенкова [Мареев 2008]. В понимании категорий диалектики у них действительно много общего. Оба философа считались "гегельянцами" и противостояли вульгарным течениям в марксизме, за что подвергались идеологической травле. Мареев, однако, упускает из виду, что взгляды Ильенкова и Лукача на предмет философии различаются самым кардинальным образом. Философия Лукача всегда выходила далеко за рамки логики и теории познания, о чем "поздний" Лукач заявит открыто: "В последние века в философском мышлении господствовали теория познания, логика и методология, и это господство еще далеко не ушло в прошлое", - сетовал он, апеллируя к Гуссерлю, Шелеру и Хайдеггеру в доказательство "неизбежности обращения к онтологии при решении мировых проблем" [Лукач 1991, 34-35].
Ильенков "онтологию" на дух не переносил, и само различие онтологии и гносеологии считал мнимым. Оно покоится на представлении о разности законов мышления и бытия - о том, что реальность так или иначе искажается, преломляется в "зеркале" разума, если воспользоваться метафорой Ф. Бэкона. Ильенков же отстаивал материалистический принцип "тождества бытия и мышления". Любое отношение мысли к действительности представляет собой не что иное, как идеально выраженное отношение действительности к самой себе. Причем не действительности "вообще", о которой рассуждают онтологи, а реальности конкретно-исторической - "общественного бытия".
Под видом "всеобщих законов" бытия философами изображаются абстрактные схемы собственного, исторически ограниченного мышления или же наличные схемы мышления современной науки. В первом случае философ не идет дальше "эгологических" спекуляций, а во втором - превращается в альфонса, живущего чужими идеями и подражающего образу мысли физиков и математиков со всеми их иллюзиями и предрассудками. Эти две философских тропы можно условно назвать "линией Гуссерля" и "линией Конта".
Экономическая наука, критика политической экономии - такова Марксова "онтология общественного бытия". Взгляд на общественную жизнь через "очки философа" для марксиста - шаг назад, нисхождение от конкретного к абстрактному, уход от "науки истории" в сферу "идеологии". В глазах Ильенкова онтология есть патология диалектики. Здоровая, натуральная диалектика есть "мышление о мышлении" - Логика, и ничто иное. В этом отношении Ильенков - прямой антагонист Лукача.
Делла Вольпе параллельно с Ильенковым разрабатывал "положительную науку" логики [Делла Вольпе, 1950], в которой нет места выведению конкретного из "всеобщих законов бытия". Дурная манера подменять конкретно-научное исследование "онтологическими" спекуляциями ведет к "превращению марксизма в метафизику, характерному для большей части современного диалектического материализма", как отмечал в предисловии к итальянскому изданию первой книги Ильенкова Лючио Коллетти [Коллетти 1961, XXII].
Книга эта была написана в 1956 г. и поначалу называлась "Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении". Однако "кредитная история" автора -репутация еретика, изгнание из МГУ и распространение идей Лукача накануне венгерских событий - чрезвычайно осложняла путь книги в печать. Да и текст ее действовал на диаматчика как красная тряпка на быка. Академик П.Н. Федосеев, тогдашний директор Института философии АН СССР, где работал Ильенков, ознакомившись с версткой, велел рассыпать набор.
Вскоре после этого рукопись оказалась на Западе, в миланском издательстве Feltrinelli. Без ведома автора? Так утверждал сам Ильенков, но в те времена сознаться в отправке своей работы за рубеж, да еще в издательство, где вышел "Доктор Живаго", значило поломать себе жизнь. По словам А.В. Потёмкина, друга Ильенкова еще со студенческих лет, "Диалектику" похитил итальянец Арриго Леви (Arrigo Levi), московский корреспондент Corriere della Sera. Впоследствии - лауреат престижнейших журналистских премий, кавалер Большого креста ордена "За заслуги перед Итальянской Республикой". С трудом верится, что такой человек мог выкрасть рукопись, а западный издатель - опубликовать ее без разрешения автора. Тем более, что Ильенков не один год еще продолжал дружить с Леви3.
Правдоподобнее звучит рассказ В.А. Лекторского: "Как раз через пятнадцать лет после смерти Эвальда Васильевича я на одном мероприятии познакомился с итальянским профессором. Он рассказал мне, что имеет прямое отношение к тому, что произошло в свое время между Фельтринелли и Ильенковым. В конце 1950-х гг. этот итальянец был студентом философского факульт
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.