научный журнал по биологии Журнал высшей нервной деятельности им. И.П. Павлова ISSN: 0044-4677

АГАЕВА М.Ю. — 2008 г.

В работе были измерены пороги эха у человека для двух конфигураций расположения динамиков в вертикальной сагиттальной плоскости. В первой: “прямой” звук подавался из динамика, находящегося прямо напротив испытуемого при нулевом азимуте и элевации, а “отраженный” звук – из динамика над головой испытуемого при нулевом азимуте и 90 град по элевации. Во второй: “прямой” и “отраженный” звуки подавались из тех же динамиков, но в обратном порядке. В качестве сигнала были использованы шумовые посылки в диапазоне частот от 5 кГц до 20 кГц и длительностью 5, 10, 20 и 100 мс. Достоверные различия в величине порога эха были получены при стимуляции сигналом длительностью 100 мс [F (1, 16) = 6.28; p < 0.05]. Для сигналов других длительностей различия в величине порогов эха не были достоверны (p > 0.05).

БАЗЯН А.С., МЕДНИКОВА Ю.С. — 2008 г.

АШКИНАЗИ М.Л., КОСТАНДОВ Э.А., МАЧИНСКАЯ Р.И., ПЕТРЕНКО Н.Е., ФАРБЕР Д.А., ЧЕРЕМУШКИН Е.А. — 2008 г.

Сравнивали особенности формирования зрительной невербальной установки и скорости ее смены на новую у детей трех возрастных групп: 5–6, 6–7 и 9–10 лет. У подавляющего большинства исследуемых (27 из 30 предшкольного возраста и 42 из 43 третьеклассников) отмечен четкий эффект установки. Выявлены возрастные различия в пластичности установки и в динамике времени реакции на пробный стимул. У детей 5–6 лет установка более ригидна, чем у детей старшего возраста. Выявлены различия в динамике пространственной организации альфа- и тета-активности в передних областях коры на разных стадиях установки у детей разных возрастных групп. На основании данных анализа функции когерентности корковых потенциалов и поведенческих данных предлагается гипотеза об участии в организации зрительной установки фронто-таламической системы селективного внимания и системы кортико-гиппокампальных связей, участвующих в корковой обработке новой зрительной информации и в функции эпизодической памяти. Выявлен критический возраст (от 6 до 7 лет) в формировании пластичных форм зрительной невербальной установки.

АШКИНАЗИ М.Л., КОСТАНДОВ Э.А., КУРОВА Н.С., ПЕТРЕНКО Н.Е., ЧЕРЕМУШКИН Е.А. — 2008 г.

У взрослых здоровых испытуемых (n = 35) изучали когерентную функцию корковых электрических потенциалов диапазонов тета (4–7 Гц) и альфа (8–13 Гц), регистрируемых на стадии формирования и тестирования зрительной установки на изображение лица с негативным эмоциональным выражением (сердитое лицо). Выявлены различия в пространственной синхронизации между тета- и альфа- потенциалами, особенно при ригидных формах установки, когда наблюдаются случаи ошибочного восприятия лицевой экспрессии в виде контрастных и ассимилятивных иллюзий. У этой группы лиц (n = 23) обнаружено усиление тета-потенциалов между дорзо-латеральными участками лобной коры (орбитофронтальная кора) и височной областью в правом полушарии. Предлагается гипотеза о нервном механизме развития зрительных иллюзий. Анализ когерентной функции корковых потенциалов тета- и альфа-диапазонов дает возможность получить “окна”, позволяющие изучать работу двух функциональных систем интеграции активности мозга: кортико-гиппокампальной и фронто-таламической при восприятии лицевой экспрессии. Фронто-таламическая система связана с более диффузными формами активации коры, особенно ее передних отделов. Через систему тета-ритма, по-видимому, происходит облегчение интеграции лобной коры с височной областью в правом полушарии и связей последней с париетальными и центральными зонами в обоих полушариях.

АНДРОНИКАШВИЛИ Г.Т., БАГАШВИЛИ Т.И., ГОГЕШВИЛИ К.Ш., ГУРАШВИЛИ Т.А., КВЕРНАДЗЕ Г.Г., НАТИШВИЛИ Т.А., ОКУДЖАВА В.М., ОКУДЖАВА Н.В., ЧИПАШВИЛИ С.А. — 2008 г.

