ИЗ ИСТОРИИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ФИЛОСОФСКОЙ мысли
Софиолог-монах
Н. К. БОНЕЦКАЯ 1.
Феномен католического монаха, религиозного мыслителя и писателя Томаса Мер-тона (1915, г. Прадес [Франция] - 1968, Бангкок) примечателен не только сам по себе, но и является симптомом важных сдвигов в духовной культуре XX в. Основную часть жизни (с 1934 г.) Мертон провел в США, где с 1941 г. подвизался в траппистском монастыре Девы Марии Гефсиманской (штат Кентукки). Прирожденный отшельник, созерцатель средневекового типа, он написал несколько книг о духовной жизни, в которых экзистенциальное свидетельство и христианская метафизика (напоминающая об исихастской метафизике Божественного света, но включающая и софиологические категории) составляют живое единство. Религиозно-философское эссе "Hagia Sophia" ("Святая София", т.е. Премудрость Божия софиологической традиции), которое мы предлагаем вниманию читателей, есть образец "опытной метафизики" Мертона, которая философски красиво дополняет представления русских софиологов (В. Соловьева, С. Булгакова, Е. Трубецкого). Феномен Мертона - яркое подтверждение пророчества Н. Бердяева о близком наступлении "нового Средневековья" - возвращении человечества к вере и религиозной жизни. Духовность Мертона была отнюдь не чисто католической: пути его внутренней - молитвенной жизни перекрещивались с буддизмом, порой сближались с практикой афонских подвижников, устремлялись в сторону дзэн... Мертон восполнил западный духовный опыт восточными достижениями. И если он записал в дневнике (1957 г.): "Совмещая в себе мысль и веру восточного и западного христианства, греческих и латинских отцов, русских и испанских мистиков, я воссоединяю разделенное", - то указал лишь на часть достигнутого им в этом деле. В самом себе он не только осуществил христианское единство, приобщившись к "мирам" католического святого XVI в. Хуана де ла Крус - но и русского молитвенника старца Силуана (XIX-XX вв.): он преодолел пропасть между мистическим христианством и буддизмом, пережив и осознав нирваническое растворение "я" человека в Боге как опыт все же личностной встречи. Универсальная религиозность Мертона, в которой оказались соединенными Запад и Восток, свидетельствует о том, что шел он в ту же сторону, что и В. Соловьев, еще более решительно, чем последний, ломая межконфессиональные перегородки.
Помимо ряда книг о созерцании (на русский язык переведены "Одинокие думы" и "Семена созерцания") Мертон написал несколько романов с сильным автобиографи-
© Бонецкая Н.К., 2008 г.
ческим подтекстом и выпустил несколько сборников стихотворений. В США опубликованы также его дневники, литературоведческие исследования и переписка, - Мер-тон является автором тридцати с лишним книг. Наибольшую известность принес ему роман "Семиярусная гора" (1948 г.), в котором автор повествует о своем жизненном пути в аспекте религиозного обращения. Роман был переведен на 16 языков, выходил миллионными тиражами. В деловых, прагматичных Штатах интерес к молодому человеку, оставившему мир ради служения Богу, был огромным; писательская слава приносила немало неприятностей автору-монаху.
Русскоязычному читателю Мертон сделался доступным благодаря усилиям Н.Л. Трауберг, в чьих переводах, заметим, жизнь в России обрели также К.С. Льюис и Г.К. Честертон. В переводах Н.Л. Трауберг и ее учеников в свет вышли и два вышеупомянутых сборника Мертона. О его жизни сведения можно почерпнуть также из книги его почитателя и друга Джима Фореста "Живущий в Премудрости". Симптоматическим образом биограф Мертона самим названием своего труда связал гефсиман-ского отшельника с русской софиологией! Д. Форест ключом к его личности счел мертоновское самосвидетельство: «Чего мне искать, кроме этой тишины и простоты, этой "жизни в Премудрости"?» Подобные софийные аллюзии, яркая софиологиче-ская линия в биографии Мертона, - наконец, эссе-медитация "Hagia Sophia" просто не позволяют историку русской философии пройти мимо этой удивительной фигуры. Мертон, приверженец в первую очередь средневековой католической традиции (как мы заметили, эта установка соединилась в нем с глубоким интересом к Востоку), знал труды русских софиологов и имел опыт, напоминающий о связанных с Софией переживаниях Соловьева. Однако прежде чем обращаться к этой нашей конкретной теме, надо сказать несколько слов о биографии Мертона.
2.
