КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
© 2008 г.
«СОВРЕМЕННАЯ АНТИЧНОСТЬ И АНТИЧНАЯ СОВРЕМЕННОСТЬ»
(Историография начала XXI в. о греко-римских истоках европейских политических парадигм)
Начавшись в 2001 году, новый век (и новое тысячелетне) минули середину своего первого десятилетия, а потому уже есть основания делать обзоры историографической ситуации начала века по той или иной антиковедческой проблеме. В том числе и такой, которая объединяет новое тысячелетие и минувшую полторы тысячи лет назад греко-римскую эпоху, - античные истоки современной европейской политической культуры.
«Современная античность» и «античная современность» - эти словосочетания в постановке исследовательских задач подчеркивают актуальность изучения античности не только как собственно научную, но и как общественно-политическую проблему. В таковом качестве она возникла еще в XVIII в.
Внимание к названной проблематике обусловлено было на рассматриваемом хронологическом отрезке 2001-2006 годов еще и теоретико-историософскими дискуссиями о том, для чего нужна история и почему нужно изучать историческое прошлое человечества (в чем заключается смысл этого занятия).
В числе ответов на этот философский вопрос, дававшихся в последние годы, акцентируется и такой: существенной составляющей исторических занятий является поиск «исторической картины идентичности», необходимой для «самопонимания» и «самообъяснения»1, в первую очередь коллективного.
В контексте же объединительного процесса Европы естественным образом был сформулирован и вопрос о «европейской идентичности», главным образом политической. О том, что в основе многих европейских политических парадигм лежат античные истоки, говорилось, разумеется, и раньше, в том числе немало и в конце XX в. Но в названное пятилетие внимание исто-риков-античников фокусировалось прежде всего на следующих проблемах: 1) свобода; 2) права человека; 3) правовое государство; 4) глобализация.
Проблема «Античная свобода как основа современного европейского понятия
политической свободы»
Среди публикаций, в которых рассматривается этот вопрос, выделим статьи живущего в США антиковеда Курта Раафлауба2 (он обращался к проблеме и ранее, еще в середине 1980-х годов, но сейчас высказывает ряд новых положений) и профессора университета им. Гумбольдта в Берлине Вильфрида Ниппеля3. Раздел о свободе и равенстве имеется также в статье Ангелы Пабст, посвященной актуальности античной демократии4.
1 См., например: Angehrn E. Vom Sinn der Geschichte // Wozu Geschichte(n)? Geschichtswissenschaft und Geschichtsphilosophie im Widerstreit / Hrsg. von V. Depkat, M. Müller, U. Sommer. Stuttgart, 2004. S. 23-30.
2 Raaflaub K. Zwischen Adel und Volk. Freiheit als Sinnkonzept in Griechenland und Rom // Sinn (in) der Antike. Orientierungssysteme, Leibilder und Wertkonzepte im Altertum. Mainz am Rhein, 2003. S. 55-80.
3 Nippel W. Antike und moderne Freiheit // Ferne und Nähe der Antike. Beiträge zu den Künsten und Wissenschaften der Moderne / Hrsg. von W. Jens, B. Seidensticker. B.-N.Y., 2003. S. 49-68.
4 Pabst A. Zur Aktualität der antiken Demokratie // Mensch - Natur - Technik. Perspektiven aus der Antike für das dritte Jahrtausend / Hrsg. von E. Erdmann, H. Kloft. Münster, 2002. S. 149-183.
К. Paaфлayб задается целью провести, с одной стороны, сравнительный анализ различных греческих точек зрения на свободу, а с другой - сопоставить греческие и римские представления о ней. Он аргументирует два тезиса: 1. Свобода более, чем другие политические понятия, была «реактивным концептом». Под этим он понимает, что свобода (и эта связь, на его взгляд, постоянна) - в качестве политической ценности - только лишь тогда осознается и формулируется, когда возникает угроза ее потери, когда ее утрата или же «монополизация» в «групповых интересах» входит в коллективное сознание. 2. Свобода не была изначально аристократическим понятием. Во внутриполитической сфере она могла появиться только в том случае, если была важна для неаристократических слоев, выдвигавших притязания, которые были неприемлемы для традиционной элиты и представляли для нее опасность.
Paaфлayб приходит к утверждению: «свобода» в архаической Греции еще не была понятием, относившимся к политическим ценностям, что со всей очевидностью, как он подчеркивает, вытекает из анализа источников5. Конечно, она не отсутствовала полностью в ряде аспектов, которые мы в современности идентифицируем со свободой, и как социальная ценность (в противопоставлении «свободный - несвободный», «свободный - раб», «eleú Sepoç - Sou Xoç») свобода была греками осознана с самого раннего времени. Но для политизации этой ценности нужно было особое стечение обстоятельств, которые впервые сложились в V в. до н.э. Это было время, когда слово, ранее существовавшее только как прилагательное «свободный» (eXeùôepoç), вдруг по большей части стало встречаться в качестве существительного «свобода» (eXeuöepla ). На взгляд Pаафлаyба, форма слова - как нового существительного - верная примета изменившейся оценки концепта.