Для выяснения роли задней парагиппокампальной области мозга кошек в пространственных формах памяти на однократное зрительное восприятие местонахождения объектов обучали восемь кошек запоминать пространственные позиции либо двух разных объектов, покрывающих две кормушки из трех, расположенных на тестовом подносе (пробы на ассоциацию “объект – место”), либо местонахождение двух из трех кормушек (пробы на “местонахождение”). В каждой пробе использовали новые объекты и новые местонахождения двух кормушек из трех. По окончании такого обучения у четырех кошек производили электролитические повреждения задней парагиппокампальной области, включающей в основном парагиппокампальную кору, парасубикулум и пресубикулум (экспериментальная группа); остальных четырех кошек подвергали всем хирургическим процедурам, за исключением собственно электрокоагуляции мозговой ткани – контрольная группа ложнооперированных животных. У кошек этой группы не наблюдалось никаких нарушений в выполнении проб обоих типов, тогда как экспериментальная группа проявила нарушения в выполнении этих проб примерно в равной степени. Таким образом, память на однократное восприятие как ассоциаций “объект – место”, так и просто двух разных местонахождений объекта оказалась у кошек критически зависимой от задней парагиппокампальной области.

МИХАЙЛОВА Е.С., ПТУШЕНКО Е.А., ЧИЧЕРОВ В.А., ШЕВЕЛЕВ И.А. — 2008 г.

У 12 здоровых взрослых испытуемых исследовали остроту настройки зрительного внимания при опознании “нейрокомпьютерным интерфейсом” задуманных испытуемым букв. В качестве показателя остроты настройки зрительного внимания на значимую букву использовали вертикальный и горизонтальный пространственный градиент площади под волной Р300 усредненного зрительного вызванного потенциала. Обнаружена высокая острота настройки зрительного внимания (ширина кривой настройки на ее полувысоте около 1.6 град), которая не зависит от положения значимой буквы на матрице и недостоверно различается для горизонтального и вертикального градиентов. Горизонтальный градиент обнаружил признаки латерального торможения: снижение площади под волной Р300 при экспозиции колонок букв, расположенных рядом со значимой колонкой матрицы. Острота настройки оказалась достоверно и прямо связанной с площадью волны Р300. Полученные данные обсуждаются в связи с проблемой избирательности зрительного внимания.

БАТУЕВ А.С. — 2008 г.

ШУЛЬГИНА Г.И. — 2008 г.

ЛАЗАРЕВА Н.А., НОВИКОВА Р.В., САЛТЫКОВ К.А., ТИХОМИРОВ А.С., ЦУЦКИРИДЗЕ Д.Ю., ШАРАЕВ Г.А., ШЕВЕЛЕВ И.А., ЭЙДЕЛАНД П.В. — 2008 г.

Исследовали форму, площадь и вес 364 on- и/или off-рецептивных полей 47 нейронов поля 17 зрительной коры анестезированных и обездвиженных кошек. Рецептивные поля картировали, предъявляя одиночные локальные стимулы в разных частях поля зрения (“классическое картирование”), а также при сочетании его с асинхронным возбуждением центра рецептивного поля осциллирующей в нем полоской оптимальной ориентации (“сочетанное картирование”). При сочетанном картировании у более чем 75% исследованных нейронов обнаружено значительное и достоверное уменьшение площади и веса центральной возбудительной зоны рецептивного поля, появление дополнительных возбудительных зон (54% случаев) или существенное увеличение их площади и веса, а также проявление тормозных зон (90% случаев). Эти эффекты связаны со степенью повышения частоты фоновых разрядов нейронов при переходе от классического к сочетанному картированию. Обсуждается роль возбудительного и тормозного кооперативного взаимодействия нейронов в организации их рецептивных полей и выделении признаков зрительного образа.

БОЧАРОВ А.В., КНЯЗЕВ Г.Г., ЛЕВИН Е.А., САВОСТЬЯНОВ А.Н., СЛОБОДСКОЙ-ПЛЮСНИН Я.Ю. — 2008 г.

На выборке из 146 детей в возрасте от 7 до 17 лет и 132 взрослых в возрасте от 18 до 32 лет записывали ЭЭГ покоя и оценивали выраженность личностных черт и психопатологии с помощью опросников Айзенка, Спилбергера, Грея-Уилсона и Гудмана. С помощью факторного анализа ковариация показателей спектральной мощности ритмов ЭЭГ разделялась на положительный и отрицательный компоненты. Последний интерпретировался как показатель тормозных взаимодействий между осцилляторными системами. У детей положительная ковариация ритмов была сильнее, а реципрокные связи между осцилляторными системами были выражены слабее, чем у взрослых. У взрослых личностная тревожность положительно коррелировала с силой реципрокной связи между альфа- и дельта-осцилляторными системами. У детей аналогичная связь обнаружена между тревожностью и силой реципрокной связи между тета- и дельта-системами. Данные обсуждаются в свете эволюционной интерпретации ритмов ЭЭГ.

МУРЗИНА Г.Б. — 2008 г.

Рассматриваются общие постсинаптические механизмы, лежащие в основе формирования и увеличения эффективности глутаматергических и ГАМКергических синапсов. Основное внимание уделено процессам кластеризации различных типов рецепторов, как одной из основ формирования длительной потенциации. Рассматривается возможность существования синхронизации активности у рецепторов, формирующих один кластер.