Когда всматриваешься в вехи жизненного пути Мертона, то неминуемо приходишь к предположению: сама география его странствий помогала формированию в нем вселенского сознания. Действительно: родился Мертон во французском городке Прадес вблизи испанской границы, начальную школу посещал во Франции; среднее образование получил в колледже в Кембридже, а завершил свои годы учения в Колумбийском университете в Нью-Йорке. Он мечтал о путешествии по Азии и перед своей гибелью в Таиланде посетил Индию, Тибет, Шри Ланку. Родным его языком был французский, но писал он по-английски, знал итальянский, мечтал изучить русский. Мертон происходил из семьи художников: отец был уроженцем Новой Зеландии, мать родилась в США, познакомились родители Томаса в Париже. Когда мальчику было шесть лет, мать умерла от тяжелой болезни; отец начал вести богемную жизнь, и ребенок привык к ней. Впоследствии расстаться с богемными нравами стоило Томасу немалых усилий. А в шестнадцатилетнем возрасте он лишается и отца... Жизненные обстоятельства с самых ранних лет вынуждали его развиваться изнутри, помимо влияния семейной среды и школьных наставников. Мертон осуществил мечту своей матери: ей хотелось для него независимости от толпы, от стадных инстинктов, он виделся ей выдающейся личностью с собственным уникальным мировоззрением.
Мертон ощущал себя писателем по призванию; отказаться от писательства он не смог даже тогда, когда его земное дело вступило в противоречие с монашеством. По образованию он был литературоведом - специалистом по английской литературе; годы аспирантуры в университете он посвятил изучению творчества У. Блейка. Позже он опубликовал сборник статей об У. Фолкнере, А. Камю, Ж.-П. Сартре... Работал он и в журналистике, много сил отдал преподаванию, причем не только живя в миру, но и будучи уже монахом. Удивительна свободная "интеллигентность" траппистского монастыря, где чтение отцом Людовиком (монашеское и священническое имя Мертона) лекций по светской литературе для монастырских насельников было делом совершенно естественным!
Почему же Мертон стал монахом? Ответить на этот вопрос и просто, и до невозможности трудно. Просто - потому что путь Мертона к монашеству был вполне каноничным: он возненавидел грех в самом себе и не принимал мира, "лежащего во зле", желая при этом любить одного Бога. Невозможно же - поскольку здесь невербализу-емая тайна его второго (наряду с писательством) призвания, последняя глубина его личности. Никакого религиозного влияния семья и школа на него не оказывали, -между тем его жизнь до 1941 г. (момент поступления в монастырь, окончательного выбора) была медленным обращением. Мертон оказался незаурядным, рядовым монахом, но монахом гениальным, блистательным (если использовать светские выражения), достигшим таких вершин созерцания, которые были ведомы лишь великим святым прошлого. Трапписты дают суровый обет молчания, но и в монастыре строжайшего устава Мертон нес высший подвиг созерцательного отшельничества. В каком-то смысле аскеза была органичной для него, в отдаленном от монастыря скиту он чувствовал себя дома... И вместе с тем, парадоксально, почти до конца жизни Мертон сомневался в своем монашеском призвании. Влюбившись и пережив ответное чувство, он понял, что полностью раскрыть себя, стать самим собой (именно так он формулировал иногда свое жизненное задание) он смог бы только в браке. Этот парадоксальный склад его личности, обнаружившийся также в его сочинениях (в частности, в эссе "Hagia Sophia"), побудил нас назвать очерк о нем "Софиолог-монах": именование это, по нашему мнению, схватывает центральную черту его устроения, дает ключ к пониманию мертоновского феномена.
Другое противоречие, наводившее на Мертона удары с обеих (монастырской и светской) сторон, это сочетание в нем дара созерцательной отрешенности с острейшей внутренней вовлеченностью в дела мира, страдания человечества. Мучительные переживания, вызванные социальным злом, порой так близко подводили гефсиман-ского отшельника к коммунистам, что не будь Мертон принципиальнейшим противником всяческого насилия и пацифистом, он примкнул бы к этому радикальному для США общественному движению. Особенно страдал Мертон от зла, которые несли войны, отсюда его миротворческая деятельность. В 1960-е годы США вели войну во Вьетнаме. Один собрат Мертона по монашеству, послушник-цистерцианец, для которого непереносимой оказалась мысль о вьетнамцах, заживо сгорающих в своих соломенных хижинах, подожженных напалмовыми бомбами американцев, в знак протеста поджег себя, облив бензином, перед зданием представительства США в ООН. Страшная смерть этого человека потрясла Мертона. Он воспринимал происходящее тогда как то, что во всех гибнущих от ожогов людях страждет от пламени сам Христос, который всегда с теми, кому нет места в мире. Христос в ХХ в. - это "Христос опаленных"; так чувствовал Мертон. И, подобно св. Франциску, в самых недрах своего существа он желал соединиться с этим Христом жертв огня, жертв войны. Участие его в борьбе за мир имело глубочайшее - экзистенциальное и одновременно метафизически-христианское измерение.
Тайна гибели Мертона неизбежно связывается исследователем с этой его поразительной позицией - позицией, действительно, святого: желанием разделить участь невинных, приобщиться к страданию Бога в них. Мертон погиб 9 декабря 1968 г. от несчастного случая: его ударило током, когда он прикоснулся к неисправному вентилятору в номере бангкокского отеля. Руку от прибора оторвать не удалось, разряд оказался смертельным. Тело Мертона было изуродовано ожогом; он, искавший в Азии приобщения к "великому состраданию" буддизма, действительно, стал "опаленным", умер по образу смерти вьетнамских крестьян...
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.