В архаическое время в Греции, пишет Paaфлayб, отсутствовали политические предпосылки для актуализации свободы. Архаическая аристократия не создала политического понятия свободы, поскольку для античной элиты в качестве общих и первостепенных были важны социальные аспекты свободы, а политические рассматривались исключительно и только как следствие или составная часть этой социальной свободы (op. cit., S. 59). Лишь перед лицом угрозы существованию полисов, в эллинском союзе против Ксеркса, после победы 480/79 г. до н.э. значение и суть свободы как центральной отличительной черты греческого общества - в противоположность обществу, организованному совсем по-иному, - были осознаны как во внешнеполитическом смысле, так и по отношению к внутренней жизни (ibid., S. 60). Тогда-то и был создан термин êXeuôepla - «свобода». Свободный полис понимался теперь как община свободных граждан.
Вместе с этим, по мысли Pаафлаyба, свобода - как центральное политическое ценностное понятие - присоединилась к праву, справедливости, порядку и равенству. Все эти понятия были отнесены к общине и распространены на каждого ее члена в отдельности. В Pиме же, напротив, установлены были в качестве коллективных те ценности, которые составляли полный ряд ценностей индивидуальных (dignitas, auctoritas, pietas, virtus). Они, хотя аристократическая система ценностей связывалась в первую очередь с руководством res publica, также внедрены были и в коллектив (описывая, тем не менее, прежде всего статус и притязания отдельных лиц в социальной и политической иерархии).
Как возникшее в социальной сфере и основанное на социальном престиже понятие свободы встречается также и в Pиме. Там, как и в Греции, на взгляд Paaфлayбa, «концепт политической свободы» был вызван к жизни отнюдь не аристократией (ibid., S. 61). Такие аристократические компоненты libertas, как auctoritas сената или dignitas нобилей, представляют собой, по его мнению, результат корректировки понятия свободы, появившись с середины II в. до н.э. как продукт кризиса Pеспyблики, они являются поздними и вторичными (ibid., S. 65).
Свобода народа в Pиме, подчеркивает Paaфлayб, возникает не из его активной роли в политической жизни. Она появляется, с одной стороны, из уважения народом своего суверенитета и компетенции в принятии решений, а с другой - из определенных прав (в дальнейшем все более важных и все более конкретных) и законодательного регулирования. Сюда он относит все, что не составляет индивидуального действия - принцип равенства перед законом, принципы функционирования магистратур, плебейский трибунат, право провокации и т.п. Такое содержание римской libertas есть древнейшее, оно восходит, по его мнению, к первой половине V в. до н.э. Именно в этом времени надо искать возникновение политического понятия свободы в Pиме. Обратим внимание, что хронологически возникновение понятия «свобода» в политическом смысле для Греции и Pимa Paaфлayб определяет фактически одинаково. Сам он не акцентирует этот момент, но нам он кажется весьма существенным, ибо фиксирует своеобразное «единство вклада» в данном отношении греческой и римской античности в современность и влечет за со-
5 Raaflaub. Op. cit. S. 58.
бой признание «равного участия» римлян в выработке политических парадигм, получивших второе рождение в новое и новейшее время.
Оппонируя Фергюсу Миллару, Раафлауб подчеркивает, что Рим никогда не был демократией: народное собрание не обладало правом инициативы и целиком зависело от воли высшего магистрата. Римляне не имели даже особого термина для обозначения «свободы слова» - это право было включенным в libertas и было само собой разумеющимся только для принадлежавших к руководящему слою. В этом отношении Рим гораздо более родственен Спарте и Македонии, чем Афинам (ibid., S. 66). Исследователь делает вывод, что борьба за libertas против regnum или тирании в период Поздней республики шла за утверждение власти сената или, скорее, за властную монополию незначительного руководящего слоя внутри сената, с одной стороны, а с другой - за реализацию возможностей честолюбивых индивидов (в связи с этим он рассматривает роль «свободы» в замыслах Цезаря, его пропаганде и изображении самого себя).
Раафлауб не проводит сопоставления содержания понятия «свобода» в античности и современности. Но он анализирует возникновение этого понятия именно как политической категории, а собственно в таковом качестве оно и живет в европейской системе ценностей сегодняшнего дня. Поэтому, ознакомившись с его исследованием, читатель может сказать, что «свобода» как политическое понятие в современном европейском обществе - это наследие античного времени. Другое дело - поиски различий между античностью и современностью в наполнении содержания этой категории отдельными составляющими ее элементами.
Задачу проследить трактовку этих различий авторами нового и новейшего времени ставит и Вильфрид Ниппель. Античное и новое наполнение понятия «свобода» в их сопоставлении он рассматривает историографически - со времен Бенжамена Конс
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.