МАРЧЕНКО В.Г., ПАСИКОВА Н.В. — 2008 г.

Исследовали корреляцию между числом синаптических окончаний и степенью синхронизации электрической активности в двух точках интактной соматосенсорной коры на разных стадиях аксонного спраутинга, вызванного изоляцией участка коры контралатерального полушария крыс. Определяли временну?ю задержку между эпилептическими потенциалами в двух точках, расположенных на расстоянии 4 мм друг от друга. Исследование проводили через 30 и 90 дней после изоляции и у интактных животных. Эпилептическую активность вызывали аппликацией пенициллина. Достоверное увеличение числа синапсов в III и V слоях интактной коры через 90 дней сопровождалось значимым уменьшением временнoй задержки, т.е. усилением синхронизации электрической активности. Такой же эффект наблюдался в V слое изолированного участка коры после 30 дней изоляции. Результаты позволяют предположить, что повреждение коры вызывает образование новых синапсов в контралатеральном полушарии и усиление степени синхронизации электрической активности. По-видимому, в неокортексе крыс пирамидные нейроны III и, наиболее вероятно, V слоев образуют нейронную сеть, которая обеспечивает синхронизацию эпилептических потенциалов.

БОБРОВА Е.В. — 2008 г.

Рассматриваются сведения о корковых механизмах регуляции позы человеком. Анализируются имеющиеся в литературе данные о различной роли областей правого и левого полушарий головного мозга в поддержании равновесия, а также ряд исследований межполушарной асимметрии систем мозга, непосредственно связанных с системой поддержания позы. На основании анализа литературы выделены специфичные для каждого из полушарий особенности обработки сенсорной информации и организации двигательных программ, приводящие к специализации левого полушария на динамических, а правого – на статических двигательных задачах, решение которых, в частности, обеспечивает поддержание вертикальной позы человеком.

ДОРОХОВ В.Б., КОВАЛЬЗОН В.М. — 2008 г.

ЛЕВШИНА И.П., МАЦ В.Н., ПАСИКОВА Н.В., ШУЙКИН Н.Н. — 2008 г.

Проведено сопоставление поведенческих и нейроно-глиальных изменений после эмоционального стреcса, вызванного прерывистой (по 7–8 ч в сутки в течение недели) иммобилизацией крыс линии Вистар (n = 20). Иммобилизация привела к усилению горизонтальной, вертикальной активности и длительности “комфортного” груминга крыс в тесте “открытое поле”. Морфометрические измерения показали достоверное увеличение плотности гипоксических нейронов в моторной зоне правого полушария подопытных животных по сравнению с этим показателем у контрольных животных. Гипоксические изменения в нейронах имеют функциональный характер. Экспериментальных крыс можно рассматривать как модель перераспределения функциональной активности мозга с преимущественным усилением роли левого полушария.

БОГДАНОВ А.В., ГАЛАШИНА А.Г. — 2008 г.

В ЦНС кроликов создавали скрытый очаг возбуждения (доминантный очаг) путем порогового раздражения левой конечности животных током с частотой 0.5 Гц. После создания очага в сенсомоторной коре как правого, так и левого полушария с равной вероятностью (29.3 и 32.4% соответственно) обнаруживали пары нейронов, в сопряженной активности которых превалировал 2-секундный ритм. При погружении кроликов в “животный гипноз” общий процент пар нейронов, в активности которых превалировал ритм, заданный при создании доминанты, достоверно уменьшался только в правом полушарии (21%). После выхода кроликов из “животного гипноза” в коре правого полушария процент встречаемости нейронов, в активности которых превалировал 2-секундный ритм, достоверно возрастал, если нейроны в парах были близлежащими, и достоверно снижался, если нейроны в парах были взаимоудаленными. В коре левого полушария подобных изменений после гипнотизации животных не обнаружено. И в правом, и в левом полушариях превалирование 2-секундного ритма в активности нейронных пар достоверно чаще удавалось выявить тогда, когда при построении кросскорреляционных гистограмм активность клеток анализировали относительно импульсации нейронов, генерироваших в нейрограммах спайки наименьшей (правое полушарие) или наименьшей и средней (левое полушарие) в мультинейронных записях амплитуды.

КАМКИНА Ю.В., ШАПОВАЛОВА К.Б. — 2008 г.

В основу исследования положено представление (Шаповалова, 2000), что активация и блокада различных типов мускариновых и дофаминовых рецепторов, локализованных на разных эфферентных выходах неостриатума, должны иметь разное влияние на двигательное поведение. Задачей исследования было сравнение эффектов системных и внутристриатных инъекций селективного блокатора D1-дофаминовых рецепторов на двигательное поведение. Эксперименты проводили на пяти собаках на модели инструментального оборонительного рефлекса, связанного с поддержанием определенной флексорной позы. Проведение экспериментов, регистрацию, хранение данных и их анализ осуществляли с помощью оригинальных программ для РС. Системное (внутримышечное) введение блокатора D1-дофаминовых рецепторов SCH23390 в дозе 0.025 мг/кг приводило к резкому снижению амплитуды инструментального оборонительного рефлекса, а в большинстве случаев – к полному отказу от его выполнения. Прежде всего тормозился фазический компонент инструментального ответа, при этом сохранялся диагональный паттерн перестройки позы. Билатеральные микроинъекции в неостриатум собак этого же блокатора D1-рецепторов в дозе 0.1 и 1.0 мкг не изменяли процент правильного решения инструментальной задачи, но в то же время вызывали целый ряд изменений моторики: достоверно увеличивался латентный период ответа, в ряде случаев повышалась его амплитуда, уменьшалась фазичность, полностью прекратились межсигнальные подъемы конечности. Полученные данные позволяют сделать следующие выводы: 1) различие эффектов системного и внутристриатного введения SCH23390, по-видимому, связано с тем, что при системном введении могут блокироваться также D1-рецепторы других структур, а не только неостриатума; 2) влияние нигро-стриатной дофаминергической системы на неостриатум через D1-рецепторы комплексное – активация двигательной активности (проекционные шипиковые нейроны прямого пути) и слабая модуляция ментальных процессов (крупные бесшипиковые холинергические интернейроны); 3) регуляция движения и перестройки позы осуществляется по разным эфферентным выходам неостриатума.

ЗАЙЧЕНКО М.И. — 2008 г.

Сравнивали импульсную активность нейронов полей СА1 и СА3 гиппокампа у крыс, избегающих (“альтруисты”, “А”) и не избегающих (“эгоисты”, “Э”) крика партнера-“жертвы” при тестировании их по методике эмоционального резонанса. Сравнивали частоту разрядов нейронов у животных в состоянии голода, после насыщения и при действии эмоционально-позитивных и негативных внутримозговых электрических стимулов. Исследования показали, что в поле СА1 гиппокампа преобладали клетки, увеличивающие частоту импульсации после удовлетворения пищевой мотивации, а в поле СА3, наоборот, большинство составляли клетки, снижающие свою активность после еды. При эмоционально-значимой стимуляции были выявлены межполушарные различия в активности нейронов гиппокампа, связанные с типологическими особенностями животных. У крыс группы “А” в поле СА1 активировались нейроны лишь левого гиппокампа, тогда как справа активность клеток не отличалась от фонового уровня. В поле СА3 крыс этой группы асимметрии не наблюдалось. У животных группы “Э”, наоборот, латерализация в активности была обнаружена лишь в поле СА3: частота разрядов была существенно выше в левом гиппокампе.

КУЛИКОВ М.А., МИХАЙЛОВА Е.С., СЛАВУЦКАЯ А.В., ШЕВЕЛЕВ И.А. — 2008 г.

У четырех здоровых взрослых испытуемых решением обратной задачи на двухдипольной трехслойной сферической модели головы динамически, с шагом 1 мс, трехмерно локализовали дипольные источники зрительных вызванных потенциалов мозга (34 отведения) при короткой экспозиции изображений горизонтальных и вертикальных полосок и крестов. Трассирование диполей сочетали со структурной магнитно-резонансной томографией. При анализе совокупности координат движущихся диполей затылочной коры выявлены зоны предпочтительного “посещения”, которые чередуются с зонами сниженной вероятности появления диполя. Найдены две четкие узловые точки преимущественного посещения движущимися диполями – локальные зоны с объемом 1–2 см3, которые локализованы в 5–6 см каудальнее средней линии головы. Первая локализована в правом полушарии в 6–7 см от средней линии головы, вторая расположена рядом со средней линией головы с небольшим (–1 см) смещением в левое полушарие. Локализация центра, пространственный паттерн и вес этих зон достоверно связаны с типом стимула и меняются в разные периоды развития вызванного потенциала. Обсуждается связь этих эффектов с локализацией начала и конца траектории смещения диполя, а также с чувствительностью зрительной коры к базисным признакам зрительного образа – пересечениям и узлам ветвления линий.

ПРОЖЕРИНА Ю.А. — 2008 г.

В обзоре изложены современные представления о физиологической роли основного активного компонента ренин-ангиотензиновой системы ангиотензина II и его 3–8 фрагмента ангиотензина IV. Описаны основные пути образования и дальнейшей деградации ангиотензина II и IV в организме. Представлена общая характеристика физиологической активности и возможные механизмы действия ангиотензина II и IV. Отдельно рассмотрена роль ангиотензина II и IV в регуляции поведения преимущественно на моделях оборонительного и питьевого поведения животных.